– Открыть окно? – спросила Жанна. Он отрицательно покачал головой. Какое, к чёрту, окно?… Хотелось темноты и тишины… и сигарету. Не дают курить, сволочи… а хочется! Лин снова курит, временами кажется, что он совсем не останавливается…
– Тебе лучше? – спросила Жанна.
– Да, спасибо, – Пятый протянул Жанна тонкую, зауженную кверху, чашку. – Привыкаю, наверное…
– Пора. Так, ребят, я пошла поспать. Если что, то…
– Хорошо.
Жанна ушла. Они остались наедине, в полутёмной комнате.
– Пропасть, Лин, – сказал Пятый. – Это пропасть, ты понимаешь?… Я не знаю, что дальше. Даже представить себе не мог…
– Никто не мог, – ответил Лин.
– Мне тут плохо, Лин, – Пятый осторожно, чтобы снова не закружилась голова, сел поудобнее. – Я не могу понять – как это всё произошло?… Мы тут… снова тут… зачем? Зачем, Лин?
– Я не знаю… Слушай, а давай ты попробуешь встать? – предложил Лин. – Я помогу… пока Жанны нет. Мне кажется, что ты её стесняешься.
– Ты прав, – Пятый кивнул. – Это так… противно, что ли?… быть немощным и слабым… ненавижу…
– Особенно тебе, – кивнул Лин. – Вставай. Не свалишься, я помогу, если что.
Первые шаги дались Пятому и впрямь тяжело. Внутренне он содрогнулся, подумав о том, что бы ему пришлось вынести, если бы пришлось вставать на ноги после того лечения, что ему могли предложить на Земле. Кошмар!… А тут… если угодно – фигня. Ну, немного дрожат колени… А в общем и целом… “Я живой, – вдруг подумал Пятый. – Господи, да я же и впрямь живой! Ладно, доставлю себе удовольствие напоследок”. Он сделал шаг, ещё шаг, ещё… Технологии… Ноги – как новые. Новые ватные ноги… терпеть, сволочи, я вас ещё заставлю поработать. Напоследок…
– Ты что? – спросил Лин с удивлением. Пятый стоял перед ним и Лин словно бы впервые увидел, кем стал его друг. Фактура… рисунок углём на белой бумаге.
– Ничего не осталось, Лин, – ответил Пятый. – Ничего. Пойдём.
– Куда? Ополоумел, что ли?…
– Туда, где нет людей. На воздух. Лин, я прошу…
– Ты обещаешь, что не…
– Клянусь. Лин, я восемь месяцев был…
– Я знаю…
– Нет, ты не знаешь. Лин, я считал, что я уже умер… что больше никогда не смогу ни вставать, ни ходить…
– Я понимаю. Сейчас, ты пока посиди, а я посмотрю, есть ли кто в эллинге…
– Хорошо, – Пятый покорно сел на свою кровать, Лин сунулся в стену, через минуту появился вновь и сказал:
– Идём, там никого нет… пока нет… Пятый, а что дальше?
– Я не знаю, – в который раз ответил тот. Поднялся и, опираясь на услужливо подставленную Лином руку, пошёл к стене: – Напомни, что думать, Лин… я забыл…
– В параллель со мной, – вздохнул Лин. – Жанна меня так же водила… первое время… хотя… я тут и хожу-то только по четырём адресам – своя комната, столовая, Айкис, да эллинг…
– Лин, а “Монастырь”… он цел? – Пятый и Лин всё ещё стояли подле стены, Пятым овладела странная нерешительность и Лин, видя это, не торопил друга.
– Да, – ответил тот, помедлив, – цел. Я ходил на нём… от себя прятался, не иначе. А теперь… незачем мне это всё, вот что я понял.
– Я это тоже вижу. Мы… Лин, мы сгорели дотла… так получилось, что уж теперь поделаешь… Это я виноват…
– Нет, не ты…
– Это неважно, кто. Важен факт. Пусто. Совсем пусто. Это не больно, когда пусто… ничего нет, и всё тут…
– Пойдём, – попросил Лин. – А то ещё заявится кто-нибудь…
– Идём. Слияние, низший уровень, двойной выход, – приказал Пятый.
