В комнату вошли носильщики и поставили в центре комнаты массивный щит.
Дарон подбежал к матери и вцепился в нее.
Рахель по-прежнему молчала. Глядела на завернутую в пурпурную ткань фигуру. Она поняла все без слов.
— Он был героем, — произнес бессмертный, и было слышно, что он борется со своими чувствами. — Для меня было честью сражаться…
— Молчи! — набросилась на правителя Рахель. — Ты не имеешь права говорить о нем. Ты его не знал!
— Рахель, это бессмертный! Он…
— Это человек, на войне которого умер мой Нарек. Человек, позвавший крестьян, чтобы те сражались за него. Что он знает о Нареке? Я не потерплю, чтобы он приходил сюда и думал, что несколько красивых слов все исправят. Убирайся в гарем, к своим шлюхам, ты, чудовище!
— Рахель! — возмутился Ашот. — Ты спятила?
— Да, я спятила, потому что моя жизнь разрушена! Что мне делать без Нарека?
Дарон расплакался и спрятал лицо в грубом платье своей матери.
— Я хотел… — начал бессмертный. В руках он держал меч Нарека.
— Ты хочешь оставить в моем доме меч? Чтоб тебя демоны побрали!
Некоторые Хранители неба хотели схватить Рахель и заставить ее замолчать, но бессмертный велел им покинуть дом.
— Пожалуйста… — снова начал он и поднял меч, завернутый в красивый, оббитый серебром пояс.
— Здесь не будет меча! И фальшивых историй о славных битвах и мужестве, — она схватила Дарона, подтащила его к завернутому в ткань телу и откинула в сторону полотно, которым было накрыто лицо Нарека. — Видишь? Они принесли твоего папу. Вот что бывает, когда уходят с героями. Когда…
Малыш недоуменно смотрел на лицо отца. Сам Датамес позаботился о том, чтобы подготовили тело. Он выглядел хорошо. На щеках Нарека даже лежал легкий румянец. Лицо было очень мирным.
Дарон склонился над отцом.
— Папа? — Поцеловал его в лоб. — Наконец-то ты вернулся. Сина хотела украсть у меня камень, который ты мне подарил. Но я не позволил. Я… — Он толкнул отца. — Папа?
Рахель душераздирающе закричала. По щекам ее бежали жгучие слезы.
Бессмертный вышел. Ашот тоже направился к двери.
— А ты останься! — накинулась на него Рахель. — Ты обещал мне присмотреть за ним. Ты… — Она накинулась на него. Заколотила кулаками по груди. — Ты мне обещал!
— Мне жаль, — он сам уже не мог сдерживать слезы. Понимал, насколько пусты его слова. Сколь мало утешают.
Удары Рахели стали слабее. Наконец она опустила голову на грудь и расплакалась.
Ашот обнял ее, крепко прижал к себе, притянул к себе и Дарона. Он всегда пытался оградить Нарека от опасностей. Для него было по-прежнему загадкой, каким образом умер его друг, окруженный своими. Никто не видел, как он получил смертельную рану.
— Ты должна отпустить Дарона к бессмертному, Рахель, — негромко произнес он через какое-то время.
— Чтобы он вскружил ему голову своими рассказами?
— Он не станет этого делать. Он хороший правитель. Скоро очень многое изменится…
— Ты ли это, Ашот? — с горечью произнесла она. — Ашот-пересмешник? Неужели власть этого правителя действительно насколько велика, что он сумел влить в уста мед даже тебе?
— Однажды Дарон начнет задавать вопросы, Рахель. Он захочет узнать, как умер его отец. Почему мы были на равнине Куш…
— Так ты ему расскажешь.
Ашот покачал головой.
— Я не смогу сделать этого. Меня здесь не будет.
— Ты собираешься вернуться к этому… — Голос ее прервался.
Ашот долго смотрел на нее. А затем кивнул.
— Да, Рахель. Я хочу быть рядом с ним. Я в него верю.
Артакс подошел к кедру у разрушенной стены. Жители деревни вышли из своих домов. Они встречали вернувшихся, предлагали им выпечку и кислое вино. На маленьких улочках звучал смех. Большинство «Львов Бельбека» вернулись целыми и невредимыми. Они хвастались своими героическими поступками и тем, что входили в число лейб-гвардии бессмертного. Жители деревни слушали с благоговением, гордясь тем, что двое их соседей — Нарек и Ашот — тоже были в их числе, в то время как остальные были из окрестных деревень.
Многие провожали Артакса взглядом. Но заговорить с ним не осмеливались. С бессмертным. С избранником Львиноголового.
Артаксу был знаком каждый дом. Почти к каждому на улицах он мог обратиться по имени. Но они его уже не узнавали. Он уже был нездешний.
Он стоял, облокотившись на полуразрушенную стену, и смотрел на серп луны. Датамес сказал ему сегодня, что теперь он — самый могущественный человек на Дайе. Первый из семи бессмертных. Артакс вспоминал, как часто они сидели здесь, у этой стены, с Нареком и Ашотом и вместе мечтали о будущем. Он готов был многое отдать за то, чтобы иметь возможность провести еще один такой вечер. Но это желание он не мог исполнить, даже несмотря на всю свою власть.
Артакс услышал негромкие шаги. По улице шел Дарон. Чуть невдалеке стоял Ашот. Он с благодарностью кивнул своему другу, и Ашот снова удалился.
Дарон смотрел на него огромными заплаканными глазами. Он был немного полноват и казался очень похожим на своего отца в детстве.
— Это действительно меч моего папы?
Артакс кивнул.
— Да. Это клинок из лувийского железа. Совершенно особенный меч, — он вынул клинок из ножен. На лезвии отразилась луна. Дарон осторожно коснулся рукояти, но Артакс отнял меч. — Я уважу просьбу твоей матери. Она права. Нехорошо это — иметь в доме меч. Я заберу его с собой во дворец. Там он будет храниться для тебя. И однажды, когда ты вырастешь и станешь мужчиной, ты получишь его. Если еще захочешь иметь его… — Он замер. За стеной что-то зашуршало.
Артакс заглянул за крошащуюся кладку. С другой стороны сидела худощавая девочка в дорогом голубом платье и маленький мальчик. Оба испуганно глядели на него. Девочку он еще помнил. А мальчика… Его не было слишком долго, чтобы помнить детей.
— Тебя зовут Сина, не так ли?
Ее глаза расширились еще больше, когда он обратился к ней по имени. Она кивнула.
— А тебя как зовут? — спросил он у мальчика.
— Тура, — дрожащим голосом ответил он.
— Сина и Тура, значит, вы хотели узнать, что я хочу сказать Дарону. Но ведь я вас не приглашал. Можно им остаться, Дарон?
Сын Нарека некоторое время колебался, а затем кивнул.
— Да.
— Тогда идите сюда, обойдите стену. Но ведите себя тихо, потому что этот час принадлежит только Дарону. Если помешаете, я вас прогоню.
Оба ребенка обошли стену и сели немного в стороне от них на корни кипариса. Хорошо, что будут свидетели их разговора с Дароном. Без отца у него будет трудная юность. Ему нужна эта ночь. Ей придется еще долго питаться ею.
