— Необычные. По-другому и не скажешь. Вроде люди как люди, а все же видно, что не такие как все. Они, конечно, все колдуны такие, но эти двое особенные были. Михаэль меня до самого конца за нос водил. Если бы не повезло мне, то он до сих пор живой ходил, а от меня и воспоминаний не осталось бы. А Абдула так вообще чудище. Старый, Михаэль говорил, что ему сто сорок лет, и страшный. Он буквально страхом вонял. И спокойный. Только один раз он из себя вышел, да и то перед смертью.
— А из-за чего они дрались-то? — спросил Коля.
— Прости, но сказать не могу. Лично Великий Инквизитор запретил.
— Ого. Значит что-то серьезное.
— Серьезней некуда. Но они так и не добились того чего искали. Зато мне кое-что на память оставили. — и Андре невольно прикоснулся к изуродованной груди.
Коля налил, и теперь они выпили уже чокаясь. Андре закурил и стал прислушиваться к шуму в собственной голове. Вопросы о прошлом воскресили его в памяти. Двое других инквизиторов тактично замолчали, предоставив Андре разбираться в себе. Они прекрасно понимали, каково это быть инквизитором. Но Андре так и не сказал им главного. Впрочем, он этого никому не говорил и даже себе признавался очень редко. Самое неприятное в той истории вовсе не то, что он полностью сломал свою жизнь. Три года назад он в первый раз услышал в голове голос. Это было одно предложение, которое звучало: "Когда-нибудь ты вырастишь и тогда…". Именно оно стало причиной его становления инквизитором. И тот же самый голос в его голове иногда звучал до сих пор. Вот только фраза изменилась. Теперь она звучала как: "Ну когда же ты вырастишь?". Это сказал ему Медведь. Удивительное существо, которое несколько раз спасало его жизнь. Кто такой страж Андре не знал. Михаэль говорил, что это некий страж лесов и полей. Что-то вроде духа природы, который охраняет ту часть континента, на которой раскинулась Россия. Правда Андре теперь сомневался в этом. После того как Михаэль жестоко его обманул и чуть не убил он больше не доверял тому что тот рассказывал. Хотя конечно колдун показал ему столько удивительных вещей, и еще способствовал улучшению его тела. Андре видел страшный Вабар — столицу Огненного царства. Андре видел сам алям-аль-металь и три его уровня. Андре видел безжизненный Лимб, и его проклятых обитателей — нитей. Из всех инквизиторов он один видел три из четырех планов замысла. Впрочем, он не сомневался, что попадет и в четвертый. Туда все попадают. Тот опыт сильно помог Андре в его работе. Он видел, на что способны сильнейшие колдуны мира и теперь знал, что от них можно ожидать. Это знание сделало его осторожным, и быть может, поэтому он прожил в качестве инквизитора уже три года.
— А это тогда ты встретил эту Наталью? — все-таки не выдержал долгого молчания Кузьма. Андре погрузился в мысли на добрых десять минут.
— Что? — выход из омутов памяти был для Андре даже где-то приятен. — А, да. Да, тогда я увидел ее и еще одного из колдунов Москвы.
— И что с этим вторым? — спросил Коля.
— Ушел. Я не знаю где он и, наверное, никогда не узнаю. Вообще он тоже был очень необычный вот только совсем иначе, чем Михаэль, Абдула или Наталья.
— И что в нем такого было?
— Он был совершенно серый. Знаешь из тех, кого встретишь на улице и даже не обратишь внимания. Я даже сейчас не уверен узнаю ли я его если увижу. Ну по крайней мере если он пройдет мимо и не обратит на себя внимания я его точно не узнаю.
— Да это странно. — сказал Коля. — Они обычно люди запоминающиеся.
— Так то-то и оно. Я видел не меньше двадцати колдунов, и могу точно сказать, что в каждом было что-то необычное. Даже в самых слабых, а уж в серьезных так вообще… Из тех двадцати я прекрасно помню всех, а этот был уж слишком неприметный. Может он был слишком слабым, хотя его мне подали как представителя колдунов Москвы. Впрочем, сегодня мы про него еще расспросим.
— А как его звали?
— Александр.
Глава 14
Уж чего в Санкт-Петербурге достаточно так это музеев. Огромные, вроде Эрмитажа, маленькие и даже незначительные. Есть в этом городе и настоящие ценители искусства. Таким был и Иосиф Бранштейн. Иосиф когда-то давно, еще во времена советов, был смотрителем в Эрмитаже и именно тогда полюбил холодное оружие. Надо признаться, что он даже украл из музея несколько экспонатов, правда тех, что годами не вытаскивались из запасников. Холодное оружие стало его страстью, и он собирал его по всему СССР, тратя свою небольшую зарплату. Его коллекция пополнялась в течение двадцати лет и насчитывала более пятисот наименований. Большая часть была сдана в аренду различным музеям, и добавляла Иосифу солидную прибавку к пенсии. И где-то двести предметов, самых любимых, самых лучших хранилось в его трехкомнатной квартире. Но буквально пару месяцев назад, когда у него гостил двоюродный брат Изя — достаточно преуспевающий бизнесмен из Израиля — он, осматривая клинки брата, подсказал ему отличную идею. Надо сделать музей у себя на дому. Ведь немало найдется любителей этих блестящих игрушек, которые выложат деньги за то чтобы посмотреть на них. Изя так же составил брату приблизительный бизнес план. Предложил, чтобы он брал не слишком много денег за просмотр, но если вы хотите послушать лекцию об экспонатах, придется доплатить.
Иосиф тоже имел в крови торговую жилку, и поэтому, не растерявшись, решил вопрос с рекламой. Он пошел к своему другу в типографию, и тот, за символическую плату, напечатал ему пару тысяч красочных объявлений. Иосиф подумал, что самым лучшим будет расклеить их в метро. Вначале дела у него пошли достаточно прилично. Его маленькая коллекция пользовалась неплохим успехом, прежде всего потому что оружие можно было потрогать. Можно было даже помахать им. Это, кстати, делал и сам Иосиф. Иногда тихими ночами слегка выпив, он облачался в древние доспехи, и носился по квартире, размахивая мечами и бросая ножи в стены. Стены в его квартире были специально сделаны из необструганных досок, чтобы хозяин, да и посетители, могли кинуть какой-нибудь не слишком дорогой кинжал. Денег, которые он зарабатывал, было не так много, но вкупе с теми что он получал за аренду своих экспонатов, и достаточно неплохой пенсии, они делали его представителем среднего класса, а большего ему было и не надо. И все было бы неплохо, если бы его реклама не попалась на глаза Александру Сергеевичу Пушкину.
Давид ехал в вагоне метрополитена, перекинув сумочку из искусственной красной кожи через плечо. Если бы кто-нибудь обратил на него внимание, то мог принять за представителя сексменьшинств. Но никто не смотрел — купол тайн прекрасно работал. Давид обожал метро. Тысячи, а быть может и миллионы людей, вместе с сотней электричек, образовывали изящный в своей грубости танец движения. Люди представлялись им как крошечные атомы, а сама подземка синхрофазотроном. Все они неслись куда-то, разгоняемые поездами, и их движение, в отличие от протонов, было абсолютно беспорядочно и бессмысленно. Люди бежали на работу, или ехали, чтобы развлечься, и искренне верили, что это и есть жизнь. Давид был одним из немногих людей, которые понимали, насколько они ошибаются.
