Кошмар не миновал её и этой ночью.
Она летала в небе, среди облаков. Пушистых, как сахарная вата, прохладных как плечи по утрам, если спать без одеяла. Солнце светило сквозь небесные клубни и было тааак хо-ро-шо!
Но тут она поняла, что летит к острову. Её притягивает к острову словно магнитом. Там оказалась тюрьма. В которую её поместили потому, что её предали друзья. Жанин и молчаливый Андрик. Они не могли, нет, не могли. И даже после допроса с физическими пытками Айен не могла ничего сказать, кроме как: «Выпустите меня отсюда. Из этого сна!».
Она выползла из лифта к ближайшей стене и услышала разговор своих друзей. Они рассуждали, не дёшево ли продали информацию про Айен.
Это было невыносимо. Но Айен старалась держаться за мысль, что это сон, и не позволять себе погрузиться сознанием в локацию, чего от неё явно хотел тот, кто создал этот сон.
А внизу ходили заключённые, и в каждом она видела знакомые черты своих друзей, родных, мамы. Остров Учителей, Остров с тюрьмой.
— Я так устала, Амелис.
За её спиной засветился портал, из которого степенно вышла любимая пропащая лошадка. Конечно, со всем грузом.
Вот счастья-то было! Айен едва не надела на себя все платья сразу, чтобы походить в них хотя бы сейчас. А то проснется этот изверг и заставит снова одеваться в восточного мальчика.
Айен танцевала, кружилась, тонкие платья разлетались, как крылья огромной бабочки.
Через три часа Дана, конечно, никто не разбудил. Ему дали поспать все семь. Когда он вышел из палатки, сверкая огненными глазами, не зная, кому выразить тут свое недовольство (видимо никому), эти двое преступников хихикали, вспоминая что-то коварное из детства, и пихали друг друга кулаками, мол «ага, прикинь, вот смеху было».
В момент, когда Дан надел невыразительную маску холода со слегка косой бровью на свое лицо, Амелис виновато встрепенулся:
— Прости, ты так давно не спал, Ай запретила мне будить тебя.
— Нам надо в Иранши до заката. Собирайтесь.
Возвращение Зефирки лекарь воспринял совершенно безэмоционально. Вещи навьючить на Амелиса, лошадь продать, всё предельно просто. Ведь кони его и Амэ возможно уже вернулись в селение. Под отчаянным взглядом леди Дан заплатил дорогими самоцветами за то, чтобы один юный конюх привёз Зефирку обратно в семью Айен, и ни слова не произнёс про расточительство на чувства. Спасибо ему за это.
У дороги они попросились попутчиками в телегу с курами. Айен любила птичек, и с каждой пыталась говорить на её языке. Пока леди была занята лингвистикой, лекарь проверил её ногу, удовлетворенно вздохнул. Дорога становилась ровнее, всё чаще появлялись встречные телеги, облачные кони и даже Железные Птицы.
В один момент Дан холодно сообщил:
— Я предупреждаю, скоро вы увидите неприемлемое. Амелис, и ты держи себя в руках. Нас не должны раскрыть ни в коем случае.
Ай повернулась в сторону дороги, вдоль были выстроены рядами высокие столбы освещения. На которых стояли, привязанные, женщины и девочки из народа Светлячков.
Их измученные лица освещали дороги Лордских владений.
Руками они держали линии электрических проводов, заодно отдавая энергию в город. Маленькие девочки в коротких платьишках стояли с заломленными руками назад, держась за ноги матерей. Каждая была коротко обстрижена, чтобы волосы не закрывали светящееся лицо.
Айен вспомнила, как в лесу Светлячков она часто видела этот народ, и знала, что для них было очень важно отрастить длинные волосы, как мужчинам, так и женщинам. Они заплетали красивые мудрёные косы с веточками и цветками лесных хрустальных камелий.
— Не может быть… их украли в рабство?
Дан словно знал всё на свете. Поэтому ответил сразу же.
— Это раса крестьян, которые на тысячу лет проданы в услужению Лорду Драконьей Горы. Ваш отец выкупил часть их, как впрочем делали многие, получившие самоцветы за работу на Лорда. Отец Ваш потратил почти все самоцветы на светлячков, поселил их в лесу. Они его рабы.
— Это неправда!!! Мы торговали с ними и очень уважали, что ты говоришь?!
