— Нам обоим.
И вот тут я увидел в глазах Пайтона страх.
Оставив Пайтона на попечение Серой Лисицы, я подошёл к радисту.
— Куда должен держать курс дирижабль?
— На Анву.
Тот и не подумал запираться или приблизиться к аппарату. Нацеленный в голову ствол самозарядной винтовки располагал к благоразумию.
— Тогда радируй капитану, чтобы заканчивал обстрел и ложился на курс. Мы покидаем Луисбург.
Радист кивнул, аккуратно, скользя задом по палубе, подсел к аппарату и передал мой приказ в командную рубку «Альбатроса». Спустя пару минут дирижабль перестал содрогаться от залпов и начал плавно разворачиваться, ложась на курс.
— А что с этим будем делать? — спросил у меня Лисица, указав клинком на офицера из Объединённых колоний. Тот сидел на палубе в луже собственной крови, глядя совершенно тупым взглядом на свою руку, валяющуюся в паре метров от него. Охранявший его солдат не стал возиться с пистолетом, зажатым в сведённых последней судорогой пальцах, и просто оттолкнул её ногой подальше. — У него нашёлся приличный запас обезболивающих, я вколола ему лошадиную дозу, так что не помрёт.
Тратить на офицера инъекцию живой воды я не собирался, однако и оставлять его так нельзя. До Анвы лететь несколько часов, на одном жгуте и обезболивающем он долго не протянет, может и вовсе без руки остаться. Не то чтобы мне его было особенно жаль, но зачем ухудшать отношения с теми, кто может тебя потом нанять.
— Там в переборке, — повернулся к нам радист, — есть ниша, отмеченная красным крестом. В ней большой набор медикаментов, бинтов и вообще всего, что нужно, чтобы спасть жизнь генералу в случае атаки на дирижабль.
Мой боец, охранявший офицера, подошёл к указанной радистом нише, где и в самом деле оказалось всё, что нужно. Благодаря лошадиной дозе обезболивающего, что вколола чину из Свободных колоний Серая Лисица, мы легко смогли перевязать его. Он даже не дёрнулся, когда мы сняли жгут и быстро наложили бинты на культю. Клинок эльфийки резал очень чисто, благодаря чему нам осталось только плотно перевязать обрубок руки. Теперь офицер точно не помрёт до нашего прибытия в Анву, а уж там ему помогут.
Обойдя его, я подошёл к обзорному иллюминатору. Дирижабль как раз закладывал вираж над Луисбургом, и отсюда открывался шикарный вид на ту преисподнюю, что творилась внизу. Весь центр города затянуло разноцветно-тошнотворное облако отравляющих газов, в котором люди бродили, словно неприкаянные души, натыкаясь на стены домов, остатки укреплений и друг на друга. Кто друг, а кто враг — не было важно, почти все солдаты понимали — они уже мертвы, и стрелять в кого-то просто глупо. Да и силы на то, чтобы поднять винтовку, мало у кого остались.
— О чём-нибудь жалеешь? — спросил у меня подошедший Пайтон. За его спиной стояла Серая Лисица с мечом в руке — вряд ли у чернокожего возникнет в голове идея познакомиться с его клинком поближе.
— Что не прикончил Огано выстрелом из винтовки, когда мог.
Я не кривил душой — упади та мина парой секунд позже, и Огано бы умер. А Луисбург же не превратился бы в отравленный смертоносными газами город, полный трупов.
— Я думал, ты хочешь прикончить его, глядя в глаза, — удивился, похоже искренне, Пайтон. — Для чего тогда нужна была вся эта канитель с ментальными заклинаниями и фальшивым предательством твоей эльфийки?
— Это бы запасной план, — обернулся я к нему, — на случай, если я не сумею застрелить Огано с приличного расстояния. У меня всегда есть хорошо проработанный второй план, потому я и лучший наёмник Эрды. — Я не удержался и криво усмехнулся. — Это тоже можешь передать своему хозяину.
Вряд ли в этой реплике была нужда — Пайтон и так всё сообщит слово в слово. Мне же оставалось надеяться, что у Онслоу достанет благоразумия последовать моему совету. Ведь я ничуть не кривил душой, говоря, что наша вендетта обойдётся дорого нам обоим.
