Дощатый пол был щедро застлан сеном и тростником, ни разу, судя по всему, не менявшимся, разбойнички спали на плащах и дерюге вповалку — или кто в каком углу захочет. Часть их как раз благополучно дрыхла, оглашая полумрак разноголосым храпом, а человек пять кружком сидели перед лампой и напряженно следили за рыжим Веселем, трясущем в стаканчике кости. Воняло здесь как на конюшне, если не сказать хуже. Я сразу усмотрел перетянутую ремнями широченную спину и всклокоченный белобрысый затылок.
Весель прищурился, вытянул тощую шею, пытаясь разглядеть, кто пришел. Еще пара рож обернулась ко мне, белобрысый затылок пошевелиться не соизволил.
— Корт Дебелый, — сказал я негромко, — или как там тебя. Встань и подойди сюда.
— Чево? — громила словно проснулся. Завертел головой.
— Это хозяин, — пояснил бывший монашек, — По твою душеньку, Корт. Че-то ты натворил, не иначе.
— Лискиец, ты? — громила закряхтел, поднимаясь, — Чего там? А-а-а, господин Морено пожаловал. Ну проходи, присаживайся. Кинешь с нами кости?
Монашек вдруг хихикнул:
— Да не, господин Морено слишком благороден, чтобы рядом с тобой, Корт, на соломе сидеть. Ты еще перднешь, не дай Бог…
Сидящие кругом вразнобой хохотнули.
— За изнасилование, — сказал я, — полагается кастрация. Которую мы сейчас и произведем. Снимай штаны.
— Ты че, рыцаренок, очумел? — громила отшагнул назад и ощетинился, — Те сучонка малая наболтала? Никого я не из… сил… не насильничал! Я ее пальцем не трогал. А что синяк, у нее уже был синяк, почем мне знать, можа ето кто другой ее по щечке потрепал…
— Господин хороший, — подал голос рябой парень в пестром пиратском платке и с серьгой в ухе, — Корт с нами тут цельный вечер сидел. Правда, ребята?
Ребята согласно загудели. Весель опять встрял:
— Врет девчонка, поди. Ты б разобрался, господин кастелян, прежде чем суд вершить.
— Я не лорд, — сказал я, — Я не вершу суда. Снимай штаны, паскуда.
Поднял меч и ткнул им в громилу. Тот отскочил, опрокинув рябого парня, кружок сидящих развалился. Разбойники шарахнулись в стороны, Весель спас лампу и отнес ее в угол.
— Корт!
В противоположном углу кто-то шевельнулся, в воздухе кувыркнулась обмотанная ремнями дубинка. Я позволил громиле подобрать ее. Я, конечно, дурак, но не настолько, чтобы прилюдно рубить безоружного.
Сошлись.
Корт сразу попер вперед, вертя дубину восьмеркой и петлями. Видно, Рохар успел поднатаскать своих подопечных против меча. Молодец, Рохар. Только громиле дебелому это не поможет.
Корт немного погонял меня, тесня то к одной, то к другой стене и азартно ухая. Дубина у него была размером с оглоблю, и мне не хотелось принимать ее даже на касание. Один ее удар быка бы свалил, что тут говорить про худосочного "рыцаренка", который Корту в пупок дышит? Я, между прочим, нормального среднего роста, да только тут, на северах, народ как на подбор здоровенный. Не говоря уж о найлах — те вообще каланчи ходячие.
Разбойнички притихли мышками. Я думал, они вопить будут. Не, молчали, только глазами сверкали из углов. Потом я решил что хватит, нарочно открылся, дождался широкого замаха, и ушел в "обратную веронику" — громила сам не заметил, как насадил печенку на острие. Скорость развернула меня, лезвие вспороло Корту правый бок, и вышло на свободу, таща за собой ленту крови. Словно кусок масла разрезал. Хороший у меня полуторник, техадских оружейников работа, его Анн для меня выбирал, еще в Южных Устах. Корт грохнулся оземь, аж пол загудел. Похрипел, посучил ногами, разбрасывая тростник, и успокоился.