– А ты говорил – не помнишь, – упрекнул Лин.
– Я же помню, как меня зовут, – парировал Пятый. Лин не ответил. Стена расступилась, пропуская их, снова обрела статичность… Они замерли, прижались к внутренней стене ангара, не в силах сдвинуться с места – Пятый от слабости, Лин – от страха за друга.
– Боже… – Пятый на секунду задохнулся, но затем нашёл в себе силы осмотреться вокруг себя. – Рыжий… как тут хорошо… слишком хорошо, чтобы тут оставаться… я и не думал… Лин, ты тоже это чувствуешь?…
– То, что мы чужие? – помедлив спросил Лин. Он, естественно, тоже ощущал эту тоску и отчуждённость – то есть он некоторое время назад приучил себя не реагировать на неё, но теперь словно бы ощутил заново – вместе с другом. – Да, конечно… я понял другое – мы теперь чужие везде.
– Всё гораздо проще, – Пятый отошёл от стены и, прислонившись к катеру, едва слышно проговорил. – Полетаем, Лин… я очень хочу кое-куда наведаться… мне это очень нужно… очень…
* * *
Катер плавно шёл над горами, вечерний свет играл на его серых боках. Высокие, прозрачные облака почти что незаметные на фоне закатного неба, сливались с вершинами гор.
Пятый сидел за полупрозрачным пультом, положив на него неподвижные, отяжелевшие руки, Лин сидел рядом. Оба молчали, слов просто не было, да и не нужны они были. Горы остались позади, перед ними лежала степь.
– Туда? – спросил Лин. Это были первые слова, произнесённые им за несколько часов.
– Туда, – ответил Пятый. – Мне надоело. Я не могу так больше. Не могу больше врать сам себе, что всё потом будет хорошо. Ничего не будет…
– Это верно, – ответил Лин. – Я – тоже. Жанна… это слишком больно для меня. Я здесь не дома. Я там… дома…
– А я там умер, – прошептал Пятый. – Какая здесь тоска…
Они снова смолкли. Холм переноса. Вот он. А это ещё что?! Этот здоровенный блестящий, переливающийся всеми оттенками лилового, силовой колпак. Зачем? Раньше этого не было, а «Монастырь» – с открытым приоритетом, они же летали сюда раньше, Холм их пропускал…
– Выберете, пожалуйста, другой маршрут полёта. Данная траектория пересекает защиту объекта, – произнёс голос, явно принадлежащий автомату. – Контакт с силовым полем сопряжён со значительными механическими повреждениями Вашего катера. Повторяю. Выберете, пожалуйста…
– Выключи, – сказал Пятый. – Я хочу на волю, – вдруг сказал он. – И я там буду.
Он уже уводил катер прочь от холма, навстречу закату. Лин сгорбился в своём кресле, его поза была настолько безучастной, что, показалось Пятому, Лин и не слышал обращённых к нему слов.
– Ах, так, – сказал Пятый. – Ну, хорошо.
Теперь катер нёсся обратно к горам, скорость его была куда выше разрешенной, но Пятому было всё равно. Решение пришло к ним одновременно. Только каждому – своё. Группа скал, что неподалёку от Дома, возникла из сумерек неожиданно, выскочила из надвигающейся темноты. Пятый вёл катер прямо к ним, он закусил губу, глаза его были сильно прищурены, словно от яркого света. Скорость возросла, Пятый выжимал из машины максимум, который она могла дать. И тут Лин словно проснулся от спячки. В самый последний момент, тогда, когда столкновение было уже неминуемо, он выдрал друга прочь из кресла и изо всех сил рубанул ладонью по панели, включая аннигиляцию. И вовремя! На секунду сознание Лина отключилось, а когда оно вернулось, Лин обнаружил, что катер идёт ровным курсом над горами, что Пятый сидит на полу каюты и прижимает ладонь к разбитой скуле, и что он, Лин, почему-то находится в пилотском кресле. Катер окутывало опаловое облако – система работала. Он успел.
