— Выходит, Елена не может мне помочь?
— Не говори ей о Диане ни слова!
— А что маленький Рок?
— Ему эликсира забвения не давали, — призналась Карен. — О нем просто все забыли, включая собственную мать. Но ведь он совсем еще маленький — почти ничего не говорит и вряд ли что-нибудь понимает.
— Но Рок единственный человек, который знает, что произошло на самом деле! — воскликнула я.
И я твердо решила поговорить завтра с малышом и познакомиться с мужественной Еленой, потерявшей дочку и не лишившейся при этом рассудка.
Я предпочла бы лечь спать и помечтать перед сном о Гуннаре, но Карен было не остановить. Она явно перевозбудилась от знакомства со сверстницей-омниорой из Клана Волчицы и, к тому же, дочерью великой Деметры — новой предводительницы всех племен западных омниор. Знала бы Карен, до какой степени нелепой казалась мне политическая возня омниор и роль, отведенная в ней моей матери!
Своими бесконечными рассказами об их с матерью путешествиях Карен не давала мне погрузиться в мечты о Гуннаре. Она поведала мне о множестве мест, где им приходилось жить. Впрочем, в этом я от нее не отставала, ведь я родилась в Олимпии,[25] молочные зубы выпали у меня в Ираклионе,[26] детство я провела в Помпеях,[27] выросла в Таормине, потеряла невинность в Гранаде,[28] а в университет поступила в Барселоне.[29]
В целом, моя жизнь весьма напоминала жизнь Карен. Разница состояла лишь в том, что она вспоминала свое счастливое детство с умилением. Карен гордилась тем, что она омниора, и намеревалась оставаться колдуньей всю свою жизнь, подражая во всем матери, имевшей германские корни и объехавшей почти всю Европу, держась поближе к горам, оглашаемым в полнолуние волчьим воем.
При этом оказалось, что Карен выросла в Андорре, в маленьком селении под названием Ордино.
Какое невероятное совпадение! Метрикселла тоже была из Ордино! Я сразу начала расспрашивать о ней Карен, но та удивила меня своим ответом.
— Метрикселла Салас? Нет, такой я не знаю.
Я не поверила Карен и стала настаивать:
— Стройная, светловолосая, с красивыми блестящими глазами, очень тихая и скромная. Она с детства рисует и теперь учится на художницу.
— Я такой не знаю, — отрезала Карен.
— Но Метрикселла говорила, что с детства никуда не уезжала из Ордино. Ее отец — богатый вдовец. У него автозаправочная станция и магазин бытовой техники.
— Не может такого быть. Я часто бываю в Ордино. У меня там полно друзей. Там всего одна автозаправка. Ее хозяин восьмидесятилетний старик по фамилии Кампс, и у него только трое неженатых сыновей. Кроме того, в Ордино нет магазина бытовой техники.
Я не знала, что и думать. Неужели я перепутала название селения?! Не может быть! Я не раз слышала его от Метрикселлы…
Перед сном Карен пустилась в откровения.
— Знаешь, чего мне больше всего не хватает в жизни?
— Чего?
— Подруги, с которой я могла бы делиться секретами. Какой-нибудь молодой омниоры моего возраста из Клана Волчицы, которая понимает, как это нелегко — быть настоящей колдуньей.
— Я тебя понимаю. Мне тоже часто бывает нелегко.
Я не кривила душой, но страстно мечтала не о подруге, а о Гуннаре, чтобы никогда с ним не расставаться.
— Можно попросить тебя об одной вещи?
— О чем?
— Давай будем дружить.
Немного помолчав, я подумало о том, что в последнее время мои отношения с подругами складываются не очень гладко, но Карен была такой непосредственной, что мне не хотелось обижать ее отказом.
— Но ведь мы живем так далеко друг от друга и учимся на разных факультетах.
— Ну и что! Когда мы вырастем, мы сможем встречаться здесь, в этом доме.
— Как это? — удивилась я.
— Этот дом продается. И стоит совсем недорого. Разве он тебе не нравится?
Конечно, дом мне нравился, но я недоверчиво рассмеялась:
— Ты что, собираешься его купить?
— А почему бы и нет?
Действительно! Почему бы и нет! Пожалуй, и мне не помешала бы подруга, с которой я могла бы делиться своими печалями и горестями.
— Действительно. Почему бы и нет, — пробормотала я наконец.
Потом мы уснули. Кажется, мне снился Гуннар. Мы с ним жили в старом графском особняке и во сне грели руки у горевшего в очаге огня.
Положив голову на плечо своего викинга, я слушала, как он рассказывает мне полную кровопролития исландскую сагу об отважной женщине, отомстившей за отца и братьев, пожертвовав при этом своим трусливым сыном. А рядом с нами стояла кроватка, в которой спала маленькая девочка по имени Диана. Удивительнее всего было то, что это была погибшая Диана, но во сне ее родителями были мы с Гуннаром и девочка была жива. Помню, проснулась я вся в слезах.
У маленького Рока были черные глаза, сверкавшие, как раскаленные угли. Малыш пожирал меня своим пронзительным взглядом, теребил мне волосы пухлыми ручонками, но на вопросы о том, что произошло с его сестренкой, упорно не отвечал.
Решив, что место преступления может пробудить в нем воспоминания, я взяла его за руку и повела на кухню. У самых дверей малыш заупрямился, вцепился в косяк и ни за что не желал входить. Поборов угрызения совести, я взяла его на руки и внесла в кухню.
Малыш изменился в лице. Увидев пустой мраморный кухонный стол, он тут же повернулся к печи и ткнул в нее пальцем.
— Плохая! — закричал он. — Плохая! Уходи!
Всем своим видом Рок выражал необычную для ребенка его лет решительность, и я вновь спросила его:
— Кто взял твою сестренку?
— Плохая!
— Ты ее узнал?
— Плохая!
— Это была женщина, да?
— Плохая!
Делать было нечего. Рок не спускал глаз с печи. Его личико исказилось в гримасе. Он начал вырываться у меня из рук, и мне пришлось спустить его на пол.
Оказавшись на полу, малыш внезапно кинулся к печи, открыл железную заслонку топки и сунул внутрь ручку.
Топка была пустой и холодной, но я все равно растерялась и застыла на месте, а когда Рок вытащил руку из топки и повернулся ко мне, оказалось, что он держит за хвост змею. Кажется, она оцепенела от холода, но явно была живой.
Тем временем маленький Рок размахнулся и довольно сильно ударил змею головой об пол.
К счастью, я уже пришла в себя и в последний миг спасла малыша от ядовитого укуса очнувшейся рептилии. Одной рукой я схватила кочергу и стукнула ею змею по голове, а другой отшвырнула Рока от греха подальше в угол. Потом стала что было сил колотить по змее, пока не размозжила ей голову.
Рептилия закорчилась в предсмертной агонии, и тут произошло нечто страшное.
