— Если почувствуешь что-либо, сразу же говори мне, — успокаивающе обернулся ко мне Ветар. — Я попробую помочь.
Я кивнула, направляя лошадь по незаметной тропе неизвестного происхождения. Так, меня начинают терзать смутные сомнения… Что-то я очень сомневаюсь, что её протоптали частые любители природы…
Как только мы делали шаг, ветви ненавязчиво, но неумолимо смыкались за спиной, и лес обретал вид первозданного творения. Создавалось ощущение, что не мы выбираем дорогу, но сама тропа ведёт нас к некой, только ей ведомой цели. Оставалось лишь покориться и молча следовать предложенному курсу, тем более, что такое чувство, как направление, просто отказывалось работать среди матовых и регулярно исчезающих, чтобы возникнуть на новом месте, деревьев. Полуночник, лес видений и миражей, ни на миг не оставался неизменным. В каждую секунду в нём что-то вырастало, что-то распускалось, что-то пропадало бесследно. Всё это было недоступно и пугающе-чуждо разуму, но в то же время я ощущала нечто общее между этим местом и бесконечностью вселенной Астрала. Та же непостижимость, та же загадочность, та же туманная прелесть марева снов.
Этот лес был отдельным миром в мире, и он был красив. Очень красив.
Листья и травы шептались между собой на том изначальном языке сути, на котором говорила вся гармония. И медленно я стала открываться этому языку, стремясь постичь то, что они несли в себе. Слияние с душой, слияние с сознанием.
Я начинаю петь.
Вернее, нет — не начинаю — я подхватываю и продолжаю их песню, вплетая в неё свои ноты, свои звуки, свою память. И лес притихает, благосклонно слушая мою мелодию, словно решая, достойна ли она стать его частью.
Я пела так, как могут петь истинные Поющие.
В музыке — шорох моего первого леса, в котором я разбудила магию и призвала к жизни. В музыке — танец листьев среди блеска солнечных лучей и аромат цветов в полумраке тени. Там одиночество и манящий зов ночи — и радость, нескончаемая поднебесная радость жизни в солнечный день. Там тихая музыка грусти и светлой надежды — и яростный, дикий, неистовый бой-скольжение одной и пяти. Там — ласка, нежность и несгибаемая надёжность. В песне — моя любовь.
Замерло всё. Лес — единое живое существо, окутывает меня аурой фиолетового света. Но она больше не несёт в себе вражды или недоверия. Это дар за красоту, и признание лучшей. Признание мастерства другого. И я раскрываюсь навстречу неожиданной робкой просьбе поделиться с ним своим умением. Золотой огонь скользит по сиреневым листьям и оставляет, точно звёзды позади себя, невесомые искры пламени. Это мой дар.
Морок спадает, точно его и не было. Всё как раньше, только в каком-то возбуждении перешёптываются между собой деревья, да в нечётком мареве проступили бледно-золотые искры солнца. И красота леса — величественная и таинственная — становится более полной, более совершенной. Но идеал ещё не достигнут. Его невозможно достичь.
Ветар вслушивается, закрыв глаза, в ту песню, что всё ещё переливается среди хитросплетения ветвей. И повинуясь какому-то неясному порыву, я беру его за руку, нащупывая в своей душе нить, соединяющую нас. А потом светом гармонии и звёзд открываюсь ему навстречу. Так глубоко никто и никогда раньше не видел моего сердца.
Мужчина открывает глаза и замирает в восторге благоговения. Слияние сделало доступным и для него не только слышать, но и увидеть, и прочувствовать всё то, что могу ощущать я. Мы видим оба — истинным зрением — как проносятся радуги в каждой капле воды, как просвечивает солнечный луч сквозь трепетную ткань листка, как золото соединяется с фиолетом. Это — мгновенье красоты.
— Спасибо… — едва слышно произносит Ветар.
Деревья внезапно расступаются перед нами, обнажая ровную гладь тропы. Уже безбоязненно направляем коней в полумрак леса.
— Темнеет… — поёжившись, произнесла я. — Сколько времени прошло?
— Не так и мало, — задумчиво ответил Ветар. — Никто не знает, сколько действовало сонное зелье. Да и в Полуночном лесу часы идут не так, как в обычном мире. Здесь у времени свои законы, не подвластные никому и ничему. Оно то замедляет свой ход, то мчится быстрее мысли. Поэтому, когда мы выйдем отсюда, может оказаться, что там, у нас, уже наступила зима и дороги покрыты снегом.
— Бррр, — вздрогнула я, вообразив себе эту картину. — Не слишком приятно!
— Полуночник принял нас, — сказал принц, вглядываясь в ставшую тёмно-лиловой пелену листьев. — Не думаю, что он станет устраивать нам подлость. Ты ведь сказала ему, что мы спешим?
— Я сказала?! — изумилась я. — Ветар, то что я сделала — это не передача информации. Это стремление чувств, ассоциаций, воспоминаний, получившее воплощение. Ты когда-нибудь пробовал записать свои мысли? Это попросту невозможно. Их движение сумбурно и настолько быстро, что наш разум не успевает считать все эмоции, а только запоминает конечный вывод. А песня позволяет выплеснуть весь поток наружу — во всей гамме оттенков и эмоций. Она не несёт конкретики — а воплощает желания.
— Бойся желаний своих, ибо они исполняются, — задумчиво протянул Ветар. Я тихо опустила голову. Да, ты и представить не можешь, насколько ты прав…
— Смотри! — вдруг воскликнул мужчина, приподнимаясь на стременах и пристально всматриваясь в даль. — Мне показалось, или там действительно горит свет?
Я взглянула в указанном направлении, мельком переходя на истинное зрение, и лес расступился, выпуская нас на идеально ровную, точно созданную не природой поляну. А в её центре, окружённый пятёркой камней, на которых извивались языки пламени, возвышалось странное здание. Сделанное точно из лунного света, оно притягивало и очаровывало взгляд совершенством линий и искусной резьбой. Отдалённо напоминающее беседку, оно состояло из двенадцати опорных столбов, на которых искусной вязью были начертаны странно знакомые символы. В центре же, на небольшом постаменте, созданное неведомым скульптором, стояло изваяние птицы. Она распахнула крылья, приготовившись ко взлёту, пышный хвост струился по земле, а на изящной головке выточен тонкий ободок короны. И блики света, скользившие по скульптуре, делали её живой, а мир вокруг — замершим на длящийся вечно миг.
— Это алтарь Поющим! — выдохнул Ветар, зачарованно смотря на изваяние птицы. — Невероятно! Их культ исчез тысячи лет назад, когда пришла новая вера. Я думал, древних храмов уже не осталось! И священный огонь до сих пор горит… Неужели ещё есть жрецы, поклоняющиеся Поющим?!
Я в каком-то оцепенении медленно взошла по ступеням старинного алтаря и коснулась непослушными пальцами крыльев птицы. Точно огонь пробежал по моим рукам, а в глазах статуи сверкнул звёздный луч.
