Едва заметный силуэт напоминал очертаниями коня с развевающимися гривой и хвостом.
– Единорог! – прошептала Яррэ.
Девушка, зачарованная, сделала шаг к прозрачной фигуре. Ветер взвихрил ее волосы и одежду. Хог положил руку ей на плечо, и Яррэ остановилась. Когда северянин вновь поднял взгляд – уступ был пуст.
Они успели вернуться в крепость до дождя.
Весь остаток дня дождь и ветер не давали выйти из дома. Ветер стучал в ставни, завывал в трубе, скребся в дверь или налетал с такой неистовой силой, словно хотел унести весь дом.
В доме Эльфа было тепло и спокойно. Котик спал в уголке, закутавшись в одеяло с головой, рядом с алди сидела большая серая кошка. Она казалась статуэткой, только мигали круглые глаза. Эльф пытался починить старые сапоги, его мать потихоньку занималась домашними делами.
Хог сидел в этом сонном спокойствии, потихоньку погружаясь в какую-то особенную дрему. Казалось, что в углу спит дед, на лавке сидит отец и, тихо двигаясь по дому, ходит тетка.
– Хог!
Северянин вздрогнул и поднял голову.
Было темно и холодно. Он и не заметил, когда заснул как следует.
Лицо Крапивы казалось белым и безжизненным, она тихонько трясла его за плечо.
– Что случилось?
– Хог! Давай еще сходим туда!
– Куда?
– К морю.
– Ночью, в дождь?
– Дождь кончился, да и уже скоро рассветет.
Хог встал, откинув одеяло, которым его кто-то заботливо укрыл. Яррэ была какой-то странной. Глаза рассеянно бегали, лицо было потерянным, беспокойным.
Северянин потянулся к ней, стремясь обнять, защитить. Но девушка легко увернулась.
– Идем! – она скользнула к двери.
Хогу ничего не оставалось, как последовать за ней.
Рассвет еще только надвигался, а ночь уже отступила, оставив после себя лишь завесь сумерек.
Идти по лесу было трудно, размокли все тропинки. Хог оскальзывался на камнях и валежнике, но Крапива беспрепятственно шла вперед, словно что-то тянуло ее.
Ручеек, который днем Крапива переходила по камешкам, превратился в бурный поток. Они остановились.
– Дальше идти нельзя! – сказал Хог, беря Яррэ за руку. – Возвращаемся!
– Нет! – Крапива вырвалась и отскочила в сторону. Хог двинулся за ней, но ветер обрушил на него целый водопад, встряхнув кроны деревьев. Северянин протер глаза.
Это опять был он!
Сумерки сделали призрачное тело более видимым.
Он был воплощением ветра.
Крапива сделала несколько робких шагов к нему, и тут они поняли, что единорог не один. Срывающиеся капли дождя образовывали еще одну изящную фигуру.
Ветер и Дождь двинулись, с разных сторон приближаясь к людям.
Темные глаза были бездонны.
– Лови его! – крикнула Крапива.
Хог рванулся к Ветру.
Руки Хога вместо тела ощутили что-то странное. Под пальцами вроде бы ничего не было, но кожа ощущала какое-то давление, словно он поймал то, что нельзя было почувствовать.
Резкий удар ветра отбросил человека от единорога. Хог, кувыркаясь, улетел куда-то в кусты. Помимо телесного удара, северянин почувствовал гнев существа, его ярость и, неожиданно, удивление и страх. Дыхание вышибло из легких, перед глазами потемнело, и Хог потерял сознание.
– Очнись! – его кто-то бесцеремонно и довольно сильно лупил по щекам. «Значит, свои, чужой ни за что не стал бы так стараться».
Северянин открыл глаза и перехватил занесенную для удара руку Эльфа.
– Полегче!
Хог сел при помощи парня и огляделся.
– Где Крапива? – спросил он.
– То же мы хотели спросить у тебя, – алди что-то сосредоточенно рассматривал на полянке. Арх тщательно обнюхивал мокрую траву, которую еще не успело просушить утреннее солнце.
Хог встал, в голове гудело, хотя ею он вроде не ударился.
На траве не было никаких следов, кроме их с Яррэ. В одном месте следы девушки исчезали.
– Кельдирки, [6] – сказал алди, проводя руками над травой.
– Они забрали ее с собой?!
