Клео от этого зрелища так и похолодела.
— Эмилия…
— Я знаю, ты очень расстроена из-за помолвки, — мягко перебила Эмилия. Ей определенно не хотелось рассуждать о новых проявлениях точившей ее болезни. — Знаешь, Клео, я кое о чем хочу тебе рассказать… О моей расторгнутой помолвке. Вдруг это тебе чем-то поможет…
Клео изумленно молчала. Она-то думала, что никогда не узнает правды об этой истории.
— Расскажи, пожалуйста, я слушаю…
— Во время заключения помолвки я была вполне счастлива, — начала Эмилия. — Полагала, что таков мой долг, да и государь Дарий не казался мне отвратительным. Скажу больше, он мне по-настоящему нравился. То есть я чувствовала, что готова выйти за него замуж. Опять же и отец не торопился подбирать для меня жениха, терпеливо ожидая моего восемнадцатилетия. Такой спешки, как сейчас, не было и в помине…
Саму Клео отделял от подобного рубежа срок, казавшийся ей вечностью. Вот бы кто дал ей это время, чтобы разобраться во всем и в особенности в себе!
— Что же случилось потом? — спросила она.
Эмилия ответила:
— Я полюбила другого.
— Так и знала! — Клео порывисто стиснула руку сестры. — Кого же?
Эмилия облизнула бледные губы кончиком языка и довольно-таки неохотно ответила:
— Одного стражника.
У Клео, что называется, глаза полезли на лоб. Вот уж чего она ни в коем случае не ожидала!
— Да ладно тебе, — вырвалось у нее.
Эмилия чуть улыбнулась.
— Я ни к кому не испытывала таких чувств, как к нему, — сказала она. — У меня просто голова шла кругом. Он был красив, так волновал меня… В его присутствии я чувствовала себя по-настоящему живой. Никогда прежде не знала, что такое бывает. Я понимала, что у моей любви нет будущего, что подобный союз никогда не сможет состояться… Только сердцу ведь не прикажешь. Я сказала отцу, что не могу выйти замуж за государя Дария. Умоляла его не принуждать меня к этому браку. Заявила, что, если он заставит меня, я… я… я покончу с собой…
Клео невольно содрогнулась, вспомнив, в каком глубоком унынии пребывала сестра во время той помолвки.
— Пожалуйста, не говори такого, — вырвалось у нее.
— Просто в тот момент именно так дело и обстояло. И отец понял, что это не пустые слова. Он тотчас разорвал помолвку, ибо жизнь будущей королевы Ораноса показалась ему ценней свадебного сговора. Теперь мне совестно, что так напугала его, но в тот момент я была неспособна рассуждать здраво…
— Где же он теперь? — прошептала Клео. — Тот стражник?
Глаза Эмилии наполнились слезами, и по бледным щекам протянулись мокрые дорожки.
— Его больше нет, — сказала она.
Короткий ответ дохнул физически ощутимой болью. В руке сестры была зажата ее любимая книга — сборник священных гимнов в честь богини Клейоны.
— Я черпаю силы, читая о ее духовной мощи, — глядя на золотое тиснение корешка, тихо проговорила Эмилия. — Когда потребовалось оградить Оранос от угрозы извне, она исполнила должное, поставив под удар собственную жизнь… Моя вера — вот и все, что у меня остается, все, что помогает мне пережить это время тьмы… Твоя же вера, как я понимаю, обращена в более мирские сферы…
Ибо Клео, названная в честь богини, особой набожностью не отличалась. И не она одна. Многие жители королевства успели отойти от этой некогда важнейшей составляющей оранийского образа жизни. Прошли годы с тех пор, как король умерил строгость закона, предписывавшего раз в неделю посвящать один день молитвам. С тех пор в его королевстве все дни стали равны, а подданные получили право распоряжаться временем по своему усмотрению.
Клео пожала плечами и сказала:
— Трудно верить в то, чего я не способна увидеть.
— Хотелось бы мне, чтобы ты сделала еще попытку и узнала о нашей небесной покровительнице побольше. Клейона была такой сильной, смелой!.. Вот почему мама настояла на том, чтобы назвать тебя в ее честь. Прежде твоего рождения она уже потеряла ребенка, и ей сказали, что больше у нее не будет детей. Поэтому твое появление стало сродни чуду. Мама так хотела, чтобы ты выжила. И она непременно желала назвать тебя именем богини, надеясь, что оно придаст достаточно сил для жизни. Это была ее последняя воля…
— Лучше бы мы выжила обе!..
Голос Клео сорвался. Король Корвин был велик и несметно богат, но его возлюбленная супруга умерла родами, и он оказался бессилен предотвратить ее смерть.
— Я тоже этого желала бы, — сказала Эмилия. — Но я радуюсь хотя бы тому, что ты здесь, со мной.