— Потому что отец Ваш… Разрешил им так жить. Но они оставались его собственностью. И поэтому их не трогали. Не крали и не завоёвывали. Потому что они оставались рабами вашей семьи. Если бы он освободил, их пленили бы другие лорды. Они не уходят и не бунтуют, потому что отрабатывают долг тысячелетней давности.
— …
— Но почему тут только женщины и девочки?
— Мужчины работают в литейных цехах и шахтах Лорда. Делают железных летающих птиц.
Лорд и его близкое окружение передвигались по небу исключительно на огромных летающих птицах. Которых ещё нужно было пробудить, отдав им часть души.
Маска осиморуса Ай намокла от слёз. Не было никаких сил сдерживать эмоции. Она заглядывала в каждое светящее вниз лицо, и только одна девочка посмотрела на неё в ответ и вдруг улыбнулась.
Сердце Айен сжалось от этой улыбки. Она вспомнила, что Светлячки очень чувствительны к чужим эмоциям, могли впитывать её переживание. Именно они учили Ай справляться с эмпатией, благодаря им девочка перестала бояться выходить в толпу, ощущая «все чувства сразу».
Следом за малышкой другие светлячки стали поворачивать головы на Ай, и излучать своими сердцами «спасибо», «спасибо, что знаешь о нас», «спасибо, что видишь нас». Доколе же женщин и девочек будут использовать для того, чтобы освещать пути и дороги для власть имущих мужчин? «Когда-то давно», «долг тысячелетней давности»… Да мы что, дикари что ли??? Они же точно такие же, как и все остальные — люди, достойные благ в этой жизни!
Дан одёрнул Ай и усадил глубже в телегу.
— Я прошу, успокойтесь. За ними же следят надсмотрщики. Вас не должны заметить.
Леди принялась грязно ругаться, припоминая такие матерные выражения, что даже лекарь покраснел. Блондин, видимо привыкший к подобным выплескам эмоций, слегка покачал головой, мол, бесполезно, пусть ругается, главное, что делает это тихо, и не бросается прямо сейчас освобождать светлый народ с топором наперевес.
*****
Город встречал шумом и пылью.
Все изрядно проголодались и стали искать трактир. Заказали огромную кастрюлю фирменного ираншийского борща, со свеклой и свежесваренной капусткой, и, перекатывая во ртах нежные кусочки говядины, запивали красным вином, смешивая два вкуса в один, полный мечтаний и безрассудства.
Дан ел медленно, тщательно пережёвывая, задумчиво смотря в никуда.
Оплачивая счёт Амелис спросил у официанта:
— Милейший, поделитесь вашим счастьем знать, где в этом городе можно снять жильё для троих господ?
Милейший поделился.
— Удручающе, — сообщил лекарь, оглядывая комнатку-чердак под крышей женской гимназии.
Мадам, сдавшая помещение, обещалась принести полотенца и таз для того, чтобы господа помылись с дороги. Кроватей было две.
К краям комнаты потолок снижался, как во всех мансардах, но пространства было много, потому как не было мебели, кроме двух кроватей. Единственное арочное окно было распахнуто, и на широком подоконнике торчали, курлыкая, голуби.
Дан медленно подошёл к окну и выглянул вниз как бы сбоку, словно шпион.
Пока он оценивал обстановку, в комнате засветился портал и резко снизилась температура воздуха.
Но лекарь не успел. У него реакция быстрая, даже очень. Но Айен оттолкнула Амелиса, получив две тонкие стрелы в грудь вместо него.
Сколько можно постоянно получать неприятные сюрпризы, не в силах предугадывать дольше секунды?
Раздались шаги на лестнице. Дан распахнул дверь первый, принял таз и полотенца, грозно наступая на любопытную мадам, так и не дав ей войти в комнату. Прячась за дверью, Амелис держал Ай.
Дальше всё было словно в немом ускоренном кино. Вынуть стрелы, обработать раны, перебинтовать. Дверь забаррикадировали одной кроватью. Стрелы были неглубоко, поэтому Дан прибегнул к другому методу извлечения.
Он использовал трубочки, сделанные из гусиных перьев, по-очереди ввёл трубочки в рану, насадив края трубочек на острые концы наконечника, потом аккуратно вынул стрелу и трубочки, сохранившие тело от лишних повреждений.
