Старик, усердно прожевал кашу, которую можно было спокойно глотать не жуя, и кивнул:
— Да, госпожа Каэтана, настоящее Ирейское серебро!?[1]
Я бросил заинтересованный взгляд на сию диковинку, и неожиданно меня замутило. Острая боль свела желудок, и, выронив свою тарелку, я, согнувшись, упал на пол. Каэтана выронив половник, бросилась ко мне, и оттолкнула подальше от костра. Илиан же совершил странный поступок — произнес пару слов, и миска почернела, окислившись. Пока Охотница была занята мной, он спрятал останки в свой мешок, откуда извлек такую же, только совершенно целую. Но что-то в ней отличалось… Что же? И неожиданно меня осенило. Она не серебряная…
Боль затихла так же неожиданно, как и возникла. Приподнявшись на локте, я посмотрел на Охотницу:
— Ты видно вздумала меня отравить!
Каэтана обиженно ткнула кулаком мне в плечо и, встав, отошла на несколько шагов:
— Придурок! Я думала что-то серьезное, а тебе вздумалось подурачиться. Лучше бы и отравила. Каши больше не получишь.
В голосе девушке проскальзывала ярость, смешанная, как не странно, с беспокойством. Я удивленно почесал за ухом, и подбросил свое тело в воздух. Мягко приземлившись на носки, я отвернулся от костра, и пошел к своему тряпью.
— Я не шутил, Каэтана. Мне действительно было больно.
В ответ я услышал лишь сердитый смешок.
— Каши все равно больше не получишь. Собирайся, через пять минут мы выдвигаемся. Илиан нашел след оборотней.
Пожав плечами, я наклонился и собрал разложенное на полу оружие. Конечно, никому и в голову не пришло почистить его. Наплевав на внешний вид, прицепил меч набок, и засунул кинжалы на голенища сапог. Накинув плащ, я отошел от лежанки, и замер у выхода из пещеры.
Каэтана тем временем тоже не отдыхала. Ополоснув котелок водой, она сунула его Клыку, и залив остатками воды костер, поспешила к тому месту, где я спал. Бережно подобрав все тряпки, он свернула их и засунула в лежащую неподалеку сумку.
Мы вышли из пещер, в разгар короткого зимнего дня. Солнце било по глазам, и если бы не черные повязки, которые мы нацепили перед самым выходом, ослепли бы на пару часов. Медленно разгребая снег ногами, мы удалялись от пещер. Клык бежал впереди, потому что он единственный кому не нужна была повязка, и разбрасывал мошной грудью снег, расчищая нам дорогу.
Вечернее небо над Западными холмами было покрыто причудливыми облаками. Только далеко на юге несколько звезд мерцали у самого горизонта. Я втянула морозный воздух, а при выдохе наружу вырвалось облачко пара.
Резкий порыв ветра взметнул мои волосы, и на голове воцарился причудливый беспорядок. Я отбросила назад непослушную прядь и продолжала ждать, спрятав подбородок под меховым воротником куртки.
Позади послышался голос Илиана, разговаривающего с Клыком. Конечно, некромант понятия не имел, что Клык его прекрасно понимает и отвечает ехидными репликами на каждую его фразу.
—.. И вот тогда, я ему хрясь посохом! Прямо по макушке! Тут он и понял, что с великими некромантами, вроде меня, лучше не связываться! — гордо закончил Илиан, вскинув руки в победном жесте.
"Каэ, убери его от меня, пока он сам на себе не испытал, что с великими псами, вроде меня, лучше не связываться…"
Я улыбнулась, смотря как Клык, героически старается игнорировать мужчину и, отвернувшись, бросила некроманту:
— Илиан, не тереби ты его! Он может укусить.
Некромант бросил испуганный взгляд на пса и поспешил немного отодвинуться. Видимо ему не хватало общения, а мы с Браем сразу оживленно начинали заниматься своими делами, едва Илиан готовился потешить нас байками о своих подвигах.
— Каэ, а ты его моешь? От него псиной воняет! — фыркнул некромант.
"Сам помойся!" — фыркнул пес.
Неожиданно из кустов, обильно засыпанных слоем снега, появился Брай, сжимая за уши только что пойманного зайца
— Еда… — пропыхтел Илиан, потирая руками.
Все уселись по кругу, со звериным блеском в глазах рассматривая дохлого зайца. Дай нам команду — и набросимся прямо на сырого. Конечно же, это шутка. Хотя, конечно, для кого как.
— Так, надо его выпотрошить и приготовить! — я отвоевала тушку, и под жадные и голодные взгляды мужчин принялась потрошить ее ножом.
— А что, может, прямо так? Сырого? — заикнулся, было Илиан, но, поймав наши шокированные взгляды, промямлил — А что? Я, когда жил в пещере, прям так их и ел!
"Животное!" — искренне возмутился Клык.
С учетом того, что даже Клык не питался сырой пищей, я вполне могла согласиться с псом.
Поужинав, мы с Браем пошли прогуляться по лесу, а Клык остался с некромантом доедать то, что осталось от скромного ужина.
— Еще не пожалел, что пошел тогда с нами? — невзначай осведомилась я у Охотника, когда мы отошли уже на приличное расстояние от лагеря.
— Каэ, может, хватит спрашивать у меня это постоянно! Я не жалею о своих действиях… по крайней мере, с того момента, как себя помню, — несколько рассеянно под конец ответил Брай.
— Хорошо-хорошо! Я ведь только второй раз спрашиваю, — покачала я головой.
Мы замолчали, вглядываясь в ночную тьму леса и прислушиваясь к уханью совы где-то поблизости. Брай расправил плечи и развел руками, втягивая носом морозный воздух. Я с улыбкой наблюдала за ним. На фоне леса он кажется каким-то… словно родным в этой общей картине…
— Такое ощущение, что лес — это мой дом, — закрыв глаза, констатировал Охотник.
Я ухмыльнулась:
— У каждого Охотника такое ощущение. Лес — это основной дом, который населяют оборотни и вампиры, а также прочие твари. Здесь нам приходится бывать чаще, чем в любом другом месте.
— Потрясающее место. Лес.
Я удивленно посмотрела на Охотника, но ничего не сказала в ответ.
Неожиданно, он меня крепко схватил за запястье и подтянул ближе к себе.
— Эй! Ты чего? — только и успела воскликнуть я.
— Тс-с! — шикнул на меня Охотник — Слышишь? — Брай сосредоточенно прислушивался к чему-то.
— Да. Кажется, Клык наконец-то тяпнул Илиана за весьма интересное место! — засмеялась я.
Брай недовольно вскинул руку:
— Нет. Ты прислушайся! — велел он мне.
Я изобразила глубокую сосредоточенность, но ничего особенного, так и не услышала.
— Пошли! — Брай потянул меня за руку.
— Куда?! Слушай, Брай, если ты задумал что-то «такое» — сразу говорю, я могу дать отпор… — начала, было, я, но Охотник меня перебил.
— Брось, Каэ, у меня этого даже и в мыслях не было!
