Теперь оставался только феникс. Я попытался освободить меч Гриффиндора, но меч отказался повиноваться магии. Держа феникса под прицелом волшебной палочки, волшебная птица не пыталась напасть, а просто тяжело дышала и смотрела на меня, я осторожно подошел к морде виверны и вытащил застрявший меч.
Равнодушно наблюдавший за моими действиями феникс взмахнул крыльями и преобразился. Теперь на поляне стояла обнаженная девушка, а не искалеченная в бою волшебная птица.
— Теперь моя очередь? — устало спросила она, ничуть не смущаясь своей наготы. Наверное, за столько лет она к ней просто привыкла и не обращала внимания.
Я молча кивнул. Мне не хотелось ее убивать. Ариана такая же жертва Дамблдора, как и многие другие.
— Ты сомневаешься, — констатировала она. — Не стоит. То на что обрек меня мой сумасшедший брат — это не жизнь, а нелепая пародия на нее, практически полностью подчиненная его воле. Я не заслужила такой судьбы. Он был безумен. Обезумел в тот день, когда его заклинание сразило меня. Вечность рядом с безумцем, полностью контролирующим тебя — это хуже ада. Если бы я могла убить себя, то давно бы это сделала.
— У тебя была отличная возможность героически погибнуть в бою, — я кивнул на труп виверны.
— Темный лорд ничуть не лучше моего брата, а миру не нужен еще один Дамблдор, — с этими словами Ариана опустилась на колени. Убрав волосы на бок и склонив голову, она подставила мне шею для удара. Чувствуя себя палачом, я поднял меч Гриффиндора над головой и ударил…
Неужели все? Радости не было. Была лишь усталость, горечь и куча мертвых тел, одно из которых виверна. Вот маглы порадуются, обнаружив в лесах мертвого "дракона". Кстати, на счет дракона…
Я подошел к виверне. О живучести этих тварей ходят легенды, но с отрубленной головой не живут. Поднимая меч, я еще не знал, что совершаю последнюю серьезную ошибку в своей жизни.
Татуировка страж ужалила предплечье. В открытых, но мертвых и пустых прежде глазах виверны вновь появился живой, злой огонек. Тело ее было недвижимо, но длинный хвост ударил со скоростью молнии. Я не мог успеть уйти с линии атаки. Попытался, но не успел. Левое бедро обожгло болью.
— Да сдохни же ты! Сдохни! — взвыл я, кромсая шею виверны ударами меча.
Поднятый для нового удара хвост упал плашмя, из глаз виверны вновь ушла жизнь, но я не унялся, пока голова твари не оказалась отделена от туловища. Вся моя мантия была залита кровью, словно у заправского мясника.
Рана в бедре вновь напомнила о себе острой резкой болью.
— ………. - грязно выругался я, шаря по поясу с зельями. И без всякого яда рана выглядела мерзко, половина бедра была просто разворочена ударом. Только принятые зелья позволили мне устоять на ногах, после такого удара я бы отключился от болевого шока.
Вновь в траву полетели пустые флакончики. На рану полились зелья. Боль, не смотря на все заранее принятые эликсиры, была адской и с каждой секундой только усиливалась. Я уже не мог стоять и неловко сел, скорее упал, прямо на землю, привалившись спиной к телу мертвой виверны. Бедро горело огнем, и этот огонь постепенно расползался по всему телу. Принятое, но так толком и не испытанное противоядие, не могло этого остановить. Сил больше не было, все тело налилось свинцом. Какая там аппарация! Я не смог поднять руку даже для того чтобы вытащить сигарету из пачки. Жаль, как же жаль, что я успел создать только один портальный камень, да и тот пришлось использовать, чтобы вытащить Лили из Хогвартса.
Уже остатками сознания я отметил, что лесной пожар от схватки виверны с фениксом уже вовсю бушует на поляне. Древние деревья горели словно свечки, разгоняя последние остатки ночи. Равнодушно наблюдая за подползающей волной огня, я не без удовлетворения отметил, что уже почти не чувствую боли и потеряю сознание раньше чем сгорю. Потом была темнота…
(На этом месте автор, зловеще смеясь и потирая ладони, собирался сделать перерыв, но потом инстинкт самосохранения взял верх.)
1 сентября 1990 года. Вокзал Кинг Кросс. Платформа 9 3/4.
Как это обычно бывает 1 сентября, на платформе 9 3.4 вокзала Кинг Кросс царило необычайное оживление. Туда и сюда сновали заполненные вещами тележки. Ухали запертые в клетках совы, радостно галдели дети, суетились родители. То тут, то там щелкали вспышками репортеры магических изданий. Разве могли они пропустить такой день?
Гул людской толпы особенно усилился, когда на платформе появился новый министр магии Джеймс Поттер. Щелкая фотоаппаратами, словно челюстями, журналисты тут же кинулись к нему, как почуявшие добычу акулы. Недовольно поморщившись, Джеймс нацепил на лицо дежурную улыбку. Приобнял детей и супругу, позволив сделать несколько семейных колдографий.
— Господин министр, что вы чувствуете после долгожданной победы на выборах? — влез с вопросом один из репортеров.
— Разумеется радость, наша партия очень долго добивалась этого и жители Магического мира наконец-то сделали правильный выбор. Но вместе с тем я понимаю, какая это ответственность и уверен, что не разочарую своих избирателей.
— Мистер Поттер, как вы прокомментируете последние инициативы Верховной палаты Визенгамота? — вторил второй репортер.
За воцарившейся с появлением нового министра магии суетой никто не заметил появившуюся следом пару: высокого, худощавого, темноволосого юношу и рыжеволосую женщину. Эту пару заметил только Джеймс Поттер и на мгновение на его лицо набежала тень. Но новый министр магии быстро взял себя в руки и принялся расхваливать репортерам свою программу реформ.
— Мистер Поттер сияет, словно новенький галеон, — отметил юноша.
— Он так долго пытался занять кресло министра, что это неудивительно, — сказала Лили бывшая Эванс, а ныне Принц. — Зато нас хотя бы оставили в покое.
— Интересно, а почему предыдущий министр столь бездарно слил выборы? — поинтересовался юноша, хитро посмотрев на мать.
— Спроси у него сам, — пожала плечами Лили, недовольно посмотрев на часы. — Ты, кстати, не знаешь, где его носит?
Юноша огляделся.
— Да вон же они, — кивнул он в сторону арки входа.
Прихрамывая и то и дело опираясь на трость из арки вышел высокий, черноволосый мужчина. На шее у него сидела маленькая девочка лет пяти. Ухватив отца за волосы, она весело дергала ногами, представляя себя верхом на лошади. Рядом с ними шел мальчик лет одиннадцати.
* * *
Попав на платформу, я едва не оглох от царившей вокруг какофонии. Каждый год одно и то же.
