Нельзя сказать, что в Стогорах Брюс пользовался особой популярностью. Мало кто помнил, что Брюс изгой, но отшельничество в компании вываранов не способствует обрастанию друзьями. Но во всяком случае с тетушкой Софией Брюс ладил, хотя как раз она была из породы заядлых сплетниц.
— Принесу, — пообещал Брюс.
— А я тебя таким кроликом угощу! Тим-то мой все равно сам не одолеет, — уголки губ словно подперли пухлые румяные щеки тетки Софии.
Тим — это ее супруг, столяр. Но даже ему в одиночку не осилить блюда из кролей, которых выращивала тетка София. Этим кролям даже лесные кабанчики не страшны или Брюсовы вывараны. Затопчут.
По дороге Брюс не удержался и завернул с Мятной улицы в знакомый тупичок. Лекарский дом неприветливо жмурил ставни, не желая видеть гостей. Зато все до единой розы были обезглавлены. Увядшие головки валялись тут же, среди стеблей.
Кажется, не сложно угадать имя урагана, что прошелся по розовым клумбам. Его зовут Аянна. Не иначе с отцом выясняла отношения.
Потерпи, Айка. Ты достойна большего, чем стать краденой невестой. Ни к чему тебе черное клеймо…
Дом недоверчиво жмурился, наблюдая за тем, как Брюс уходит.
…А базарный день на Косой площади Стогоров был в самом разгаре. И приезжих немало, судя по невпопад расставленным возам. Стражники у въезда на площадь лаялись с каким-то дюжим детиной, восседавшим на груженной с верхом телеге. Стражники потрясали пиками, детина — грамотой с печатью. Судя по отсутствию энтузиазма как с одной, так и с другой стороны, перепалка шла давно, но безрезультатно.
— Пирожки свежие, с ягодами, с черемшой и с печенкой!..
— Сети! Сети воздушные! Сети речные!.. Прочные, легкие!
— Заварец на меду! Заварец с чабрецом и зверобоем! Вино и ром по выбору!
— Сапоги из змеиной кожи, заговоренные от гадов и от пиявок…
— Да на кой бес тут болотные? Вот у меня огнеупорные, желчью саламандры пропитанные, шипами выжарок подбитые…
Брюс потолкался в неспешно фланирующей толпе. Приценился к асбестовому комбинезону, вздохнул и купил лишь перчатки из кожи молниеносной ящерицы. В ряду пряностей отдал медяки за пучок розмарина и корень имбиря.
— Эй, господин, не купите сувенир из Горячих пустошей? — Белобрысая девочка протянула сильно оплавленный кусочек металла замысловатой формы. У нее таких в корзинке было еще много, так что потрепанная тара сильно перетягивала тощую девчонку вправо.
— Эти сувениры клепает Блант Сирый с улицы Ожговой, — наклонившись к девчонке, произнес Брюс у розовое ушко и широко ухмыльнулся.
Сирый вообще-то был оружейником, но имел неплохой побочный приработок.
Девчонка скорчила рожицу и метнулась к другому покупателю. Все-таки Стогоры явно переросли свое звание поселка, где все друг друга знают, и практически при каждом Брюсовом появлении на рынке находятся те, кто принимает его за чужака.
Ну правильно, выше коренастых аборигенов почти на голову, да еще и светлокожий, хотя все здесь травлены загаром до бронзы уже в середине весны. А Брюса загар не любит совсем.
Ближний угол Косой площади облюбовали заезжие артисты. Над головами высилась покатая крыша аляповатого балагана. Жидковатая толпа зрителей обступила помост, где кривлялся фигляр, подкидывая в воздух разноцветные шарики, и крутила сальто акробатка.
— Ты смотри, чего творит, — то ли с неодобрением, го ли с восхищением сказали слева.
Брюс посмотрел.
Стройная гимнастка в серебристом платьице бесстрашно шла по паутинке, привешенной меж двух столбов. Под паутинкой чадил, плюясь некачественным кормом, огонь. Хоть и ручной (клочья соломы, разбросанные по площади пламенем, даже не обуглились), а все равно пекло, наверное, изрядно…
— Поджарится, небось, — пожалел кто-то серебристую юбочку.
Оказавшийся рядом со Брюсом сутулый детина в разноцветном кафтане машинально взмахнул рукой, и, словно повинуясь движению веснушчатой кисти, канатоходица ловко прыгнула, выкрутив над паутинкой двойной кульбит, и приземлилась прямо на едва заметную в дымке волосину.
Зрители дружно ахнули.
— Вы ведь не местный? — сутулый обратился к Брюсу, продолжая следить одним глазом за гимнасткой. — Не подскажете, это последний городишко, или там, на востоке, есть еще?
— Я местный, — возразил Брюс. — Дальше по дороге есть еще с десяток мелких поселков, а потом — Горячие пустоши.
— Занесло же в такую глушь, — мельком затосковал собеседник. Возле его левого уха крутился песнопевец.
Простенькую мелодию, что выпевал крошечный вихрь, разбирал даже Брюс.
Канатоходка беззаботно качалась над огнем на одной ноге, раскинувшись ласточкой.
— Не упадет?
— А… — Сутулый равнодушно отмахнулся, думая о чем-то своем. И вновь, будто по команде, гимнастка ловко прыгнула, спружинив на струне.
— Эй, люди! — Некая наблюдательная тетка недобро прищурилась и уверенно ткнула в сутулого пальцем. — Это ж он куклу водит! Я ж сразу приметила, что не может живой человек по такой волосине ходить и не падать… Это он!
Зеваки охотно подались поближе. Детина в кафтане встрепенулся, прихлопнув ладонью сдавленно вякнувшего песнопевца, и беспокойно завертел головой.
— Чего?
— Некромант!
— Чего-о?! — Физиономия у сутулого вытянулась, а оспинки на щеках стали едва ли не выпуклыми, налившись кровью. — Да вы чего, люди?
— Девчонка — кукла! Некроманты!.. — во всю глотку орали уже с другого края. Толпа зрителей сложно бурлила. Кто-то спешил поглазеть, кто-то предусмотрительно выгребал против течения. Издали не спеша протискивались стражники.
— Сдурели? Да я… Да у меня… У меня разрешение! — Перепугавшийся сутулый торопливо ковырялся за пазухой, неловко вытягивая мятую грамоту с печатями. — У меня бумаги честь — по чести! Какой я вам некромант? Ляся, скажи!
Канатоходица в серебристой юбочке ухмылялась, покачиваясь на своей веревочке. Затоптанный огонь едва дышал. Фигляр с шариками лениво грыз подобранный в суматохе огурец, акробатка болтала ногами, присев рядом. Еще парочка актеров высунулась из балагана, с любопытством озирая происходящее.
— Ну разве может нормальная девка по такой сопле ходить, да над огнем? — виновато оправдывалась устроившая переполох женщина, потихоньку пятясь. — Вот я и подумала, что некроманты…
— Тьфу, дура! — понеслось ей вслед в сердцах. — А то некротам заняться больше нечем, кроме как балаганы возить!
* * *
Лавка старика Лугося притаилась на самом краю площади, как раз на скосе. Неприметная, без вывески, зато с прибитым над входом пером гиппогрифа. От старости и сырости перо сильно полиняло, но все равно ни с чьим другим не перепутаешь.
