— Ты уже спрашивал, тогда, в яме, — тихо сказал Гвидо, глядя в глаза, полные не находящего выхода гнева. — Когда Десмонд поставил против нас шестерых взрослых парней, а нам едва стукнуло одиннадцать. Кто я без тебя, Тео? Меня делает сильным только любовь к тебе. Без неё я ничто.
— Хорошо, что тебя не было здесь, когда случилась… — Теодор сделал паузу. — Когда мой брат лишился чести. Не хотелось бы потерять ещё и тебя.
— Расскажи об этом, — попросил Гвидо, проводя пальцем по страшному бугристому рубцу, выглядывающему из-под рукава принца. Похоже, клинок вывернул наружу подкожный жир, и потом, когда рану прижигали, этот жир сгорел вместе с отрезанной кожей.
— Думаю, не стоит…
— Я же знаю, что дело не в накаррейке. Просто с тех пор ты никому не веришь, Тео, и ждёшь, что тебя однажды предадут снова. Отсюда дурные мысли и недоверчивость. Ты станешь отличным королём, если не уморишь себя раньше.
— Я просил тебя… — Взгляд наследника заметался, перескакивая с Гвидо на стойку с мечами. Так загнанный волк пытается найти разрыв в сплошной цепи красных тряпиц, и не находит. — Никогда не вспоминать об этом.
— Я помню, — сказал Гвидо. — Но с тех пор прошло два года и стало только хуже. Кто выслушает тебя, так, как я?
— Никто. — Взгляд Теодора замер, уткнувшись в колченогую лавку. — Я не стану рассказывать об этом. Спрашивай, если хочешь. Может, я тебе отвечу.
— Кто она была? — спросил Гвидо, для приличия помедлив с вопросом, но всё равно, выдав интерес с головой. — Для тебя?
— Я сто раз говорил… — Теодор откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза ладонью. — Просто шлюха… Мать сама выбрала её, из тысячи, наверное. Чтобы она показала мне — что такое женщина. В конце концов, ты наследник — сказала мать. Я хочу быть уверена, что ты знаешь, откуда берутся наследники.
— Она была против нашей дружбы?
Ещё как — подумал Теодор, пряча непослушную усмешку. Так против, что пришлось вмешаться отцу. Но и после этого она не смирилась. Она просто не знала — как это делается.
— Традиции у Святого Отряда древние. Никто не вправе нарушать их, тем более будущий командующий, — скучающим тоном сказал отец. Пятнадцатилетний Теодор слушал их разговор из-за неплотно закрытой двери, сгорая от жаркого стыда. — Нет ничего страшного в том, что мальчишки заботятся друг о друге. Это закаляет боевой дух и учит взаимовыручке.
— О какой взаимовыручке ты говоришь? — Когда мать переходила на крик, висящие в коридоре ручки в виде кованых колец начинали тихонько дребезжать. — Они же спят вместе! Нельзя потакать тяге к своему полу! Так пресеклась не одна династия! Я прошу тебя — позволь мне отравить этого Гвидо!
— И через неделю появится другой. Ну, куда Теодору деть своё желание, если оно проснулось? — раздражённо ответил Мануил. — Женщинам в Святом отряде не место. Они развращают воинов слабостью, делают мягкими и рассеянными. Это опасно.
— Не смей потакать этим отношениям, Мануил!
— Завтра у твоего сына бой с Лонго, а он лучший на мечах. Конечно, ему не одолеть моего телохранителя. Но через пару лет сын вполне может победить и получить титул комита. Не мешай ему своей заботой. Ты только всё испортишь.
— Ты можешь подарить ему этот титул хоть сейчас!
— Могу, — согласился отец, и Теодор широко распахнул глаза. — Но тогда он не станет ценить этот титул должным образом. Ведь по-настоящему мы дорожим лишь тем, что досталось в тяжёлом бою. Да, воронёнок?
— Всё равно, это неправильно, — сказала мать после долгой паузы. Похоже, её причиной стал поцелуй. — Вот что я решила: куплю-ка я ему девушку. Чтобы обучила его другой любви.
— Хоть сто, — ответил отец. — Но, если из-за этой девушки его подготовка станет хуже, я велю содрать с неё кожу и повесить под окнами твоей спальни.
— И она согласилась? — недоверчиво закатывая глаза, переспросил Гвидо. — Вот так характер!
— Мать была упряма и отец любил её именно за это. Он мог бы содрать кожу и с неё, но она всё равно сделала бы, что задумала. Впрочем, Лонго я победил и все остались при коже. Пригодились злость на отца и упрямство, доставшееся от матери.
— И колющий удар снизу в правую подмышку, — Гвидо, пригнувшись, взмахнул рукой. — Он не ожидал такого от правши.
— Нет, — покачал головой Теодор. — Упрямство и злость. Именно они дали мне сил измотать Лонго, а ведь он гонял меня по яме очень долго. Помнишь, как ты спросил меня: на что я надеюсь, выходя против мечника с двумя кинжалами? На злость и упрямство — ответил я. И они не подвели меня.
— В тот раз. Но, если выпускать их на волю часто…
— Тогда я стану ещё хуже, чем мой отец, — закончил Теодор. Оценивающе поглядел на кувшин и отодвинул его подальше. — И, может быть, покорю ещё треть мира. А потом меня зарежут в постели счастливые подданные.
— Какая она была? — спросил Гвидо, и его голос предательски дрогнул. Теодор потянулся, хрустнув спиной.
— Разная. Бывала жёсткая и бывала любящая. Даже её кожа на ощупь казалась то вываренной в кипящем воске, то нежной, будто облако. Рыжие волосы и веснушки по всему телу: по плечам, спине. Черты лица были немного грубыми — скорее, она походила на переодетого юношу. Но… Мне это даже нравилось. Мать знала, что выбирать. И Паук тоже знал.
— Как ты узнал, что её подослал Разза?
— Она сама мне сказала.
— И ты не убил её? — В карих глазах Гвидо выступило искреннее недоумение. — Почему?
— Ты, конечно, предпочёл бы, чтобы я сделал это… — Навалившись животом на край стола, наследник дотянулся до предплечья Гвидо и похлопал по нему. — Но я не смог. К тому времени я уже был поглощён ею по уши. Думаю, ещё пара лун, и я с лёгкостью пожертвовал бы ради неё жизнью. Своей. Чужой. Отдаю должное Раззе: у него почти получилось. Почти.
— Но как твоя мать выбрала именно её?
— О, кроме красоты, Кевана обладала огромным даром убеждения. Мать думала, что она циртийка. Совпадало всё — даже акцент, даже манера жестикулировать во время разговора. Она призналась, что родом из Накарры только через три луны. К этому времени я уже был убеждён, что накаррейцы не такие уж плохие ребята. А то, что их так ненавидят мать и братья по оружию — это недоразумение, которое я исправлю, когда взойду на трон. Ещё меня зацепила её честность. Открыв свои связи с Чёрным Пауком, она знала, что может её ожидать.
— Но ты никому не рассказал.
— Никому. — Теодор закусил губу. — Позже я понял, что никакого риска не было. Она всё просчитала и была уверена, что я её не выдам. Это не колдовство, просто какая-то техника, которой, уверен, может овладеть каждый. Главное — в подходящее время говорить подходящие вещи.
