– И вы прочтете мне что-нибудь?
Сэр Мэверин как будто только и ждал этого приглашения: он оглянулся, словно желая удостовериться, что никто не подслушивает его на этой безлюдной дороге, затем откашлялся и продекламировал:
– Трали-вали тили-тили,
По дворам чинуш водили!
Посмотри честной народ, что за чудо-бармаглот!
Ни один не бьет баклуши, даже взяток не берет!
По приказу короля на просмотр дают три дня,
Ну а дальше, знамо дело, вышлют в дальние края,
Потому как редким кадрам нету места у руля.
Я уставилась на него с изумлением, не зная, каким образом похвалить сие сочинение и при этом не попасть в ряды государственных преступников.
– Самое удачное творение, на мой взгляд. И вы знаете, на тот момент я не мог позволить своему таланту расточительно пылиться в ящиках письменного стола, – сказал он, и только тут я все же заметила, что слова доктора пропитаны не малой долей самоиронии, – я желал нести его людям, декламируя на улицах и площадях! К сожалению, любителей тонкой поэзии среди наших соотечественников не так уж много, и еще меньше их в рядах городской стражи. Я не снискал известности, зато уже тогда поднаторел в лечении сломанных ребер.
Сэр Мэверин закончил беспечно и, как ему казалось, на оптимистичной ноте. Его истории были так увлекательны и порой так нелепы, что я уже начинала подозревать, что главным достоинством нашего врача была вовсе не выдающаяся лень, как он сам утверждал, а виртуозная ложь. Об этом стоило упомянуть, а то бедняга зазря растрачивает свой талант на мои неблагодарные уши:
– Вы зря забросили писать. Может быть, поэзия и не ваше призвание, но истории вы рассказываете на редкость увлекательно. Было ли что-то забавное в вашей практике в последнее время? Интересные пациенты?
– Был один. Ваша, если не ошибаюсь, двоюродная тетушка на днях прислала ко мне мальчика-посыльного с запиской: «Грегор заболел! Доктор, вся надежда на вас! Умоляю, приходите так быстро, как только сможете! Вопрос жизни и смерти!»
Я напрягла память:
– Но я что-то не помню в окружении тетки никого с именем Грегор.
– Погодите, леди Николетта, вы забегаете вперед. Я собрался как можно скорее и, наплевав на остывающий ужин, – тут рассказчик сделал особое ударение, чтобы подчеркнуть свою самоотверженность, – на всех парах полетел спасать больного. Каково же было мое удивление, когда меня провели к козе! Мало того, к рожающей козе!
Богатый сегодня на коз день какой-то.
– И что же вы?
– Я едва ли не впервые в жизни попробовал отказаться от пациента, мотивировав это тем, что я конечно, доктор, но никак не ветеринар. На что ваша тетушка, со всем уважением добавлю, несгибаемая женщина, сказала что Боги не простят мне жизнь ее драгоценного Грегора. Как уж тут можно было рисковать немилостью у Богов?! – сэр Мэверин с лукавой усмешкой развел руками. – Мы, врачи, народ суеверный.
Из всей этой нелепой истории у меня в голове не укладывался только один момент:
– Но если это была коза, а не козел, как же тетушка могла не заметить? Ведь Грегор это мужское имя!
– Вот-вот, еле уговорил ее заодно по такому случаю проверить и зрение, – на этом моменте сэр Мэверин замолчал и о чем-то задумался. Наверно, о том, что после всех его стараний, основная прибыль от этого случая отошла городскому окулисту.
– А как же счастливый конец? – насмешливо спросила я.
– Какой счастливый конец? – удивился доктор.
– У каждой истории должен быть счастливый конец – это знает любой автор.
– Счастливый конец…, – протянул он как сказочник перед любопытными детьми. – Ну, допустим, доктор помимо полагающейся в этом случае двойной оплаты был удостоен еще и тем, что родившегося козленка назвали Мэвом в его честь.
Сэр Мэверин немного поморщился.
– Остается только надеяться, что Мэв потом не вырастет в козу и вам не придется принимать у него роды, – жизнерадостно заявила я, чем все же умудрилась хоть немного, да смутить самоуверенного доктора.
К счастью, на подходах к коллективному хозяйству меня так и не расстреляли с вышек. То ли оттого, что я была с доктором, то ли потому что не было у них вышек. Просторное подворье огородилось самым обычным частоколом, не выше человеческого роста – как раз таким, чтобы не забредала чужая живность (включая вороватых мальчишек) и не разбредалась по округе своя. Из охраны – только сытый пес, тявкнувший два раза при нашем появлении, а затем решивший, что этим уже отработал свой ужин. Дорожки внутри были чистые, усыпанные галькой и словно бы проведенные по линейке. Цветы, кусты, деревья и дома ухожены до такой степени, что казались раскрашенным чертежом. И вместе с тем, даже самый придирчивый взгляд не нашел бы здесь ничего лишнего и вычурного. В общем и целом – за километр отдавало иностранщиной.
Ну сами посудите: где еще, кроме Греладских сел, так залихватски петляют тропинки на зависть любой кружевнице, где еще в самых неожиданных местах тянутся к свету ромашки и маки, вперемежку с крапивой и лебедой. Это у нас оставляют топор в чурбаке, а окна порой крашены разной краской – той, которая осталась. Брешущие собаки, шкодливые трехцветные кошки с пучком перьев, застрявших во рту, куры с куцыми хвостами, из которых эти перья были вынуты, ребятня, то и дело галдящим клубком выкатывающаяся тебе под ноги из самых неожиданных углов, – и над всем этим привычный запах молока, навоза и горькой полыни. Вот с чего бы получилось живописное полотно.
– А тут тихо, – несколько пришибленно сказала я, глядя на бесшумно летящего над галькой дорожки навстречу нам смуглого старого катонца.
– И чисто, – добавил Михей.
– И жутко, – закончил доктор.
Мы с братом посмотрели на него так удивленно, что он вынужден был продолжить свою мысль.
– И жутко даже представить, сколько они вынуждены работать каждый день, чтобы эту чистоту поддерживать. Не хотел бы я родиться катонцем.
– Катонцы бы тоже были в ужасе, родись у них такой ленивый ребенок, – пошутила я, но никто не успел посмеяться, потому что встречающий уже оказался в двух шагах от нас. Только Михей мог позволить себе тихонечко фыркнуть в кулак – ничто так не радует учеников, как те моменты, когда кто-то шутит над их учителем.
Катонец немного подивился тому, что доктор появился со столькими сопровождающими, но, видимо, фартук сидел на мне достаточно убедительно, поэтому без лишних вопросов нас проводили к больному. Перед входом в дом сэр Мэверин немного замешкался и с сомнением посмотрел на меня:
– Может, вам все же не стоит заходить? Этот человек напоролся на косу и раскроил себе ногу. Обработка раны – не самое лучшее зрелище для леди.
