Почувствовав себя в безопасности, получив из рук Амелиса кружку с горячим отваром, Айен начала говорить.
— Он был такой родной, близкий, мудрый. Он пришёл к нам в дом, где я была с детьми. Мы так радовались, что он вернулся, что он любит нас. Меня. У меня был ребёнок от него. Моя дочь…
Айен не сдерживала слезы. Дан обрабатывал её раны очень аккуратно, не дыша. Амелис закусил губу и нежно сжал руки своей девочки, мол «я слушаю, говори».
— Он… приносил нам еду и конфеты. Мы не могли выйти туда, в город. Это был закрытый город. За всеми велась слежка. Я и дети не могли пройти незамеченными. Я не могла идти сквозь стены, как обычно, это было очень страшно, я словно заключенная была там, в этой бархатной квартирке, с окнами, выходящими на кирпичную стену. И вот однажды он сказал, что выведет нас оттуда. По-очереди. Сначала пошли малыши. Он увёл их. Потом средние девочки. Потом старшие мальчик и девочка. На нас были уже старые одежды и он обещал, что там, снаружи, нам выдадут чистые вещи и мы сможем жить свободно. Потом настала очередь меня и моей малышки. Я спросила: «как там дети, я же увижу их?». А он молчал, молчал, его довольное лицо было спокойно. Его руки лежали на коленях, а полы его чёрной мантии спокойно лежали на тёмно-красном бархатном ковре. «Ты не увидишь их. Они все мертвы. Они должны были умереть, я просто сделал ожидание их смерти приятным». Он улыбнулся. Я не могла поверить. Не могла поверить. Что мой любимый человек, мой дорогой человек, отец моего ребенка, по-очереди убил всё самое лучшее, что было со мной, и теперь говорит мне об этом вот так спокойно. Я не могла поверить. Что он заодно с теми, кто не верит в любовь, честность, добро. Он предал меня. Он предал доверие, любовь, нежность. Меня. Мне было так страшно. Значит он врал мне, что я не могу выйти из дома. Он врал мне, что я ничего не могу сделать без него. Мне так страшно, я сойду с ума!!
Айен закричала, не в силах сдержать эмоции. Амелис обнял её, испортив красоту аккуратной работы лекаря.
Дан застыл над обработкой ран спины.
— Потом… потом (всхлип) он открыл шторы, которые просил всегда держать закрытыми, чтобы мы не видели дневного света, чтобы нас никто не видел. Красные тяжёлые бархатные шторы. Схватил меня, наклонил над распахнутым окном. «Ты умрёшь, так же, как они умерли. Хочешь, я расскажу тебе, как они рыдали, умирая? Один за другим, твои дорогие дети, твои драгоценные мальчики и девочки? Как звали тебя! А ты не шла».
В моей голове вдруг возникли эти ужасные кадры. Их смерти, каждого. Их мучений. Я вырвалась, с малышкой в одной пелёнке, выбежала на лестничную площадку, не в силах смотреть на его лицо больше. Я сбежала вниз, по красивой улице с фонарями, с бирюзовыми витринами, с магазинами, с красивой жизнью. Я не могла понять, где мои дети, за что меня так наказали, почему меня предали.
Я вспомнила, что могу попробовать улететь из этой локации. Я полетела, прижимая к себе Лель. Выше, выше, выше. Но там был купол, Амелис, там был купол, который я не смогла пробить. Я билась об него как птица в клетке. Вся локация была огромной купольной клеткой, созданной специально для меня. Женщины в форме схватили меня и бросили в сырой грязный сарай. Он протекал. Шёл дождь. Грязный дождь. А потом появился он.
Глаза Айен сделались стеклянными, волосы абсолютно белыми.
— Он вывел меня за руку из сарая… сказал, что пришел мой час, он спасёт меня. «Сначала ты должна будешь принять душ». На широком полигоне стоял открытый душ. Меня и малышку Лель раздели, и мы пошли. Сначала была ледяная вода. А потом стало горячо. Душ был из тонких лезвий, которые резали меня и Лель. Нам становилось горячо от нашей же крови. Мы мылись в своей крови. Мы смывали свою жизнь. Мы умирали в боли, отчаяньи, преданные и одинокие.
Амелис обнял её за голову и стал покачивать, как ребенка.
«Моя Ай, моя бедная любимая Ай…»
Они были под сильными эмоциями, и не видели, как всегда хладнокровный лучший лучник и лекарь ронял слезы в порошки для остановки крови.