Дорн печально кивнул.
– Но единороги…
Хог не дал ему закончить.
– Ты можешь выследить их? – в его взгляде отчетливо проскальзывало безумие.
– Нет, они гораздо сильнее меня. Мне не справиться с кельдирком. Даже с одним.
Эльф отшатнулся, когда северянин повернулся к нему.
– Поймать единорога не может никто! – в отчаянии воскликнул юноша.
– Кроме другого единорога, – внятно произнес Арх.
– Или же охотника на единорогов!
Хог помчался к крепости. Единороги раньше казались ему чем-то невероятно благородным и сказочным, а оказалось… До этого северянин видел единорогов только во сне, тогда зимой, когда тоже была буря, только снежная, и… когда в качестве единорога ему виделся человек.
Дикий крик всполошил всех обитателей Альвхейма. Альвы выбежали навстречу человеку. Хог пронесся сквозь толпу. За ним едва успевали Андер и Арх.
Хлопнувшая дверь заставила хозяйку дома вздрогнуть, а дикий взгляд человека напомнил то время, от которого ее избавил светловолосый незнакомец, постучавшийся однажды в дверь их рыбацкой хижины.
Хог нашел свой меч, что давно был погребен на дне мешка, и выскочил из дома. Перед жилищем ярла собралась изрядная толпа. Запыхавшийся Эльф чуть не столкнулся с северянином.
– Хог, что ты хочешь делать!
– Я убью их и освобожу Крапиву!
– Мечом! Против кельдирков!
– Да! Уйди с дороги! – Хог одним движением стряхнул с меча ножны, и вместо спокойного изящества старинного клинка вспыхнул неистовый огонь эльфийского оружия. Эльф попятился.
– Нуаду! [7] – послышался чей-то испуганный возглас.
С бледным и обреченным лицом Андер достал свой меч.
У Хога потемнело в глазах, вместо лиц у окружающих его были какие-то звериные рыла. Меч тянул руку вниз, торопясь отведать крови.
Эльфийский и альвийский клинки столкнулись. Нуаду оставил на мече Эльфа глубокую зазубрину. Юный альв побледнел, но не отступил.
Хог надвигался подобно урагану. Андер, заглянув ему в глаза, увидел свою смерть. Глаза северянина были налиты кровью и безумны.
Толпа редела. Мужчины бежали вооружаться, женщины уводили детей.
Будь на месте Эльфа более умелый боец, и он бы не устоял против магии Нуаду. Человек с эльфийским мечом занес руку для последнего удара. Над головой споткнувшегося парня засвистело сияющее лезвие, стремясь к беззащитной шее. И столкнулось, высекая искры, с бледной сталью чужого меча. Серебристый дракон, свернувшийся на гарде, задумчиво грыз крошечный меч.
Это был новый враг. Необходимо устранить – Нуаду дернулся, двигая за собой человека. Эльфийский меч был неистов и яростен.
Свист рассекаемого воздуха.
Каскады искр.
Дикий визг где-то вдали, когда Нуаду, столкнувшись с серебристым клинком, сломался у рукояти.
Ноги северянина подломились, и он осел рядом с Эльфом.
На голубоватом лезвии чужого меча проступили, на мгновение вспыхнув, ряды рун. Потом клинок скользнул в ножны, и северянин, оторвав взгляд от оружия, посмотрел на его хозяина.
– Ты!
Рыжая с печальной улыбкой коснулась его лица.
Одурь, навеянная волшебным мечом, понемногу проходила.
Эльф рассматривал осколки волшебного меча.
– Но ведь это был Нуаду, неотразимый меч.
– Для всех, кроме Глодающего, – ответил Дорн. Алди выглядел измотанно, будто только что вернулся с края света.
– Да, есть такое заклятие на моем мече. Там даже есть надпись: «Своих собратьев не люблю, на сто кусков их разрублю».
Но все это было не важно, Хог не слушал ее, он просто смотрел.
Лисица протянула северянину руку, помогая подняться.
– Глупый.
Хог хотел обидеться, но забыл. Потом он посмотрел на довольно усмехающиеся лица Дорна и Андера.
– Чего скалитесь?
Рыжая пригнула его голову и поцеловала еще раз.
– Попробуй только еще раз исчезнуть, – прошептал северянин ей на ухо.