Бандюки зашевелились, забубнили. Зазвенело что-то. Деньги, что ли? Ставки делали, шакалы.
Я стряхнул кровь с лезвия.
— Уберите падаль.
— Эва, — рябой парень с серьгой отлепился от стены, сделал пару шагов и остановился, задумчиво глядя на бывшего товарища, — Ловко, ничего не скажешь, — поднял взгляд на меня, ухмыльнулся белозубо, — Я уж думал, Корти тебе голову снесет, господин хороший.
Дебелый тоже так думал. Так многие думали, когда против меня выходили. Не в росте дело. И не в длине рук.
— Да уж, непруха сегодня Дебелому, — ухмыльнулся Весель, — Гуль, снимай с него сапоги, он тебе их так и так проиграл.
Носатый Гуль, низенький и широкий как наковальня, вылез из угла и потопал к добыче. Протянул было ручищи к сапогам, но задержался. Посмотрел на меня исподлобья:
— Дык того… эта… должок за им, хозяин. Проигрался он, сталбыть.
Шакалы.
Я не успел ответить — со двора послышался топот, лязг металла.
— Дик, ептыть твою налево! Ты здесь?
Дверь распахнулась, сделалось светло. Мирн, Влар, Лютор, Куроед. Зеб, Тири, Раф с Барсуком. Раюшка. Кузнец наш, Ганор Гвоздь. Еще кто-то, не видно за светом. Они притащили с собой полдюжины факелов. Гуль и Рябой тотчас шарахнулись в углы.
— Здесь, — отозвался я, — Где Рохар?
— За своими побежал, — ответила Райена.
Из постели вдовы до комнаты, где поселили наемников — долгая дорога.
Райена так и шарила по мне глазами, явно с трудом удерживаясь, чтобы не подскочить и не начать ощупывать на предмет увечий. Но не подскочила, молодец.
— Господин кастелян, че тут было-то? — Мирн подошел, хмурясь, полюбовался на труп, — Буза, али как?
Он значительно взвесил в руке топор, оглядел темные углы. Разбойники переглядывались друг с другом, но молчали. Кое-кто из них успел подхватить оружие.
— Нет бузы, — сказал я, — Зарублена на корню. Где шляется предводитель этой шайки? Хочу сказать ему пару ласковых.
— Я здесь, милорд.
Расталкивая толпу, вперед пробрался Рохар в кольчуге на голое тело. За ним пролезли четверо его ребят, тоже кто в чем, но при мечах. Быстрый взгляд на мертвеца, еще более быстрый — по сторонам, на разбойников.
— Это мои люди, я за них отвечу. Милорд, я виноват, я разберусь.
— Раньше надо было разбираться, Рохар. Мне с самого начала не понравилась твоя затея. И я тебя предупреждал.
— Из-за бодливого бычка все стадо под нож…
— Нет, — я оперся на меч, потому что пояса с ножнами на мне не было, — Ты мне нужен, Рохар, и ты этим беззастенчиво пользуешься. В другое время я бы отправил тебя со всей твоей кодлой искать счастья куда подальше. Но завтра мне потребуется как можно больше людей, поэтому даю тебе еще один шанс.
Помолчал, кусая губы. Не уверен, что от разбойников будет толк. С другой стороны, если упырь их сожрет — не жалко. Своих — жалко. Своих очень жалко.
— Если хоть одна паскуда, — я медленно оглядел смурные бандитские рожи, — причинит зло кому-нибудь из моих людей… Нет, не так. Если я услышу, что какая-то паскуда причинила зло или угрожала кому-нибудь из моих людей… — снова поправился: — из людей лорда моего Раделя, то я сей же момент зарублю эту паскуду без суда и следствия. А вместе с ней — еще пару паскуд из вашей шайки. Дабы неповадно было. Вам понятно? Рохар, тебе понятно?
