— Не просто выжить — победить, — слабо улыбается Венаор. — Ты просто ещё не знаешь своих возможностей, Альни…
— Я знаю, что ни одному Поющему, ну может за исключением Рантиира, не по силам выступить против Первого Стража, — перебила я. — Вы что-то скрываете… Зачем вы охотитесь за мной?
— Мы только пытаемся защитить тебя, — мягко возразила мама. — Ничего больше. Никто из нас не может допустить, чтобы твоя жизнь подвергалась опасности.
— Странные у вас методы, — проворчала я. Точно подтверждая это, отозвался тонкой колющей болью до сих пор незаживший шрам от риста. — Зачем Триумвирату эта игра?
— Я не могу тебе объяснить… — умоляюще промолвила Венаор. — Мы и сами до конца не во всём уверены. Быть может только Рантииру что-то известно… Ты должна вернуться Домой. Там всё выяснится, поверь…
— Я никому ничего не должна! — выкрикнула я. — Знаешь, почему я сбежала? Потому что мне надоела эта бесконечная слежка, точно я преступница, скрывающаяся от закона! Потому что за мной по пятам всегда следовали Стражи, вы думаете, я не замечала?! Мне надоело, что меня ограждают от непонятно чего! Мне надоело, что я никогда не получаю ответов на свои вопросы! И либо ты всё рассказываешь мне теперь, либо Триумвират теряет со мной связь.
— Я не могу!.. — отчаянно качнула головой мама. — Прости, Альни.
— Будь по твоему, — глухо отвечаю я.
Стремительным движением соскользнуть в Астрал, мимолётно приветствуя радостно вспыхнувшие язычки пламени. Тени и ветер расступаются, впуская меня в свою обитель. Зажмуриться. Отрешиться от всего — мыслей, эмоций, желаний. Нащупать в царящем вокруг мареве тумана суть связующих нитей. Увидеть, как они наливаются ало-рубиновой радугой — узы крови. Нерушимые и непокорные. Их невозможно разорвать. Но я и не стремлюсь к этому. Из моего гнева, из взлелеянной годами обиды сплетается тончайшая сфера. Она окутывает меня непроницаемым сиянием отрицания, отсекая путь рубиновым нитям. В сердце поселяется глухая пустота. Цена… За всё надо платить.
Росчерком надломленного крыла огонёк моей сущности выскальзывает из Астрала. Последний след обрублен. Больше меня никто не найдёт. Но только я не могла ожидать, что это будет настолько больно. Темно, страшно, пусто… Прости, мама.
Хрустальный трепет лазурных цветков возвращает меня в настоящее. Поднимаю голову — я вновь одна. Лишь бледный серп луны матовым светом заливает поляну, да холодный ветер ночи голубыми волнами пробегает по лепесткам соцветий. Одиночество… Вечное неумолимое одиночество — в этом моя судьба? Но почему? За что?
Тихо шепчутся таль-ив-инэ.
Ещё раз воззвав к шороху ветвей, проскальзываю в открывшийся проём. Чернота леса смыкает надо мной свои крылья. Молча следую за нетерпеливо пляшущим в воздухе сиреневым огоньком. Через несколько бесконечных минут вылетаю к нашей стоянке.
Алтарь словно возвышается над всей землёй. В бликах и всполохах пламени ощущаю тепло привета и протянутую руку дружбы. Мы одной крови — говорят мне глаза птицы. Мы — Поющие В Единстве Гармонии.
С печальным благоговением опускаю голубой букет на невысокий пьедестал перед изваянием Феникса. Перед мысленным взором пылает непримиримым блеском сфера отторжения. Я только что отказалась от этого единства…
Отказалась — и что получила взамен? Боль и ледяной холод одиночества…
Знакомая рука касается моих волос, спутанных после неистового бега. Вздрагиваю, оборачиваюсь, готовая выслушать ещё одну порцию упрёков. Взгляд находит такие родные и ласковые глаза.
— Прости меня, — виновато произносит Ветар. — Не знаю, что на меня нашло.
Смаргиваю невольно выступившие слёзы облегчения. Хочется забыть обо всём мире и устроиться в его тёплых надёжных объятиях. Ведь теперь он — мой последний маяк, среди ревущих волн всеобъемлющего океана. Последняя звезда, лучам которой я ещё могу следовать, чей свет не даёт мне утонуть. Но я не смею.
К счастью, он сам ощущает отголосок моего робкого желания и мягко обнимает меня за плечи. Сидим, прижавшись друг к другу; отблески огня играют на складках тёмных плащей и каменных перьях изваяния.
— Расскажи мне про Феникса, — просит Ветар.
Закрываю глаза. В сознании невесть откуда возникает силуэт женщины. Поющей. Её трепещущие крылья изумрудно-серыми всполохами спадают со спины. Волосы цвета тёмного золота стелются по ветру. В глазах — неукротимое пламя силы, нежность и пепельный груз знания. Яртиир — Феникс. Погибшая в неравном отчаянном бою с нежитью, вырвавшейся из мира Хаоса. Погибшая, несмотря на защиту десятка Стражей, за два года до моего рождения.
— Феникс — предводитель Поющих, — медленно и нараспев начинаю я. Слова повисают в воздухе тягучими звуками. — Нет, не совсем так. Поющие защищают мир от вторжения Хаоса, первородной силы, несущей смерть. Она отделена от всей Сальхары магическими Вратами, запертыми и скованными ещё с дня Сотворения. А Феникс является единственным ключом, чтобы отомкнуть нерушимые оковы. Лишь его кровью окроплённые Врата смогут отвориться и выпустить в мир орду нежити. Поэтому Феникс — Хранитель и Повелитель — так почитается под луной и солнцем. На его силе держится мир, а остальные — лишь помогают ему, охраняют и защищают. Даже ценой своей жизни.
Я немного помолчала, собираясь с мыслями. Ветар терпеливо ждал.
— Но всё же бывает так, что Феникс погибает. Вернее, погибает его телесная оболочка. А сущность, бессмертный дух, через некоторое время возрождается в новом Поющем. Вот почему люди говорят, что он сгорает, вновь обретая жизнь из пепла…
Небо понемногу светлело. Над древним алтарём на мгновение завис ореол сиренего-огненного тумана и тут же рассеялся, оставив потухшие факелы камней, замершую белизну колонн и статую птицы, при свете обновлённого дня будто утративших свою таинственную магию. Я только тихо улыбнулась. Будет вновь ночь — и будет жизнь.
— Феникс… — прошептал Ветар, не сводя с меня сияющего взора. — Я не забуду. Спасибо, Альнаор.
Я мимолётно коснулась его руки, легко поднимаясь с прохладной травы и подходя к Фламелю. Конь качнул грациозной шеей, пряди шёлковой гривы заплескались в редких лучах, умудрившихся проскользнуть сквозь переплетение ветвей и листьев.
Приветственная песнь зарождающемуся дню вырвалась на волю и пронеслась по лесу неумолкающей птичьей трелью. Полуночник отозвался игривым колыханием травы, и лошади помчались, точно соревнуясь в скорости, в возникшую прямо перед ними брешь тропы. Чувство неописуемой, дикой и бесконтрольной свободы захлестнуло меня свежестью ветра, ликующий и восторженный крик прозвенел, нескончаемым эхом отражаясь от стройных стволов деревьев. И неожиданно я расхохоталась в полный голос, точно не было на свете никакого горя. Ветар догнал меня, смеясь по-мальчишески искренне и весело, и мы понеслись рядом, опьянённые этой неистовой, бурной радостью — простым и незатейливым счастьем от того, что рядом с тобой есть друг.
