Мир начал ощутимо уходить у Магнуса из-под ног. Он никогда особо не любил Тобиаса, но гибель бастарда глубоко его потрясла. Люция же… Люция была средоточием его жизни. И он уже спрашивал себя, было ли отцовское поручение как-то связано с разговором между Магнусом и Сабиной, который он подслушал в день ее рождения. Тогда, помнится, речь шла о тайнах и волшебстве…
Если дело вправду касалось благополучия Люции, ответ у Магнуса мог быть только один.
Он кивнул:
— Я все сделаю, отец.
— Я очень рад объявить всем вам… — король Корвин стоял на тронном возвышении и обращался к большой толпе друзей и придворных, собравшихся на праздничный пир, — что моя младшая дочь, принцесса Клейона Аврора Беллос, будет соединена брачными узами с государем Эроном Лагарисом, сыном Себастьяна Лагариса с Кручи Старшего. Надеюсь, вы присоединитесь к празднованию столь счастливого события! Так выпьем же за принцессу Клео и государя Эрона!
Собравшиеся разразились приветственными кликами. Клео стояла подле отца, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не разрыдаться. Она уже не могла рассмотреть отдельных лиц — лишь размытые пятна. Но плакать — нет! Они не увидят ее слез!
— Улыбнись, Клео. — Эрон чокнулся с ней винным бокалом, и она опустилась на свое место за столом в переполненном гостями пиршественном зале дворца. Кругом звенел хрусталь, а она сидела с судорожно выпрямленной, напряженной спиной.
— Улыбнись, — повторил Эрон. — Не то все подумают, будто ты не рада нашей помолвке.
— А я и не рада, и тебе это прекрасно известно, — сквозь зубы ответила Клео.
— Стерпится — слюбится, — заверил он ее, но прозвучало довольно-таки равнодушно. — А потом, и очень скоро, наступит и наша брачная ночь…
Клео показалось, что это было не обещание, а скорее угроза.
Итак, все действительно состоялось. Она официально помолвлена.
После неприятного разговора с Эроном три недели назад она обратилась к отцу, надеясь отвести его от мысли об этой помолвке, пока дело не дошло до прилюдного о ней объявления. Однако отец слушать не стал. Напротив, заявил, что заботится лишь о ее благе. Ей следовало больше верить в его способность подобрать любимой дочери подходящего мужа.
Теперь Клео с нарастающим ужасом думала о том, что мысль об Эроне в качестве зятя — об Эроне, который якобы ринулся в бой, обороняя беспомощную принцессу от разъяренного пелсийского мужлана, — импонировала ее отцу куда больше, чем ей самой… теперь или в обозримом будущем.
После той, с позволения сказать, беседы король был постоянно занят, и Клео больше не удалось поговорить с ним наедине. Хорошо хоть занятость мешала ему и с объявлением о помолвке. Всякий день без этого казался Клео подарком. Еще одним шансом отыскать какой-то выход из положения…
Только придумать она ничего не сумела. По крайней мере, вовремя.
«А теперь поздно», — с отчаянием думала она.
Кусок не лез ей в горло. На столе чего только не было — ветчина и телятина, фаршированные куры и фрукты, сладкая выпечка и еще очень многое, входившее в пять перемен роскошного пира, — но скрученный тошнотой желудок Клео вряд ли смог бы что-нибудь удержать. Что касается вина… вот уж чего она ни под каким видом не собиралась даже в рот брать!
Как только подвернулась возможность, она сбежала из переполненного зала. Увернувшись от бдительного Теона, проскользнула сквозь толпу благожелателей, восторженно предвкушавших королевскую свадьбу.
— До чего же приятно праздновать столь радостные события, — услышала она мимоходом голос одной дамы. — Надеюсь, обвенчаются они весной! Прелестное будет зрелище!.. Остается пожалеть лишь о принцессе Эмилии. Какое несчастье, что слабое здоровье помешало ей присутствовать здесь…
Сердце Клео болезненно стиснула незримая рука. Всякий раз, когда она себялюбиво сосредоточивалась на собственных несчастьях, совесть давала ей ощутимого пинка, напоминая: на свете происходили вещи куда важнее ее отношений с Эроном!
Головокружения и головные боли Эмилии становились все тяжелее. Она теперь большей частью лежала в постели и там же принимала пищу, слишком слабая, чтобы выходить к общему столу. Лекари, которых вызывали во дворец, один за другим оказывались бессильны установить, что же не так с принцессой. Только и могли, что советовать Эмилии побольше отдыхать… и ждать, пока «само пройдет». Вот все и уповали, что загадочная немочь принцессы со временем улетучится, как насморк.
