— «Путь, ведущий дальше, ведет глубже», — произнесла Джэйл.
— Да, — согласился Виглаф. — Так она сформулирована, и Цак принял ее всей душой. Я не могу сказать, что он не совершал ошибок, совершал, и очень серьезные. Но у него было более пятисот лет, чтобы обдумать все и раскаяться. Раскаяние не сделало его святым, но он больше не был злодеем. Он сожалел о судьбе тех, кто некогда пожертвовал жизнью и свободой ради осуществления его планов. Так что предложение Турлака вызвало у него лишь отвращение. Он сказал, что скорее пожмет лапу орку, чем Турлаку или его сторонникам. У меня нет доказательств, но я думаю, что Турлак приложил руку к гибели Цака.
И вновь Виглаф с печалью в глазах взглянул на бездыханное тело.
— Наверное, так все и должно было закончиться, — сказал он. — Ему пришлось поплатиться за былые грехи, искупить вину. Здесь, в Штернентале, его не приняли, относились к нему как к прокаженному, и он заперся в своей башне. Думаю, я едва ли не единственный, кто хоть изредка навещал его.
— Почему? — спросила Джэйл.
— Ну, я и сам веду жизнь затворника, у меня здесь не так много друзей. Но я сам выбрал такую судьбу — мне не доставляет удовольствия общаться с некоторыми членами братства — слишком уж они заносчивы и надменны. Но каждому человеку нужен собеседник — и в этом смысле мы с Илиамом подходили друг другу как нельзя лучше. Правда, поначалу я относился к нему с подозрением, что неудивительно, учитывая его прошлые «заслуги». Но позднее, когда я почувствовал, что он искренне хочет забыть о прошлом, я стал все больше ценить его общество. Однако путь сюда был не близок, а я не такой уж хороший ходок. — Он печально покачал головой. — Будь это не так, я нашел бы его много месяцев назад.
Джэйл была погружена в тяжелые раздумья. Новости ее не порадовали, и в этом не было ничего удивительного. Она надеялась разрешить все загадки, побеседовав с Цаком и осторожно выяснив его намерения. Теперь же оказалось, что ей и ее друзьям противостоит возрожденная секта Саккары, с которой не смог справиться даже ее бывший лидер.
И самое главное — теперь нужно выяснить, каким путем Измаил Турлак и его сторонники собираются захватить власть в королевстве. Понятно, что они захотят воспользоваться магией. Но что именно они намерены предпринять?
Внимательно посмотрев на Виглафа, Джэйл неожиданно спросила:
— А зачем ты рассказываешь все это нам?
— Я тоже хотела бы это знать, — промурлыкала Зара.
— Потому что должен же хоть кто-то что-нибудь предпринять, — твердо ответил Виглаф. — От Годрика и городского совета толку мало. Собственно говоря, когда мы встретились, я как раз пытался убедить Годрика арестовать членов секты, но ничего не добился. Годрик не желает ничего слышать и не желает видеть того, что творится у него под самым носом. Возможно, он боится, что, если правда выйдет на свет, последуют новые репрессии со стороны короля и все, что Годрик сделал для Штерненталя в течение последних столетий (а сделал он немало), пойдет прахом. А может быть, он и сам стал последователем культа Саккары. Я не знаю точно, кто входит в секту, а кто нет, и никому не могу доверять.
Зара устроилась в кресле поудобнее, закинув ногу на ногу. Под ее каблуком захрустели осколки стекла.
— Вы так много знаете о культе Саккары… — протянула она. — Может быть, вы знаете и о том, каковы их планы?
Виглаф пожал плечами:
— Ничего конкретного, но, насколько я знаю Турлака, он не удовлетворится ни властью в Штернентале, ни захватом королевского трона. Ему нужна власть над всем миром. Есть несколько волшебников, которые, так же как и я, не желают подчиниться Турлаку. Но нас слишком мало, и мы напуганы кровавыми казнями наших братьев и сестер. Секте ничего не стоит нас уничтожить, если она того захочет. Одни мы ничего не можем сделать. И это лишь вопрос времени — когда Турлак добьется своего. И тогда никому не будет пощады: ни людям, ни оркам, ни эльфам. И каждое впустую потраченное мгновение приближает это. Поэтому я и обращаюсь к вам. Если я не ошибся в вас, вы сможете остановить Турлака. Он никогда не заподозрит… Скажем так, мне хотелось бы надеяться…
— О чем это вы? — спросила Зара.
— Я предполагаю, что члены секты готовят ритуал, который должен бесконечно усилить их магические способности. Конечно, они предпримут меры безопасности, но вполне возможно, не заметят угрозу прямо у себя под носом.
— Вы знаете, где прячутся заговорщики? — спросила Джэйл.
— Я знаю, где они встречаются, — ответил Виглаф. — На старом кладбище неподалеку от Штерненталя они каждую мочь проводят черную мессу. С башен города можно увидеть огни их факелов и услышать обрывки заклинаний, от которых кровь стынет в жилах. Никто точно не знает, что они там делают, потому что никто не решается приблизиться к ним.
— И как далеко это кладбище от города? — перебила его Джэйл. Ей не терпелось узнать все о культе Саккары из первых рук.
— Недалеко. — Виглаф указал рукой на запад. — Если угодно, я провожу вас. По крайней мере, мне будет приятно думать, что я не сидел сложа руки, что я сделал хотя бы то, на что у меня хватило мужества. — Он испытующе взглянул на серафиму. — Вы действительно готовы сразиться с культом Саккары?
— Для этого мы и приехали сюда, — просто ответила Джэйл. — Если не мы, то кто же?
Кладбище находилось в получасе езды верхом от башни Илиама Цака, на окраине густого леса. Здесь было темно и мрачно.
По обе стороны кладбищенских ворог высились колонны из красного гранита, вершины их украшали уродливые горгульи, безмолвные каменные стражи, равнодушно взиравшие на пришельцев. На арке ворот было высечено:
Доколе Вечность Смерть не победит,
Никто не мертв из тех, кто здесь лежит.
Сейчас могильные холмики были припорошены снегом, и края грубо отесанных каменных плит выступали из-под снежного покрова. На плитах были выбиты имена и даты, а в небольших углублениях стояли стеклянные сосуды с вечным огнем, сквозь тонкую дымку тумана, окутывавшую кладбище, можно было различить алые язычки пламени. Там, где покоились последователи религии Единого Бога, над могилами возвышались деревянные кресты. Впрочем, крестов на кладбище было совсем немного — не больше двух дюжин. Постепенно туман сгущался, становился молочно-белым, лишь возле массивных усыпальниц мелькали какие-то тени. У Зары возникло неприятное чувство. Она не боялась кладбищ, но кладбище, где лежат волшебники, наводило на мрачные размышления. Да и предстоящую черную мессу она вовсе не жаждала видеть.