— Помни, я для тебя что угодно сделаю, — задыхаясь, выговорила Клео. — Я тебя так люблю! Так люблю!..
— Знаю. И я тоже тебя очень люблю, — улыбнулась Эмилия.
Кровь снова потекла из носа, и она потянулась за платком.
— Могу я что-нибудь для тебя сделать? — спросила Клео.
— Нет, — сказала Эмилия. Взгляд у нее был усталый и безнадежный. — Я умираю, Клео.
— Эмилия! Не смей так говорить! — едва не рыдая, вскрикнула Клео, ибо сестра только что впервые высказала вслух самый главный и тайный ее страх.
Эмилия нашла ее руку и крепко сжала:
— Это всего лишь правда, Клео, так что лучше готовься к неизбежному. Ты должна выстоять во всех бурях и выйти из них сильнее, чем была.
— Замолчи, — неверным голосом выговорила Клео. — Слушать ничего не хочу! И совсем ты даже не умираешь! Ты…
— Умираю, — повторила Эмилия. — Я знаю это. Человека, которого я любила, не стало два месяца назад, и с тех пор я только и молила Клейону забрать меня, чтобы воссоединиться с ним в смерти. И мои молитвы оказались услышаны…
Лицо старшей принцессы дрогнуло от горя, и по щекам заново потекли слезы. Только они были окрашены алым. Еще кровь!..
Клео ахнула. Ее сестра любила стражника, умершего два месяца назад! Неужели…
— Это был отец Теона?.. — спросила она.
Дыхание Эмилии запнулось в груди, она изумленно посмотрела на Клео и еще горше заплакала.
Клео поняла, что догадка оказалась верной. Ее сестра была влюблена в телохранителя короля, которого сбросила норовистая лошадь, отчего он и погиб. Какая трагедия!.. У Клео и так сердце разрывалось, когда она думала об утрате, пережитой Теоном. Она и не догадывалась, что гибель Симона Рануса подкосила еще и Эмилию!
— Мне так жаль, так жаль…
Она крепко обняла сестру, и слезы, окрашенные кровью, впитались в плечико ее платья. То, что Эмилия до такой степени дала волю чувствам, было поистине удивительно. Обычно она ото всех прятала слезы, даже от Клео. Это Клео вечно приходилось думать о своем поведении, Эмилия же всегда была совершенством, строгим и безупречным. Она казалась младшей сестре чем-то вроде надежной скалы, на которую Клео опиралась во всех мелких горестях, расстраиваясь то из-за дурацкой сплетни, то из-за размолвки с друзьями.
То из-за утраты невинности после ночи с Эроном…
«Ты точно такая же, какой была и вчера, и позавчера, — утешала ее сестра. — Ничто не изменилось. По сути — ничто, не смущайся и не грусти. Ни о чем не жалей, но, если уж делаешь ошибку, усваивай урок, который она тебе преподает. Завтра будет хороший солнечный день, это я тебе обещаю…»
— Мне так жаль, что его больше нет, — пробормотала Клео куда-то в волосы сестры. — Я бы очень хотела, чтобы все кончилось по-иному. Только не рассказывай мне, что молилась о смерти! О таком упоминать даже нельзя!
— Когда я узнала о его гибели, думала, что в тот же день от боли умру, — сказала Эмилия. — Как будто не возлюбленного потеряла, а любимого мужа…
Она судорожно вздохнула и продолжала:
— Мы с Симоном и мечтать не могли о том, чтобы пожениться, но за две недели до его гибели поехали в долину Лестурн… Это в нескольких часах пути от города. Там провели вместе весь день, обмениваясь клятвами любви, и прекрасная природа была нам свидетельницей. Я дала обет принадлежать ему до смертного часа, и он поклялся в том же. Это был безукоризненный день, Клео… Несколько часов наши жизни текли рядом, и в них не было никакого изъяна… Мы вместе следили за тем, как уходило с небес солнце и как зажигались в нем звезды… Он сказал, что после смерти мы сами станем звездами и будем присматривать за теми, кого любили на земле… И вот теперь я каждую ночь смотрю в небо, пытаясь отыскать его там. Мне так его недостает… Вот тебе, Клео, и причина этой болезни. Горе свило гнездо в моем сердце и засело там — темное существо, пожирающее мою жизнь…
— Ты не должна ему позволять! — Клео с трудом выдавливала слова, но в ее голосе слышался гнев. — Нельзя так! Ты ведь королевой стать должна! Если вдруг умрешь, что же, мне отдуваться придется? Слушай, Эмилия, так дело не пойдет! Знаешь, какая из меня королева получится? Жуткая!.. Я понимаю, ты пережила ужасное горе… и еще столько времени секрет свой хранила… но я все равно и думать не могу, будто ты умираешь от горя! Ты заболела, и что с того? Болеешь — значит, поправишься!