Вскоре Дан вышел из палатки, продышался свежим воздухом и принялся готовить успокоительное. Разлил его всем по кружкам. Спустя какое-то время Айен смогла рассуждать конструктивно.
— У меня есть вопросы. Где был Стражник, когда это происходило со мной? Он в последние дни появляется в моих снах. Я словно отрезана от Учителей, и сны снятся совсем другие. Словно бы у меня есть друг, который теперь научит меня новым вещам. Но его не было в этом сне, я была одинока и не могла вырваться. Это было похоже на замкнутую локацию-испытание, я знала о таких вещах… Слышала, что Учителя наказывают предателей в таких замкнутых купольных клетках… но я не предавала Учителей! Я всегда была хорошей девочкой. И так скучаю по моей команде. И почему раны на моем теле появились через сон? Такого раньше не было. Это пугает!
Амелис вскочил и выразил готовность ринуться куда велят:
— Я убью его!
Но внезапно Дан предложил странное.
— Ребята. Мне нужно ловить кроликов и куропаток. Как насчет охоты? Амелис, какое твоё самое любимое блюдо?
— Пи… пи… пирожки с лимонами, — странно косясь на Дана сказал Амелис, — Но, господин лекарь выбрал не лучшее время, чтобы узнавать меня поближе.
Дан проигнорировал намёк и вдруг улыбнулся Айен.
— Пойдём ловить ящериц?
Этого Амелис стерпеть уже не мог и быстро собрался на охоту с Даном.
Улыбка! Пшшшшшшш… Замечена улыбка на лице чёрствого сухаря!
Леди сообщила, что ни за что не останется одна сейчас, и пойдет с ними, надерёт кроликам задницы, снимет шкуры и зажарит всех, кого отловит в этих холмах. Лечебные порошки справились с ранами, порезы быстро затягивались, так что останавливать девушку не было никакого резона.
Решено было, двигаясь к лесочку, ловить мясо.
За час до заката они уже расположились на поляне, покручивая на вертеле нескольких кроликов. Наловили много, даже несмотря на зверский аппетит после охоты, у них оставались ещё четыре ароматных тушки в специях.
Превращение Амелиса они встретили в палатке, не таясь. Как только блондин покрылся чёрными перьями, Дан отскочил от Айен максимально далеко, а после потихоньку придвинулся к демону и взял его за лапу.
— Я твой друг. Ты мне нравишься. Я хочу угостить тебя.
И протянул ему жареную тушку кролика.
Демон раздувал ноздри. Зелье обездвиживания было сварено чуть по другому рецепту, и Зверь мог медленно двигаться.
Дан отщипнул кусочек мяса:
— Попробуй, это вкусно, смотри, я ем. А теперь ты, — и положил ароматный кусочек прямо в рот Амелису.
Превращение оставляло лицо свободным от крупных перьев, клюва у него не было. Только кожа постепенно темнела от лица к шее и покрывалась мелкими пёрышками, как у птичек. От белокурых волос, конечно, не оставалось и следа — теперь это были чёрные патлы, разных размеров, которые, как оказывается, могли становиться хохолком на макушке, от неожиданности.
Такой, как поступок Дана.
Он кормил Демона с рук, улыбаясь и уговаривая дружить.
Айен, по договоренности, не вмешивалась в процесс, занимаясь зельями по бумагам Дана. Лекарь доверил ей это важное дело, зная, что она будет внимательна к рецептурам. Идиллическая семейная картинка, если приглядеться.
Это было очень важно. Чтобы Демон ощутил себя в покое, дома.
Отмеряя ингредиенты по граммам на крохотных весах, леди приводила в порядок свои мысли. Учителя хотели наказать её, поместив в вечный кошмар, но ей удалось проснуться. Нельзя так просто взять и разорвать все связи с теми, на кого работала. Комок страха разрастался в груди, стоило представить, что всех из команды могли подвергнуть пыткам в купольной локации. Особенно страшно за детей. Серж и Мальвина ведь подростки. Нужно попросить Стражника отыскать их.
Они не спали всю ночь. Приготовили важные лекарства, сытый демон снова позволил Дану гладить свои перья и начал издавать странный горловой звук, наподобие мурчания кота. Ближе к рассвету Айен придвинулась послушать поближе, как он мурчит, и внезапно оказалась обнята крылом. Под другим крылом был прижат уставший лекарь, уже и не помышлявший о сопротивлении. У Демона были и руки и крылья, поэтому рукой он гладил Дана по голове, беспощадно ероша волосы, а крылом прижимал его тело к себе, усадив на мощное бедро.
