Он отпустил мое плечо.
— Мне не представили твоего друга как полагается, — сказал он затем.
— Извини. Это от слабости, — сказал я. — Льюк, я бы хотел познакомить тебя с моим отцом, Кэвином из Янтаря. Сэр, Льюк, собственно, известен как Ринальдо, сын вашего брата Брэнда.
На миг глаза Кэвина расширились, потом сузились, пока он протягивал руку, изучая лицо Льюка.
— Недурно встретиться с другом сына, да еще и родственником, — сказал он.
— Так же рад познакомиться с вами, сэр.
— А меня-то интересовало, что это такое в тебе знакомое.
— Врежьте по этому знакомому, если вас это волнует. И закончим на этом.
Папа рассмеялся.
— Где вы встретились, ребята?
— В школе, — отозвался Льюк. — В Беркли.
— Где же еще могла бы сойтись парочка наших? Ну, не в Янтаре же, — сказал он, резко разворачиваясь, чтобы лицом к лицу оказаться со своим Образом. — Вашу историю я еще заполучу. А сейчас идем со мной. Я хочу представить вас.
Он направился к сияющему орнаменту, а мы пошли следом. Мимо проплыло несколько жгутов тумана. Кроме наших шагов, вокруг не было ни звука.
Когда мы подошли к краю Образа, то остановились и внимательно осмотрели его. Это был изящный рисунок, слишком большой, чтобы сразу охватить его взглядом; и казалось, что в его контуре пульсировала мощь.
— Привет, — сказал Кэвин. — Я хочу, чтобы ты познакомился с моим сыном и моим племянником, Мерлином и Ринальдо… хотя с Мерлином ты уже встречался раньше. У Ринальдо проблемы.
Последовало долгое молчание. Затем призрак отца сказал:
— Да, верно.
Спустя какое-то время:
— Ты так думаешь?
И:
— О’кей. Я скажу им.
Кэвин потянулся, вздохнул, сделал несколько шагов от края Образа. Затем обнял нас обоих за плечи.
— Народ, — сказал он, — нечто вроде ответа я получил. Но это значит, что, по разным причинам, нам всем сейчас придется пойти и прогуляться по этому Образу.
— Я играю, — сказал Льюк. — А что за причины?
— Он намерен усыновить тебя, — сказал Кэвин, — и поддерживать так же, как и меня. Хотя за это придется платить. Наступают времена, когда потребуется, чтобы его охраняли круглосуточно. Мы можем сменять друг друга.
— Звучит здорово, — сказал Льюк. — Этот уголок выглядит так мирно. А я совсем не хочу возвращаться в Кашфу и предпринимать попытки к свержению самого себя.
— О’кей. Поведу я, а ты держись за мое плечо на случай, если придется сдерживать какую-нибудь дурацкую тряхомудию. Мерлин, ты идешь последним и цепляешься за Льюка по той же причине. Порядок?
— Вполне, — сказал я. — Идем.
Он отпустил нас и двинулся к месту, откуда начинались линии рисунка. Мы пошли следом, и рука Льюка была на плече Кэвина, когда тот сделал первый шаг. Вскоре мы все были на Образе, сражаясь в знакомой битве. Даже когда взлетели искры, это казалось легче, чем прогулки по Образу в прошлом — возможно потому, что путь прокладывал кто-то другой.
Очертания авеню с древними каштанами наполняли мой разум, пока мы тащились по Образу и отвоевывали путь через Первую Вуаль. К тому времени искры вокруг поднимались все выше, и я чувствовал силы Образа, бьющиеся около меня, пронизывающие меня, мое тело и разум. Я вспоминал дни в школе, величайшие свои усилия на атлетическом поприще. Сопротивление продолжало расти, и мы увязли в нем. Движение ног требовало огромного усилия, и я сообразил, что — почему-то — усилие было более важным, чем передвижение. Я ощутил волосы, встающие дыбом, когда странный поток прошел через все мое тело. Все же не было ни одурманивающего действия Логруса, как в тот момент, когда я сторговывался с ним, ни ощущения противника, которое я чувствовал на Янтарном Образе. Все было так, будто бы я пересекал буераки своего разума, или не моего, но дружески ко мне расположенного. Было некое ощущение — почти подбадривание — пока я сражался с кривой, выполняя поворот. Сопротивление было столь же сильным, искры взлетали так же высоко, как и у других возле этой точки, но все же я каким-то образом знал, что этот Образ держит меня совсем по-иному. Мы пробивали себе путь вдоль линий. Мы пытались, мы пылали… Проникновение во Вторую Вуаль было медленным, как упражнение в выносливости и воле. После этого наш путь на чуть-чуть стал полегче, и образы всей моей жизни пришли, чтобы напугать и утешить меня.
Идем. Один, два… Три. Я почувствовал, что если смогу сделать еще десяток шагов, у меня будет шанс победить. Четыре… Я был орошен испариной. Пять. Сопротивление было ужасным. Чтобы просто передвинуть ногу на дюйм вперед, требовалась энергия бега на сто метров. Легкие работали, словно меха. Шесть. Искры добрались до лица, цепляли глаза, полностью окутывали меня. Я чувствовал себя расщепленным в бессмертное синее пламя и чувствовал, что должен прожечь путь сквозь мраморный блок. Я горел, я пылал, а камень оставался неизменным. Так я мог провести целую вечность. И, наверное, провел. Семь. Образы исчезли. Память иссякла. Даже личность взяла отпуск. Я был ободран до каркаса чистой воли. Я был действием, сутью борьбы с сопротивлением. Восемь… Я больше не чувствовал своего тела. Время стало чуждым понятием. Борьба уже не была борьбой, но формой элементарного движения, рядом с которым движение ледников — просто спринт. Девять. Теперь я был только движением… бесконечно малым, постоянным…
Десять.
Явилось облегчение. Вновь станет труднее ближе к центру, но в целом остаток пути напряжение будет спадать. Что-то похожее на медленную, тихую музыку поддерживало меня, пока я тащился вперед, поворачивал, тащился. Она протекла вместе со мной сквозь Последнюю Вуаль, и как только я миновал среднюю точку финального шага, она чем-то напомнила «Караван».
Мы стояли там, в центре, молчаливые, тяжело дышащие. В том, чего я достиг, я не был уверен. Но я чувствовал, что в итоге я лучше узнал отца. Полосы тумана по-прежнему дрейфовали через Образ, через долину.
— Я чувствую себя… сильнее, — признался Льюк. — Да, я помогу в охране этого места. Кажется, это хороший способ убить немного времени.
— Кстати, Льюк, какое послание ты нес? — спросил я.
— О, следовало сказать, чтобы ты быстро свалил из Дворов, — откликнулся он, — вся эта хрень становится опасной.
— Опасную часть я уже знаю, — сказал я. — Но есть еще что-то, что я должен сделать.
Он пожал плечами.
— Ну, вот тебе и послание, — сказал он. — Нет ни одного по-настоящему безопасного места.
— В этом проблем пока не будет, — сказал Кэвин. — Ни одна из Сил точно не знает, как подобраться к этой точке или что с ней делать. Янтарному Образу слабо́ пожрать его, а Логрус не знает, как его уничтожить.
