А вот если взлётную полосу для будущих самолётов? Пока хотя бы одну.
— Нет, Лиза, в дорожники и правда не нужно. Но хочу сделать тебе предложение… — Лизавета после этих слов закашлялась, и Красный поспешил закончить фразу. — Предложение о совместной работе. Но не сейчас, а чуть позже, когда у меня появится…
Приехали, господин Красный! — водитель остановил автомобиль прямо возле стоящего на тротуаре Алексея Максимовича Горького, и не дал толком объясниться. — Машина в полном вашем распоряжении, так что подожду сколько потребуется.
— Спасибо, — кивнул Василий. — Мы быстро.
Но быстро не получилось — Алексей Максимович узнал выбравшегося из «фордика» Васю даже с криво наклеенной бородой, и пришёл в совершеннейший восторг:
— А поворотись-ка, сынку! Экой ты смешной! У вас в гимназиях нынче все так ходят?
Василий придержал дверку для Лизы, а шутку не поддержал:
— Максимыч, давай потом поговорим, а? Меня сразу в трёх местах ждут, а я неделю толком не жравши.
Знаменитый литератор с укором посмотрел на Лизавету:
— Как же так, сударыня, как вы могли это допустить? Вам, можно сказать, доверили человека, а вы его голодом морите. Вы умеете варить щи?
— Только борщ.
— Тогда что же стоите? Вперёд, на кухню, спасайте нашего героя!
— Борщ варить?
— Это долго, так что обойдётся омлетом. И вообще… — Алексей Максимович наклонился к Лизавете и на ухо пояснил. — Борщ, это еда женатого и оседлого человека, этому же кочевнику пока и яичница сойдёт.
— Ой, а я хотела… — так же шёпотом ответила Лиза.
— Но можешь и сварить, да, — улыбнулся Горький. — Пусть потихоньку привыкает.
Глава 7
Лизавете и в самом деле пришлось проявить чудеса кулинарного искусства — по случаю пребывания Красного в госпитале приходящие кухарка и горничная были отправлены в оплачиваемый отпуск, а содержимое электрического ледника сильно пострадало от набегов прожорливых охранников из дворцовой полиции. Из всей еды в наличии имелись макароны, четыре луковицы, кусок подсохшего пошехонского сыра, четвертинка чёрствого хлева, головка чеснока, и бутылка со следами остатков подсолнечного масла.
— Вася, ты любишь французскую кухню?
— Лягушек не предлагать!
— Только луковый суп, меня бабушка научила. Когда деда в феврале семнадцатого из армии без пенсии выгнали, она французскую кухню и освоила. Там целое искусство сделать несъедобную дрянь относительно съедобной с минимальными денежными тратами.
Такое определение французской кухни Василий слышал впервые, и потому согласился:
— Будем есть луковый суп!
Он уже успел переодеться и упаковать театральный реквизит, поэтому устроился с чашкой чаю в сторонке, и с удовольствием наблюдал за хлопочущей у плиты девочкой. Но любование не помешало задать вопрос на давно интересующую его тему:
— Лиза, вот ты давеча про правила приличия говорила. Мы из-за них даже в кинематограф на открытой пролётке поехали. А как же сейчас?
— А что сейчас не так? — удивилась Лизавета. — Нам в гимназии преподают основы медицины, и в случае войны мы можем исполнять обязанности сестёр милосердия. И в мирное время забота о раненом герое не является чем-то предосудительным. А если опять так ухмыльнёшься, то получишь поварёшкой по лбу!
— И в мыслях не было ухмыляться? — Василий в притворном испуге закрыл лицо руками, совсем позабыв про чай. — Да что за…
— Горе ты моё луковое, даже чаю самостоятельно попить не можешь, — Лизавета схватила первое попавшееся под руку полотенце и попыталась вытереть мокрого Васю.
За этим занятием их и застал открывший дверь император. Видимо, у него уже вошло в привычку появляться в самый неподходящий момент. И разумеется, никто из охраны не посмел предупредить Красного.
— Кажется, я не совсем вовремя? — в глазах Иосифа Первого плясали тщательно, но безуспешно скрываемые весёлые чёртики. — Вы не могли бы отложить семейную ссору на завтра?
