«Неудивительно, что Церковь боится его, – подумал Руди. – Бывает, что я и сам его побаиваюсь».
– Минальда? – мягко сказал волшебник. – Где ты сейчас?
– Здесь, – ответила она, уставившись на тени, которые вплотную обступили их. – В этой комнате.
Это Ингольд предложил заняться гнодирром в наблюдательной комнате, затерявшейся в глубине подземных лабораторий. Она казалась самым безопасным местом в переполненном Убежище. Ингольд утверждал, что здесь даже маг с волшебным кристаллом не сможет шпионить за ними.
– Ты в этом уверен? – поинтересовался Руди, когда они пробирались в эту комнату через пыльные пространства заброшенных помещений.
– Конечно, – ответил волшебник. – Любая культура, основанная на магии, использует защитные меры. Не так уж сложно наложить поглощающие защитные заклинания на камни и раствор стен, и тогда то, что будет происходить за ними, надежно укроется от посторонних глаз. Руди, ты же сам знаешь о существовании комнат, в которых бессильна любая магия... Говорят, несколько таких помещений есть и в Убежище.
Руди передернуло от воспоминаний о подземелье в Карсте и подвалах без дверей с их бесцветным стерильным запахом... Он притянул Минальду к себе, и она ответила ему благодарным взглядом. Тяжелая темнота лабораторий, казалось, еще сильнее и ощутимее давила на них.
– Зачем? – спросил Руди. – Зачем, черт возьми, они делали подобные комнаты? Ведь это же маги построили Убежище!..
Джил ответила:
– Для этого были свои причины. Джованнин говорила мне об этом... о магах-отступниках, о волшебниках, что использовали свои силы и знания с дурными целями. Нужен был какой-то способ держать их под контролем. Даже Совет Магов согласился на это.
Сейчас, наблюдая за стариком и девушкой, которая полностью находилась во власти волшебника, Руди задумался о значении этих слов. Теперь-то он понял, почему гнодирр был запрещенным заклинанием и его применение наказывалось самым строгим образом. Единственное, что защищало Минальду от полного порабощения Ингольдом, был сам Ингольд... его уважение к свободе других и его безграничная доброта.
«А если бы Алвир обладал такой силой, – внезапно пришло в голову Руди. – Или Джованнин?»
– Минальда, – сказал Ингольд мягким скрипучим голосом, – посмотри за пределы этой комнаты. Расскажи мне, что ты видишь.
Она замигала, ее тонкие брови над обращенными куда-то в глубины собственной души васильковыми глазами насупились. Затем губы раскрылись, и лицо озарилось радостью, как будто она увидела что-то необыкновенное, восхитительное. Она прошептала:
– Сады.
Руди услышал, как Джил с присвистом втянула в себя воздух.
– Расскажи мне об этих садах.
– Они... они как плавающие джунгли, – заикаясь, пробормотала она. – Поля на воде. Листья... темные, пушистые, как бархат, или яркие, жесткие и блестящие. Повсюду запах растений. – Она подняла личико, как будто взглядом следовала за тонкими лианами, укрывавшими стены и потолок, которые уже несколько веков были сухими. – Все вокруг зеленое, теплое и яркое, хотя за стенами бушует вьюга.
– Ага, – тихо отозвался Ингольд. – И как же они растут, эти сады?
Она пристально всматривалась вдаль, и у Руди внезапно появилось ощущение, что выражение ее лица уже больше не принадлежит ей самой. Теперь она выглядела совсем другой женщиной, намного старше. Тембр и звучание ее голоса неуловимо изменились.
– Это все... все есть в архивах. Я... все записано. Как работают насосы, как сделать жидкость, которая будет питать растения...
– И где же эти архивы, где записи?
Она попробовала сделать какой-то жест, но Ингольд не выпускал ее рук из своих.
Глаза Минальды продолжали смотреть в пустоту, в прошлое, на несколько сотен человеческих жизней назад.
– Они... их берут те, кому они нужны. Центральное книгохранилище находится в восточном конце второго уровня, за пустым пространством в Зале Совещаний. В основном, ими пользуются маги из лабораторий, но это не обязательно. Вход открывают простые слова.
– Какие слова?
Она произнесла их – короткое заклинание на певучем языке, и Ингольд выслушал его со вниманием опытного филолога.
– Библиотека открыта для всех, – добавила она, – в этом нет никакого секрета.
Джил пробормотала:
– Вся восточная часть второго уровня – это королевские покои. Самая большая комната, которая сохранила свои первоначальные размеры, находится позади верхней части Святилища, она, как я догадываюсь, и была старым Залом Совещаний. Ныне Алвир использует ее как зал правосудия. Когда мы вошли в Убежище, там не было ничего, ни единой книги.
– Конечно, по прошествии столь долгого времени там ничего и не должно быть, – мягко согласился Ингольд. – Даже если бы не было периодов гонения на волшебников, архив должен был куда-то переехать, по мере того как росло число обитателей Убежища.
– Может сами маги спрятали записи? – спросил Руди. – Если на волшебников начались гонения, они вполне могли укрыть их где-нибудь в лабораториях?
– Разумеется, – согласилась Джил. – Вот только мы пока нигде ничего не нашли.
Руди вздохнул.
– В детстве, когда у меня было что-то ценное, мне всегда хотелось спрятать это в потайное место.
– Да, настолько потайное, что потом эту ценность уже было не отыскать, – подтвердила Джил. – Я делала то же самое.
– Ну, – мрачно отозвался Руди, – мои ценности были животного происхождения... и мы их неизменно потом обнаруживали. По запаху.
– Говорили... говорили, что записи могут потеряться, – прошептала Минальда, болезненно сморщившись. – Или что секрет может быть утрачен. Вот почему Правитель сказал, что мы должны все запомнить.
– Правитель сказал? – поднял брови Ингольд. – Значит, твои воспоминания идут не от Правителя?
Она покачала головой.
– Нас было двадцать человек. Волшебники не хотели, чтобы женщины хранили эти воспоминания. Они сказали, что у женщин и без того достаточно печалей и потерь. Мой ребенок умер в ту первую зиму. Было так холодно, – беспомощно прошептала она, – так холодно. Но многие из мужчин, которые могли бы запомнить, отказались от этого. Одни назвали эту затею дьявольской, другие – слишком тяжкой ношей, чтобы взвалить ее на плечи своих детей. Да и к тому же слишком мало оказалось тех, кого волшебники могли наградить такой памятью.
Ее голос изменился, она стала запинаться, будто подыскивала слова, иногда начинала говорить с акцентом, напоминавшим о мягком раскатистом заклинании, которое открывало исчезнувшие архивы Убежища.
– Это время ушло так глубоко, – пробормотала она, – столько всего утонуло в его бездне. Правитель сказал, что мы обязаны все запомнить.
