Всем известно, что хорошие защелки на загонах делаются таким образом, чтобы изнутри до них нельзя было ни дотянуться, ни тем более открыть. Наш фермер, естественно, был рачительным хозяином.
– Хорошая попытка, леди, – посмеялся он надо мной, когда, подойдя к выходу из загона, сообразил, что я имела смелость запереть его на собственной ферме.
Я, конечно, немного не учла почти двухметрового роста господина Стана, и, глядя как кончики его пальцев тянутся к железной щеколде, на долю секунды упала духом, но нет… Ему не хватало каких-то сантиметров!
– Великолепная попытка! Чего уж тут скромничать! – я тоже стала улыбаться.
– Ну ладно, – фермер примирительно поднял огромные натруженные ладони. – Пошутили и хватит. Открывайте.
– А вы мне экскурсию по полю с марью проведете? – подозрительно спросила я.
– Проведу, – сдался узник.
– И никаких больше практических занятий по животноводству?
– Обещаю.
– И еще пусть купит мне ленты, красные, атласные, – раздался живой девичий голосок над моим ухом.
А фермерская дочка не промах – как по волшебству появилась в нужное время в нужном месте.
– И красные ленты, – добавила я, памятуя, что еще осталась должна этой девчонке за козу.
– И красные ленты, – обреченно повторил господин Стан, к которому снова стали проявлять интерес ламы. Насытившиеся животные, видимо, теперь требовали тепла и ласки.
– И башмачки…, – попробовала ухватить момент подружка Ефима, но не тут-то было.
– Хватит с тебя и лент! – в два голоса заявили мы с фермером, затем уважительно друг другу улыбнулись, будто, наконец, пришли ко взаимопониманию.
Я хотела попросить у него еще и слово честного человека, но теперь такие предосторожности не понадобятся, можно отпирать.
Поле с марью было красиво. Издали его можно было принять за вересковое, но подойдя поближе понимаешь, что для вереска эти растения слишком высокие. Некоторые из них доставали мне до макушки, а от их сиреневых метелок исходил странноватый горький запах: не хороший и не плохой, а просто особый. Такие запахи сложно забыть и они часто ассоциируются с какими-то событиями прошлого.
Я взяла одну метелку в руки и под моими пальцами она стала потихоньку осыпаться. Руку пришлось срочно отдернуть – а ну еще фермер скажет, что я порчу его урожай.
– Да не бойтесь вы так: в мари метелки не главное, – успокоил меня господин Стан, – нужны только стволы – из них добывается сок. Вам ведь известно про процесс?
Я помотала головой. Ничего мне не известно: ни что такое марь, ни тем более, как ее обрабатывают.
– Ну из меня рассказчик плохой, – разочаровал фермер. – Вы к господину Клаусу обратитесь, уж он мастак объяснять. Если сядет на любимого конька – не остановишь.
Ага, как же, пойду я к фабриканту. Хорошо если с порога метлой не выгонит.
– А когда сбор урожая? – спросила я, хотя к мари скорее подходило слово покос.
– Да завтра, наверно, и начнем, пока дожди опять не зарядили.
Значит, середина-конец сентября.
– И какая урожайность выходит?
– Да по четырнадцать центнеров с гектара в среднем.
Так и знала, что собственному приказчику верить стоит больше, чем заезжему дельцу. Плакало наше имение и моя безбедная старость.
– А больше может быть?
– Да почему ж не может. Может, наверно. Только еще не выходило. Вон у катонцев, у тех, наверно, больше. Только они над каждым растением трясутся, а у меня столько свободных рук нет. Да и времени за батраками приглядеть.
Снова эти катонцы и их коллективное хозяйство. Чувствую, следующий пункт моего путешествия уже определен.
– Что же, у вас сыновей нет, чтобы приглядывать?
– Нет, леди, нет, – сокрушенно развел руками господин Стан. – Не послали Боги. Дочка, да и та одна единственная.
Мой мозг моментально начал работу по схеме, за которую я всегда смеялась над всеми престарелыми кумушками.
– А вам зять не нужен?
Огорошенный неожиданным вопросом фермер смотрел на меня недоверчиво.
А что? Дочка единственная. Хозяйство зажиточное, может, еще и побольше, чем наше. И братьев у меня целый ворох. Что до титула, так его только Лас и наследует и тот детям не передаст. Так что партия выгодная со всех сторон. Буду продвигать Ефима – главное, чтобы он прекратил свою оголтелую беготню за каждой юбкой.
Ну а с фермером мы как-нибудь договоримся, когда пройдет первый шок.
Шучу, конечно. Хотя…
Коллективное хозяйство катонских переселенцев – хорошо бы для начала представлять себе, что это за организация. Сильно сомневаюсь, что к ним вот так запросто можно зайти под предлогом добрососедского визита или экскурсии. А зная суровый нрав катонцев, легко предположить, что меня расстреляют с наблюдательной вышки еще на подходах. Тем не менее я упрямо мерила шагами ухабистую дорогу, решив, что если уж не удастся зайти на территорию хозяйства, то за невинные прогулки по окрестностям никто с меня строго не спросит.
Катонцы и раньше приезжали в Греладу, многие потом оставались навсегда. Эти невысокие жилистые люди вгрызались в самую трудную работу с недюжим упорством только ради шанса обосноваться в благополучном королевстве. Греладцы их недолюбливали – кому же охота иметь перед глазами живой укор национальной привычке работать размеренно, иногда даже с ленцой, и надеяться на вечный и нерушимый «авось». Теперь же, когда буквально через считанные недели королевой Грелады станет принцесса из Катона, у переселенцев и вовсе дела должны пойти на лад. Чувствую, еще взвоет наше народное хозяйство от такого конкурентного пришпоривания.
Взобравшись на очередной крутой пригорок, я увидела, как по спускавшейся вниз дороге вышагивает доктор, а за ним плетется с какой-то тяжелой ношей в руках – кто бы вы думали – один из моих братьев, Михей. Неожиданная встреча! Я-то все думала, где в последнее время пропадает наш профессиональный ученик? А он на этот раз решил податься в доктора. Не то чтобы я против. Но обучение в медицинской академии стоит недешево.
Решив разузнать, как обстоят дела у моего братца, а заодно праздно поболтать с сэром Мэверином, я, словно мячик, скатилась с горки и едва не сшибла обоих, не успев вовремя затормозить.
– Добрый день, сэр Мэверин!
– О Боги, леди Николетта, вы нас заиками оставите! – вскричал перепугавшийся доктор. – Знакомого мне мальчишку вот так же однажды напугали, так он потом не мог произнести ни одного слова длиннее трех букв.
– И что же, он таким на всю жизнь и остался? – поинтересовался Михей.
– Нет, не остался, но мой коллега после этого случая купил себе породистую лошадь.