— Государь, — Лиза отскочила от Красного и поспешно бросила за спину полотенце. — Мы не ссорились, мы наоборот…
— Наоборот? — едва заметно улыбнулся император. — Тогда я тем более не вовремя.
— Мы луковый суп готовим, — пояснил Василий, печально глядя на обжаривающееся в сковородке с луком полотенце. — Хотели приготовить.
Иосиф Первый проследил за его взглядом и покачал головой:
— К большому сожалению, я не решусь оценить ваши кулинарные таланты. Поэтому предлагаю поехать на обед в Зимний дворец. Вас, Лиза, я тоже приглашаю.
— А-а-а… — только и смогла ответить Лизавета.
— Скажу по секрету, — император доверительно понизил голос и указал на Василия. — Вот этому молодому человеку было приказано явиться ко мне сразу после выхода из госпиталя, но приказ проигнорирован самым злонамеренным образом. Как думаете, чью присутствие заставляет меня удержаться от вынесения строгого, но справедливого приговора?
— Он не виноват! — Лиза решительно закрыла собой Василия. Он не выходил из госпиталя, это я его похитила!
— Вот как? Тогда вы тем более обязаны присутствовать на обеде.
— Я…
— Да-да, вы в ответе за тех, кого похитили.
— Но мне нужно… — с какой-то растерянностью произнесла Лиза. — И причёску тоже…
— Молодость — ваше лучшее украшение, — улыбнулся Иосиф Первый. — Тем более мы по простому, в семейной обстановке.
Эти слова ещё больше смутили Лизавету, но запах загоревшегося на плите полотенца быстро привёл девочку в чувство. Она умело потушила начинающийся пожар с помощью чайника, и с укором посмотрела на Василия:
— Ты такой мокрый поедешь?
Не нужно думать, будто император пренебрегал собственной безопасностью и раскатывал по столице на трамвае. Вовсе нет — у парадной в ожидании пассажиров застыли три одинаковые «Руссо-Балта» с затемнёнными стёклами. Едва заметное свечение лакированных кузовов намекало на защиту от любого воздействия, включая попадание трёхтонной дирижабельной бомбы, а в чердачных окошках домов на противоположной стороне улицы Василий заметил бликующую оптику. Привычное здесь зрелище, так как Иосиф Первый часто посещал знаменитого литератора Алексея Максимовича Горького. Ну а тот факт, что заходил в соседнюю квартиру, никого волновать не должен.
А вот грузовик с солдатами в кузове никак не вписывается в привычную картину. Волкодавы из дивизии имени графа Бенкендорфа снаряжены так, будто готовятся к штурму Букингемского дворца. В принципе, они всегда готовы к его штурму, только соответствующий приказ никак не отдадут. Шутка, конечно… процентов на десять.
— Феликс Эдмундович начал работать, — пояснил император. — И есть вероятность, что кое-какие слухи о вашем участии в подготовке сегодняшних событий попадут не в те уши.
— Ягода? — догадался Василий, подразумевая одного из заместителей Дзержинского.
— Это неважно. Главное, в Зимнем вы оба будете в безопасности. Заодно и день рождения отметим.
— Чей? — не поняла Лиза.
— Его, — Иосиф Первый показал на Василия. — Он разве не говорил?
Красный покопался в памяти, но та уверенно подсказывала, что до четырнадцатилетия ещё десять дней. Двадцать четвёртого марта, как и каждый год. Неужели поменяли дату императорским произволом?
— А сегодня какое число?
— С утра двадцать третье было. Тебе что, память отшибло?
Ну точно, неделя беспамятства как-то вылетела из головы. Вернее, её выбило взрывом, который по внутреннему календарю случился буквально позавчера.
— Отшибло.
— Тогда садись в машину и поехали восстанавливать. И девушке помоги, невежа.
Три «Руссо-Балта» рванули с места и быстро набрали скорость, перестраиваясь при каждом удобном случае, а в ушах у Василия появился тонкий комариный писк заработавшей на полную мощность глушилки радиосигналов. Неприятная и не слишком полезная для организма штука, но чертовски действенная. Такие неплохо бы на будущие самолёты поставить. Впрочем, об этом думать рано, потому что самолётов нет, а есть только мысли о них. И есть Николай Николаевич Поликарпов, в этой реальности даже не помышляющий о конструировании летательных аппаратов тяжелее воздуха без применения антигравитации.
