Авангард попал в засаду, из коней и людей торчали древки стрел. Крики, падающие воины, бьющие копытами кони. Сзади колонны лязг мечей о щиты.
Собакодавы!
Каким-то образом Корабб выехал из давки. К нему кто-то метнулся, Корабб закричал, поднимая оружие.
— Это я, чтоб…
— Леомен!
Конь командира был убит. Леомен протягивал руку.
Корабб втащил его на спину коня позади себя.
— Скачи, Бхилан! Скачи!
* * *
Кавалеристы в черных латах проломили низкую стену, размахивая тяжелыми топорами.
Быстрый Бен взвизгнул и присел, уворачиваясь.
Калам с руганью последовал его примеру. Тело связанного Корболо Дома дергалось на плечах. Он рухнул на землю рядом с колдуном — копыта сверкнули, с них сыпались песок и куски штукатурки…
И тяжелая кавалерия куда-то делась.
Калам спихнул Дома со спины и повернулся к Быстрому Бену. Сверкнул глазами: — Что это были за ублюдки, Худа ради?
— Лучше нам на время залечь, — поморщился колдун, протирая от грязи глаза. — Рараку выпустила своих духов…
— Это они поют? Голоса прямо внутри моей головы…
— И моей, дружище. Скажи, ты не разговаривал недавно с таноанскими Странниками Духа?
— С кем? Нет. Зачем бы?
— Вот затем, чтобы слышать. Если бы песня сплеталась вокруг древних духов, мы бы ее не слышали. Мы вообще ничего бы не слышали. Сейчас нас рубили бы на кусочки. Калам, таноанская песня принадлежит Сжигателям Мостов.
«Чего?»
— Неужели ты не задумался, где причина, а где следствие? Таноанец украл нашу историю и создал песню — но чтобы песня возымела эффект, Сжигатели должны были умереть. Как боевая часть. Ну, так и стало. Кроме нас с тобой…
— И Скрипача. Стой! Скрип что-то рассказывал о Страннике Духа в Эрлитане.
— Должен был быть прямой контакт. Пожатие рук, объятия или поцелуй…
— Ублюдок-сапер. Помню, он что-то скрывал. Поцелуй? Напомни, чтобы я поцеловал Скрипа при встрече — этого поцелуя он вовек не забудет…
— Что бы и где бы ни случилось, — сказал Бен, — Сжигатели Мостов ныне возвысились.
— Возвысились? Что бы это значило, ради Королевы?
— Будь я проклят если знаю, Калам. О таком еще не слышал. Целая боевая часть — да таких прецедентов не было.
— Кроме, разве что, Т'лан Имассов.
Глаза колдуна сузились. — Интересная мысль, — промурлыкал он. И вздохнул. — Так или иначе, духи Рараку восстали от звуков песни. На битву. Но не только — клянусь, я видел виканское знамя около траншей Собакодавов.
— Ну, может, Тавора извлечет пользу изо всего…
— Тавора ничего не знает, Калам. У нее ведь отатараловый меч. Возможно, ее маги что-то чуют, но опустившаяся на оазис тьма заглушает все.
Калам крякнул. — А новостей получше не расскажешь?
— Тьма есть волшебство. Помнишь, как Аномандер Рейк появлялся, открывая свой садок? Эту тяжесть, дрожь земли, невозможное давление?
— Не говори мне, что идет Сын Тьмы…
— Надеюсь, нет. То есть я не думаю. Он занят. Потом объясню. Нет, это что-то более… гм, примитивное.
— Тот вой. — Калам вдруг охрип. — Два пса, Быстрый Бен. Я сам на них наткнулся. Как Гончие Теней, но еще хуже…
Колдун пялился на него.
— Хватит, Быстрый. Не люблю этот взгляд. Я ушел, потому что напустил на них пригоршню азаланских демонов. Они псов не остановили, но дали мне время для спокойного отступления.
Брови Быстрого Бена торжественно поднялись. — Пригоршня демонов, Калам? И где же ты недавно побывал?
— Не только тебе есть о чем рассказать.
Колдун осторожно привстал, выглядывая из-за разрушенной стены. — Псы Тьмы, говоришь. Дераготы, значит. Так кто сломал их цепи, интересно?
— Типичное дело! — бросил Калам. — Есть ли что, чего ты не знаешь?
— Немногое, — шепнул колдун. — Например, что псы здесь делают?
— Ну, пока мы не на их пути, меня мало…
— Нет, ты не понял. — Быстрый Бен кивнул в сторону пространства за стеной. — Что они делают ЗДЕСЬ?
Калам застонал.
* * *
Колючая шерсть дыбом поднялась над странно покатыми тяжелыми плечами. Толстые короткие шеи, широкие плоские морды, напряженные мышцы. Черна кожа в рубцах, глаза, пылающие полным отсутствием света.
Величиной с дикую лошадь, но гораздо грузнее, они шагали, опустив головы к мощеной площади. Псы чем-то походили на гиен или равнинных медведей. Смесь ловкости, хитрости и наглой жестокости.
Они замедлили шаги, замерли, обнюхивая воздух.
Они пришли разрушать. Вырывать жизнь из плоти, насмехаться над недавними владыками мира, сокрушать всех, кто стоит на пути. Этот мир нов для них. Нов, но и очень стар. Произошли перемены. Мир великой пустоты, где друзья и враги равно жаждут рвать глотки.
Все не так, как было. Дераготы чувствовали неуверенность.
Они пришли разрушать.
Но медлили.
Видя того, кто пришел и встал перед ними на другом конце площади.
Медлили. Колебались.
Карса Орлонг зашагал вперед. Обратился к ним голосом тихим, но грозным. — Хозяин Уругала наделен… амбициями. Грезит о господстве. Но теперь он понимает и потому не желает связываться с вами. — И Теблор улыбнулся. — А я желаю.
Оба пса отступили и начали расходиться.
Карса улыбался. «Вам здесь не место». — Позволите пройти? Я утомился от чужаков. Помните Тоблакаев, твари? Но они размякли. Цивилизовались. Попали в ловушки глупого мира. Так ослабли, что не устояли перед Т'лан Имассами, не устояли перед Форкрул Ассейлами и Джагутами. А теперь не могут устоять даже перед работорговцами — натийцами.
Требуется пробуждение, друзья. Вспомните Тоблакаев, если это вас утешит. — Он шагнул между двумя псами, словно принимая приглашение пройти.
Псы атаковали.
Как он и ожидал.
Карса низко присел, отклоняясь влево и поднимая над головой тяжелый меч. Острие скользнуло влево, навстречу нападающей бестии.
Поразив ее в грудь.
Прочная кость грудины хрустнула, но не была пробита; кончик меча прорезал алую дорожку вдоль ребер.
Карса вскочил вслед оружию, ноги толкнули плечо вперед, чтобы ударить зверя в шею.
Челюсти лязгнули прямо над затылком Тоблакая. Столкновение заставило воина и пса содрогнуться.
Задетые мечом ребра сломались.
Другие челюсти ухватили правую ногу Карсы над коленом. Он взлетел над землей. Был отброшен в сторону, но пес не разжал челюстей. Меч выпал из рук.
Зубы скрипели по кости, клыки рвали мышцы. Второй пес наседал на Карсу, дико тряся захваченную ногу, пока первый ковылял в сторону, хромая на переднюю лапу и теряя кровь.