* * *
Бомон смотрелся наглядной демонстрацией старого принципа — на глазах начальства иметь вид лихой и придурковатый. Именно так он и старался выглядеть, когда я вызывал его. Одетый в форму «Солдат без границ» и с красным беретом разведчиков под пристяжным погоном, Бомон выражением лица и позой (ноги на ширине плеч, руки сцеплены в замок за спиной) вполне мог сойти за идеального наёмника с вербовочного плаката.
Сейчас такие висели по всей Аурелии и даже в Афре. На них обращали внимание отслужившие в частях Безымянного легиона бойцы, понимающие, что одной только «стирки» прошлого недостаточно, и не знающие, как им устраиваться в мирной жизни. Да и солдаты других частных армий, даже знаменитые альбийские «Перелётные гуси» нет-нет, а поглядывали на плакаты с похожим на Бомона наёмником и короткой подписью «„Солдаты без границ“ рады любому. Записывайтесь на ближайшем вербовочном пункте». Авианин Соварон развил бурную деятельность, привлекая в наши ряды как можно больше рекрутов. Отбор, проводимый Миллером и его отрядом наставников, был даже более суровым, чем в легионе, и не только по физическим, но и морально-психологическим показателям. К тому же в каждой новой партии добровольцев агенты Оцелотти вылавливали шпионов или простых информаторов разных государств и политических сил. Им без лишних вопросов давали от ворот поворот, а вот с теми, кто сумел-таки просочиться и был пойман уже после этого, поступали по-разному.
Я понял, что слишком долго мариную Бомона, сверля его взглядом, а тот и в ус не дует. Он с самым преданным видом ел меня глазами, ожидая, когда я к нему обращусь.
— Отличная работа, Жосс, — я намеренно назвал его по имени, да ещё и сократив его, чтобы придать нашей беседе личный характер, — ты сумел вызвать у Онслоу несварение. Если не хуже.
— Ему сделается намного поганей, когда я подкину железной суке ещё немного гнилого мяса.
Улыбка Бомона стала хищной — он предвкушал настоящую войну с оружейным концерном. Даже как-то жаль было обламывать крылья такой мечте. Я и сам не был в восторге от Ричарда Онслоу. До сих пор помню его ухмылку, когда он делал мне предложение. И покровительственный тон. И грёбаного майора Корки, всегда крутящегося рядом с хозяином на манер преданного пса. Даже посули мне оружейный магнат сумму ещё на три ноля больше, я бы, клянусь святыми, отказался. Онслоу считал, что я уже у него в кармане, и я сам готов броситься ему в ноги только потому, что он снизошёл до меня. Происходивший из старинной торговой аристократии Альбийского королевства Онслоу считал меня смердом, жалким простаком, готовым встать на задние лапки перед настоящим лордом, как только тот поманит пальцем. И лебезящий на словах, но то и дело меряющий меня завистливым взглядом Корки не добавлял симпатии. Мне тогда стоило больших усилий не ответить Онслоу так, как хотелось. Я сумел сдержаться — приём по случаю счастливого возвращения в лоно семьи неудавшегося рагнийского императора был не тем местом, где я бы стал затевать ссору с сильными мира сего.
— Нет, Жосс, пока что мясо надо придержать, — сказал я Бомону. — Пускай помаринуется до лучших времён.
— Онслоу сумел запугать тебя?
Теперь в глазах Бомона ясно читалось разочарование — едва ли не презрение.
— Нет, — ответил я. — Я сам предложил ему прекращение вендетты — факт, но не потому, что Онслоу запугал меня. Мы можем уничтожить его, но это будет слишком дорого стоить «Солдатам без границ». Я не стану втягивать всю свою армию в твою месть.
— Я уже организовал Онслоу серьёзные неприятности и, главное, убытки…
— Это стоило мне батальона — парней перемешали с грязью в Афре. — И, предвосхищая следующий вопрос Бомона, я продолжил: — За это заплатил своей жизнью ублюдок Огано, а агенту Онслоу, что отирался при полуорке, я передал своё предложение. Пускай теперь оружейный магнат подумает над ним. Если снова попытается предпринять нечто, вот тогда и придёт час для гнилого мяса, о котором ты говоришь.
— Я рассчитывал…
— Жосс, — снова перебил я Бомона, — я спас тебя, вытащил из того лагеря просто по доброте душевной. Ты отплатил мне за неё сторицей. Не только помощью в схватке с карателями, но сведениями, добытыми из Марния касательно Фабрики, и своими действиями против Онслоу. Но если хочешь продолжать с ним свою войну, веди её без меня, без «Солдат без границ».
