— Ты его на алкоголь проверил? — спросил Иван Животкин, входя в отделение.
— Трезвый, — ответил Леня.
— Что случилось? — спросила туша Семена Анатольевича, едва вошедшая в дверной проем. — Федька, что стряслось.
— Брата моего убили Семен Анатольевич.
— Кто?
— Теперь уж и не скажу. Странно все это…
— Чего странного? Корова затоптала что ли? — встрял Ваня.
— Нет. Демоны или фокусники какие-то.
— Ты случаем ничего не курил? А то на полях первая конопля всходит…
— Семен Анатольевич! Я по этому делу вообще никак. Выпить, бывает, иногда и выпью, но так на то она и Россия. А сегодня ни капли в рот!
— Подробности давай…
Федя начал рассказ. Сначала о том, как видел двух странных чудиков, одетых словно американские ковбои, потом о том, как мужик убил его лошадь и наконец, о вытащенном сердце. В самом конце рассказа, когда Семен уже собирался всыпать Лене по первое число и приказать искать труп ни капли, не сомневаясь, что пастух просто бредит, зазвенел сигнал тревоги. Мерное попискивание из внутреннего ящика стола. Местный бизнесмен Вахтанг, поставил сигнализацию на свой ларек и сейчас кто-то усиленно давил на кнопку. Правда, недолго. Приборчик попищал и перестал.
— Может ложная тревога? — предположил Ваня.
— Может, — согласился Семен. — А сейчас с тобой. А вернее с вами. Ты значит, Леня, сейчас поедешь с Федькой, и он покажет тебе могилу. Вместе раскопаете, потом доложишь.
— Семен Анатоличь, так ведь по горячим следам надо брать… — начал пастух.
— Ты меня не учи, как работать. Даже если не врешь, они же не идиоты прямо к нам в руки…
Сигнализация опять подала признаки жизни.
— А если?.. — начал Леня.
— Связано, — закончил Семен. — Надо проверить, поехали. Автомат возьми…
Ехать до ларька Вахтанга недалеко, всего километр, однако прошло минут десять, пока милиционеры искали запасные обоймы и решали, стоит ли оставлять пастуха в управлении. Поэтому приехали они, когда Жюбо уже узнал большую часть интересующей информации. Федьку все же решили взять с собой. Оставлять его в управлении, наедине с уголовными делами и компьютером не хотелось, а запереть в камере как-то неудобно — все же не преступник, а потенциальный свидетель. Поехал он в служебном Уазике вместе с Леней и стал напоминать цветом простоквашу, как только заметил в маленьком окошке ларька Манаду, глядящую через купюру на свет.
— Это они! — пробормотал Федя.
— Кто они? — не понял Леня.
— Демоны, убившие моего брата!
Глава шестая, подраздел первый: где герои с блеском выходят из трудностей и осваиваются в триста тринадцатой эпохе.
— Кто это? — спросил Жюбо у пленника.
— Милиция, — ответил тот со вздохом. — Сейчас стрелять начнут.
— Ну, пули нам не страшны. Манада?
— Да.
— Посмотри, нет ли здесь оружия. В лавках вроде этой должны быть ножи.
Манада подошла к прилавку, наклонилась… и сказала:
— Нашла. — Мертвая распрямилась, в щеке у нее торчал нож.
— А-а-а бандюки! — Из-за прилавка вылетела толстая продавщица, как чертик из табакерки. — Чего не нравится ой… охл-х…
Последний звук издал уже не рот Лидии, а дыра в горле. Манада выдернула нож из щеки и резанула, оставив на шее глубокую рану. Лидия схватилась за горло и упала за прилавок. Теперь уже навсегда.
— Может хватит уже убивать?! — рявкнул Жюбо.
— Господи… — прошептал связанный мужчина.
— Она первая начала! — оправдалась Манада.
Жюбо подошел к стойке, потом взглянул на окошко странного металлического шкафа, стоявшего рядом с прилавком.
— Морозильная камера! — догадался он. — А вот и второй нож.
Ударом кулака, он разбил стеклянную витрину холодильника и достал нож — длинный тесак, которым нарезали сыры и колбасы.
— Выходите с поднятыми руками! — повторили с улицы.
Жюбо повернулся к связанному и сказал:
— Полежи пока здесь, а мы разберемся со стражами. Манада, пошли.
— Ты собираешься их убить?
— Тут выбирать не приходится.
Жюбо выбил дверь ногой и пулей вылетел наружу. Манада хмыкнула и бросилась в окно. Словно русалка, вылетевшая из морской волны, мертвая девушка, в обрамлении тысячи стекол, упала на землю, перекатилась пару раз и кинулась влево. Тут же раздались автоматные очереди и одиночные выстрелы из пистолета. Три пули попали Манаде в правую ягодицу, но она даже не замедлила бег. Она виляла, как бешеный заяц, стремящийся укрыться от меткого охотника. Туда, потом сюда, и вот оказалась почти вплотную с милицейскими машинами.
В Манаду стреляли из пистолета, автоматная очередь пришлась по Жюбо. Леня строчит как Рембо, но по большей части в молоко. В прошлом Жюбо не раз и не два подвергался перестрелкам. В таких случаях самое простое решение — броситься на стрелка, принять все пули на грудь и разрезать на ленточки. Но делать этого нельзя — маскировка повредится. После Обезболивателя, регенерация течет медленно, дыры от пуль зарастут как минимум через неделю, а еще столько надо сделать. Они еще даже не перешли к первой фазе задания, а уже такие трудности! Дикари. Впрочем, стреляли по Жюбо не долго. Как только мутные глаза видят стража, правая рука метает нож. Работая в Дельте, приходится учиться и не таким вещам, поэтому он попадает в точку. Правда, не убил — только ранил, но тоже неплохо. Как только молодой страж хватается за бедро и дико орет от боли, Жюбо резко меняет направление и через секунду оказывается рядом. Одновременно с ним подоспевает Манада. Девушка вонзает нож в необъятное пузо стража, принимает от другого пулю за пулей. Жюбо хватает с земли многозарядное ружье, выпускает в Леню десяток пуль. Следующая очередь попадает в труп второго милиционера — Манада вонзила нож ему в глаз за секунду до этого.
— Я так понимаю на этом все? — спросила девушка.
Выглядела она отвратительно. Вся грудь — сплошная рана, во лбу две аккуратные дырочки, правая рука чудом держится на волокнах мышц.
— Ты что наделала? — заорал Жюбо.
— А чего?
— Да ты себя видела? Ты же на труп похожа!
— А я и есть труп.
— На старый труп! Вся маскировка к Велиалу в задницу!
— Вообще-то называть имена демонов не рекомендуется, — назидательно сказала Манада, покачивая здоровой рукой полуотстрелянную. — Иначе они могут явиться.
— Да мы с ними и так скоро свидимся! Как ты теперь будешь ходить среди бела дня? Не подумала?
— Ой…
— Как меня задолбала эта твоя "Ой". Думай сначала, делай потом!
— Да ты сам-то тоже не целенький!
