— Ты говорил правду в тот день. Мне действительно нужна твоя помощь. Если ты послужишь мне, можешь сам назначить награду. Убирайтесь отсюда! — сказал он, обращаясь к собравшимся. — Я буду говорить с пророком наедине, по секрету.
— Господин король, он опасный колдун, — возразил Кредок.
— Неважно. Пока его колдовство приносило пользу этой Земле. Не очень значительную, конечно, но, по крайней мере, она еще никому не повредила. А теперь оставьте меня.
Они повиновались с явной неохотой.
Король ждал, пока они выйдут, потом заговорил чуть слышно, так, чтобы голос его не был слышен за стеной.
— Мирддин, ты говорил моему брату, что умеешь вызывать галлюцинации. И еще, что люди видят то, что хотят видеть. Женщины тоже подчинены твоему гипнозу?
— Да, господин король.
Утер довольно кивнул. Он отпил небольшими глотками вино.
— Тогда я хочу, чтобы ты сотворил одну штуку. Для меня это важно. Недавно я короновался здесь перед войском и своими приверженцами. Не последний из них — лорд Глорис из Корнуэлла. Он пожилой человек, достаточно крепкий, чтобы ответить на призыв боевого рога, но недостаточно, чтобы удовлетворить молодую жену. Его жена леди И грена по возрасту годится ему в дочери. Прекраснее этой леди я никогда не видел, хотя обладал многими женщинами, и все они приходили ко мне добровольно. Когда я попытался поговорить с ней, она не ответила взаимностью и рассказала о нашем разговоре своему лорду. Он, не попрощавшись, уехал со двора и этим опозорил меня.
Лицо Утера вспыхнуло, и он продолжал говорить, гневно сжав губы.
— Ни один человек не может так унижать короля. Я знаю, что об этом случае уже украдкой болтают при дворе. Я послал отряд в Корнуэлл, чтобы осадить герцога Глориса. Я обольщу эту женщину, и она узнает, как может любить король.
Герцога уже выманили из крепости, но леди по-прежнему в безопасности. Скажи, пророк, смогу ли я проникнуть к ней в будуар или она попадет ко мне в спальню?
— Ты говоришь об иллюзиях, господин король. Я могу сделать так — по крайней мере в эту ночь — что леди будет считать, будто к ней вернулся муж. Однако это будет не он.
Утер громко расхохотался. Мирддин увидел, что король уже изрядно опьянел.
— Прекрасная штука, пророк! Она доставит мне удовольствие. Ты клянешься, что это можно сделать?
— На короткое время, господин король. И нужно находиться поблизости от крепости герцога.
— Неважно! — Утер махнул рукой. — В моих конюшнях лучшие кони. Если понадобится, мы загоним их насмерть.
Все было сделано так, как пожелал король.
Мирддин почувствовал, что сидит в седле лошади и мчится сквозь тьму. Ехали всю ночь при свете луны.
Мирддин не рассуждал, добрый или злой поступок он совершает. Его интересовали лишь последствия. Будет рожден еще один сын Неба, подобный ему, полуизгнаннику в этом мире.
Мирддин чувствовал радость, он познал горечь одиночества. Теперь будет у него на земле близкая душа.
Кроме того, он понимал, что с рождением ребенка он освободится от многих забот. Мирддин так яростно ждал этой свободы, как раб стремится избавиться от цепей.
Через три дня они подъехали к крепости у моря и укрылись в роще. Дальше Мирддин пошел сам, чтобы взглянуть на крепость, в которую хотел проникнуть Утер, и стал готовиться к созданию высочайшей иллюзии.
Ночь была необычайно холодной для конца Вельтейна. С моря дул резкий ветер. Даже сквозь толстые стены крепости Мирддин слышал удары волн. Сам он мучился от насморка и не чувствовал уверенности в своих силах.
Утер и его люди спали в укрытии. Никаких трудов не составляло подмешать порошок сонной травы в бутыль с вересковым медом: резкий вкус напитка отбивал привкус зелья. Использовав мастерство, которое дало ему Зеркало, Мирддин загипнотизировал Утера.
И вот он уже шел по переходам крепости.
Ему дважды пришлось прибегать к искажающим полям, чтобы остаться невидимым.
Сказывалось напряжение.
Перед входом он остановился, напрягся и стал создавать иллюзию.
Когда все было сделано, он перевел дыхание и двинулся дальше. Храбро отдернув занавес, он вошел. Если его действия верны, женщина увидит сейчас своего мужа, который неожиданно вернулся.
В ладони Мирддина была зажата пилюля — сонный порошок. Когда он даст ей этого зелья, его задача будет выполнена.
Лампа старинного римского образца горела у кровати, сделанной в виде богато украшенного ящика со снимающейся крышкой.
На кровати никого не было. Женщина стояла у окна, глядя на штормовое море.
На ее плечи был наброшен плащ. Услышав шаги, она быстро обернулась.
Испуганное выражение сразу исчезло.
Она неуверенно улыбнулась, на ее лице было удивление.
— Милорд? Ты здесь?
Мирддин облегченно вздохнул. Гипноз удался. Женщина видела герцога Глориса.
— Где же еще мне быть? — спросил он. — Прекрасная леди, эта ночь не для войны.
Она отошла от окна, опустив край плаща.
Теперь он видел, что она действительно создана для любви, хотя сам смотрел на нее без тени смущения, какое ощутил, увидев впервые Нимье. Герцогиня Игрена была действительно прекрасна, но это была красота римской богини. Она смотрела на него, слегка улыбаясь, и он почувствовал, что в некотором смысле она правила старым лордом так же безраздельно, как Утер Британией.
«Кончай эту игру», — умоляло что-то внутри Мирддина. В этой комнате, пахнущей женщиной и жизнью, совершенно незнакомой ему, он был так неуверен в себе, как олень, заподозривший западню. Рука его двинулась к столику, на котором стояла высокая стеклянная бутылка, привезенная из-за моря, и два прекрасных кубка.
— Ночь холодна, — сказал он. — Я хочу согреться вином.
Игрена негромко рассмеялась.
— Есть и другие способы согреться, лорд.
Она стыдливо указала на кровать.
Он тоже заставил себя рассмеяться.
— Прекрасно, но вначале, пожалуйста, выпьем. А потом мы попробуем твой способ, чтобы определить, который лучше.
Она ждала, пока он не налил вина в кубок, потом послушно взяла один из них. Он сделал вид, что пьет, а она опустошила кубок несколькими глотками.
— Милорд, ты холоден, как эта ночь.
Она подошла ближе, и Мирддин ощутил аромат ее тела. Нагая, она подняла руки и расстегнула его плащ.
— Лорд, ты сегодня сам не свой.
Мирддин хотел отпрыгнуть, уйти. Усилием воли он сдержался. Поставив кубок, он взял ее за руки и сжал их, взглянув в глаза.
Лицо ее потеряло игривое выражение и разгладилось, как будто она его больше не видела.
Мирддин повел ее к кровати.
Глаза ее по-прежнему были невидящими.