Уповали.
Клео всегда воротило, когда речь шла о надеждах. Она предпочитала определенность. Желала наверняка знать, что завтрашнее утро выдастся веселым и солнечным, а день будет полон забав. Любила, когда ее родственники и друзья были вне сомнения счастливы и здоровы. Иной подход для Клео был неприемлем.
Эмилия непременно поправится, потому что так тому следовало быть. Если Клео достаточно сильно чего-либо хотела, ее желания сбывались. По крайней мере, до сих пор так происходило всегда. Почему же не теперь?..
И она решительно выкинула из головы помолвку с Эроном.
Удрав из большого зала, Клео направилась в покои сестры. Эмилия полулежала в постели, под пологом, опираясь на груду разноцветных подушек, и читала при свечке. В углу на мольберте стояла последняя, недавно законченная картина Эмилии — набросок вечернего неба. Когда Клео вошла в комнату, старшая принцесса подняла взгляд. Ее глаза показались сестре несколько остекленевшими, а лицо — бледным и изможденным.
— Клео… — начала она.
Та неудержимо расплакалась, одновременно казнясь за каждую слезинку, пролитую не то о себе, не то об Эмилии. Слезы — они ведь бесполезны. От них она лишь чувствовала себя слабой и беспомощной, точно щепка, увлекаемая — как все — могучим потоком.
Эмилия отложила книгу, отодвинула кисейный полог и протянула руку сестре. Клео подошла, спотыкаясь, и рухнула к ней на постель.
— Не могу смотреть на тебя больную, — всхлипнула она.
— Знаю, знаю, — отозвалась Эмилия. — Но ведь плачешь ты не только по этому поводу, правда? Отец, верно, сделал официальное объявление о помолвке?
Клео сумела только кивнуть — горло перехватило вконец.
Эмилия стиснула ей руку и очень серьезно на нее посмотрела:
— Папа это делает не для того, чтобы причинить тебе боль. Он в самом деле думает, что Эрон станет хорошим мужем.
Не станет, ни под каким видом не станет. Муж из него получится кошмарный. Почему никто, кроме самой Клео, не видел этого, не понимал?
— Но чего ради прямо сейчас? Почему он не мог выждать два года?..
— Многие, даже из числа здешних жителей, усматривают в случившемся в Пелсии прямое оскорбление сопредельной державе. Объявляя о твоей помолвке с Эроном, отец как бы свидетельствует, что принимает Эрона и видит в нем достойную и благородную пару для своей возлюбленной дочери. Тем самым подтверждается слух, что-де Эрон бросился на защиту девушки, которую любит. Глядишь, на том противостояние и завершится.
— Как все несправедливо… — выговорила Клео. Эмилия так умело все разложила по полочкам, явив политическую подоплеку, что повеяло холодком. Клео привыкла считать, что свадьба должна строиться на любви, а не служить осуществлению королевских планов.
— Наш отец — король, — продолжала Эмилия. — Все, что он делает, говорит и решает, имеет целью служение стране. Он стремится укрепить ее повсюду, где может появиться слабинка.
Клео судорожно вздохнула:
— Но я совершенно не хочу замуж за Эрона…
— Знаю.
— И что же мне делать?
Эмилия улыбнулась:
— А ты возьми да удери с Ником. Сама же рассказывала, что он тебе предлагал.
Клео чуть не расхохоталась.
— Что ты городишь!..
— Знаешь ведь, что мальчик с ума по тебе сходит, верно?
Клео нахмурилась и, повернувшись, вопросительно уставилась на сестру:
— Да брось ты. Я бы уж заметила…
Эмилия пожала плечами.
— Некоторые истины не бросаются в глаза, — сказала она.
Клео не могла осмыслить услышанное. Нет, нет, невозможно! Ник вовсе не был влюблен в нее! Они с ним просто дружили. И не более… Краем глаза она заметила Теона. Телохранитель расхаживал по ту сторону открытой двери в покои Эмилии, обозначая свое присутствие. Он следом за нею покинул банкетный зал и поднялся по винтовой лестнице, что вела в комнаты старшей сестры. Клео поняла, что в очередной раз не сумела от него ускользнуть, и эта мысль неожиданным образом доставила ей удовольствие.
Она отвела взгляд от молчаливого силуэта, маячившего на пороге, вновь повернулась к сестре… И тут у нее перехватило дыхание, потому что из носа у Эмилии струйкой текла кровь.
Заметив ее полный ужаса взгляд, Эмилия взяла кремового цвета носовой платок, уже измаранный багровыми пятнами, и промокнула под носом. Судя по всему, кровотечение не было для нее неожиданностью.