— Хорошо, — покладисто кивнул он. — Тогда и вы не получите вот это… — И, вытащив из кармана, расправил изрисованный листок.
Элия побледнела и, торопливо сдернув рюкзак с плеча, запустила в него обе руки. Через несколько секунд подняла все еще бледное от ярости лицо:
— Ты стащил его! Да как ты…
— Ну да, и это я тоже посмел. Вы получите его обратно только после того, как принесете оплату. Или можете вернуться в Руины и нарисовать еще один. Господа водяные маги вам окажут всяческое содействие…
Какое-то время казалось, что она сейчас выхватит свой огнестрел и ринется на Брюса. Брюс даже изготовился к отражению атаки хотя бы той силой, что имелась в его распоряжении. Тут под землей наверняка найдется еще пара покойников.
Но бой не состоялся.
— Ладно! — Пожирая Брюса ненавидящим взглядом, Элия заправила выбившуюся прядку за ухо, а рюкзак небрежно закинула за спину. — Будет тебе плата. Завтра же.
И, резко развернувшись, углубилась в чащу. Вскоре послышались приветственное ржание запрятанного где-то в лесу коня и дробный, удаляющийся стук копыт.
— Она не собиралась платить. — Тихий голос едва отличался от шелеста листвы.
Обернувшись, Брюс увидел Дьенка, прильнувшего к стволу осины. Тень у дерева была небольшая, но Дьенку хватало.
— Я немного прочел ее мысли, — виновато сознался он. — Случайно вышло. Когда сливаешься с чьей-то тенью, то частично становишься этим человеком… Так вот, она очень беспокоилась о том, чтобы ты не узнал, что денег у нее нет. И не было.
Брюс промолчал, разглядывая рисунок. Теоретически Элия могла запомнить примерное расположение всех Железных башен, но на рисунке было множество мелких подробностей, без которых до башен не добраться.
Стянуть листок из ее рюкзака в замке было несложно. Брюс подозревал неладное в первоначальном договоре. Ничего конкретного, но что-то беспокоило его. Она лгала с самого начала. Он перехитрил ее. Только удовлетворения не чувствовал.
«…Ты напишешь сказку — придет огонь и все уничтожит.
Ты построишь дом — придет огонь и все уничтожит.
Ты сочинишь песню — придет огонь и уничтожит певца.
Придет человек и укротит огонь. Теперь стихия послушна его воле. И куда же человек направит ее? Зажжет лампу, чтобы светлее было писать новую сказку? Согреет камин, чтобы теплее стало в доме? Сварит грог, чтобы песня звучала чище?
Человек возьмет огонь и обернет его против врагов своих. Огонь придет и все уничтожит…»
* * *
Пожарная вышка в разгаре дня уже не казалась такой прозрачной. От выбоин, трещин и мелкой сечки царапин она стала дымчато-серой, мутной. Да и слюда не так надежна, как известняк, так что постройка стала еще заметнее крениться влево.
— Надо валить, пока сама не брякнулась.
— А новую на какие шиши отстраивать?
— Да на кой она нам сдалась, если огнемаги уже лет десять как к нам дорогу забыли?
Усатый дозорный, по вечерам поднимавшийся на вышку вызванивать, что день прошел спокойно, сейчас, ухмыляясь, стоял поодаль, опершись на пику, и наблюдал, как некий толстяк переругивается с верзилой.
Толстяк был из казначейства Стогоров, а верзила представлял городской совет.
За схваткой, удобно устроившись поодаль и вооружившись семечками и пирожками, наблюдали обитатели соседних от вышки домов.
— Можно палками подпереть… Ну, там, попрочнее бревна выбрать и…
— Ну уж нет! — подал голос дозорный, тревожно встрепенувшись. — На подпертую я не полезу! Глядите, как ее скрючило, она и с подпорками хряпнется.
— Полезешь! — разражено буркнул толстяк. — Скажут, так полезешь!
— Не полезу! — уперся усатый. — У меня семья.
— Может, мага позвать? Вот как раз в баронском замке целых трое гостят. Может, пригласить, пусть скажут?
— Они строители, что ли? И на магов опять расход… — Толстяк вдруг умолк, оглянувшись на довольных зрелищем поселян. Круглая и красная, как садящееся за горы солнце, физиономия просияла.
— А что если… А если сделать из этой башни достопримечательность? Сохраним ее, как есть, а слух пустим, что у нас башня стеклянная есть… Или нет, алмазная!
Усач-дозорный даже рот приоткрыл и обронил свою пику. Все дружно посмотрели на вышку. На стеклянную она худо-бедно тянула, а вот на алмазную…
— Вот в Мокромхах болото знаменитое! Тьфу, а не болото, коза копыт не замочит, а к ним приезжают на лечебные грязи… А у нас?
— Да кто ж к нам поедет? У нас за горами — Пустоши…
— И с Пустошами что-нибудь придумаем. Скажем, что жара там особая, полезная…
— Для тех, кто поджариваться живьем любит.
— Может, и такие найдутся. Главное — правильно подать!
Погасить свечение круглой казначейской физиономии оказалось непросто. В позапрошлом году городской казначей был инициатором представления Стогоров как центра производства чудодейственных удобрений. Для этого за Черные хребты была отряжена экспедиция, которая вывезла оттуда караван подвод, груженных золой. Проезжий маг-шутник нашептал казначею байку о пользе золы с пашен в Жженой глуши. Мол, последствия войны, магические превращения, то да се…
Надо думать, привлеченные к этой затее принудительно-добровольные помощники не стали искать пашни, а зачерпнули золу с первого же подходящего участка за Хребтами.
В Стогорах из «чудодейственной» золы первым делом выудили обугленные человеческие кости и зубы в устрашающих количествах. А потом еще полгода ловили разбежавшихся по всей округе углежуков. Обнаруживали их по истошному визгу домохозяек.
Невольно ухмыльнувшись, Брюс свернул на дорожку, проходящую за спинами зрителей.
— Брюс! Эй, сосед! — от дверей своего дома, который можно было назвать соседним только потому, что ближе к окраине никаких жилых построек больше не имелось, Брюса окликнула тетка София. — Ты не к центру?
— На рынок, — сознался Брюс.
За штакетником шевельнулся облезлый глиняный конь. Переступил с ноги на ногу (правое колено закреплено ржавой проволокой), меланхолично качнул головой и сунул слегка оббитую морду в щель. Брюс машинально почесал твердый керамический завиток на лбу коня. Гриву давно не подкрашивали, облупилась. Старый, бедняга. Из легендарных довоенных времен. Фамильная реликвия тетушки Софии и предмет жгучей зависти всей местной детворы.
— Вот удачно! — София обрадовалась. — Я тут кролика затеяла готовить, а розмарин не купила. Да и имбирь для заварца весь вышел. Не занесешь, когда возвращаться станешь?
Нельзя сказать, что в Стогорах Брюс пользовался особой популярностью. Мало кто помнил, что Брюс изгой, но отшельничество в компании вываранов не способствует обрастанию друзьями. Но во всяком случае с тетушкой Софией Брюс ладил, хотя как раз она была из породы заядлых сплетниц.
