Все в комнате, за исключением Бернана, который всё ещё не выпускал из рук лом, облегчённо вздохнули. Ингри обессиленно растянулся на полу, чувствуя себя так, словно все его кости превратились в кашу. Через некоторое время ему удалось поднять руки. С левого запястья тяжело свешивалась цепь; окровавленная правая рука была свободна. Ингри бессмысленно смотрел на неё, не замечая ни содранной кожи, ни острой боли. Судя по тому, что из волос его текла липкая струйка, его яростные рывки привели к тому, что шов на голове разошёлся.
«Если так пойдёт дальше, я буду мёртв до того, как доберусь до Истхома, и неизвестно, переживёт меня леди Йяда или нет».
Йяда… Ингри в панике извернулся, чтобы окинуть взглядом комнату. Бернан с угрожающим рычанием поднял свой лом. Йяда всё ещё стояла на коленях рядом с Ингри. Лицо её было смертельно бледным, огромные глаза потемнели.
— Нет, Бернан… — прошептала она. — С ним теперь всё в порядке. Заклятие снято.
— Мне приходилось видеть человека, страдающего падучей, — задумчиво произнесла Халлана. — Это определённо не тот случай. — Она обошла вокруг Ингри, разглядывая его поверх своего огромного живота.
Краем глаза наблюдая за ломом в руках Бернана, Ингри осторожно перекатился на бок, чтобы лучше видеть Йяду. От этого движения комната рывками закружилась вокруг него, и у Ингри вырвался хриплый стон. Впрочем, Йяда не отскочила от него. Она сидела на полу, опираясь на руки, и, поймав его взгляд, выпрямилась.
— Со мной ничего не случилось, — сказала она, хотя никто её ни о чём не спрашивал: все следили за гораздо более впечатляющими подвигами Ингри.
Теперь Халлана повернулась к девушке:
— Что с тобой происходило?
— Я упала на колени — в этой комнате, но одновременно я неожиданно оказалась в теле леопарда… Теле духа леопарда — мне было ясно, что не во плоти. Ох, как же он оказался могуч! И великолепен! Мои чувства необычайно обострились. Я всё могла видеть, но онемела. Нет, даже не онемела — я не знала, что такое слова. Мы были в каком-то другом месте, очень просторном — по крайней мере достаточно просторном, чтобы… Вы, — взгляд Йяды обратился на Ингри, — тоже были там, передо мной. Из вашего тела произрастали какие-то красные чудовища. Они казались частью вас, но одновременно нападали на вас. Я кинулась на них и попыталась перегрызть. Эти твари обжигали мне рот. Потом вы начали превращаться в волка… человека-волка, какой-то странный гибрид… казалось, вы не можете решить, кем быть. По крайней мере голова у вас стала волчья, и вы тоже принялись рвать мерзкие щупальца. — Девушка искоса с любопытством взглянула на Ингри.
Ингри не решился спросить: а была ли в галлюцинации леди Йяды на нём набедренная повязка… Недвусмысленное возбуждение его тела только теперь начинало сходить на нет, под влиянием растерянности и боли.
— Когда мы вырвали из вас эти обжигающие, цепляющиеся щупальца, стало видно, что это не отдельные твари, а одна. Сначала она казалась клубком спаривающихся змей, выкатившимся весной из-под куста, потом перестала шипеть и исчезла, а я снова оказалась здесь, в этом теле. — Йяда поднесла к глазам изящную руку, словно ожидая увидеть кожистые подушечки и когти. — Если такое испытывали воины Древнего Вилда… то я начинаю понимать, почему они стремились к обладанию духами зверей. Не считая, конечно, сражения с этой тварью… да и то мы выиграли. — В сузившихся глазах леди Йяды, подумал Ингри, был не только страх, но и удивительное радостное возбуждение. — А ты видела моего леопарда? — обратилась леди Йяда к Халлане. — И исходящую кровью тварь, и волка?
— Нет, — огорчённо пропыхтела волшебница. — Ваши души были ужасно взволнованы, но чтобы заметить это, мне не требовалось второго зрения. Как ты думаешь, ты могла бы вернуться в то место? По собственной воле?
Ингри попытался покачать головой, обнаружил, что мозг словно болтается в черепе, и пробормотал:
— Нет!
— Я не уверена, — ответила Халлане Йяда. — Меня туда увлёк леопард. И нельзя сказать, что это было «то место» — мы оставались здесь.
Взгляд Халланы сделался, хотя такое и не казалось возможным, ещё более пронизывающим.
— Ты не ощутила присутствия кого-нибудь из богов — там, в «том месте»?
— Нет, — ответила Йяда, — нет. Раньше я не могла бы сказать с уверенностью, но после снов, подаренных мне леопардом… определённо нет. Я бы знала, если бы Он вернулся. — Несмотря на всё пережитое, на лице девушки расцвела улыбка. Улыбка предназначалась не ему, понял Ингри, но всё равно ему захотелось подползти к Йяде. Ну уж это было бы безумием чистой воды…
Халлана расправила плечи, что, учитывая её положение и размеры, произвело устрашающий эффект, и поморщилась.
— Бернан, помоги лорду Ингри подняться. И сними с него цепи.
— Вы уверены, что это разумно, просвещённая? — с сомнением спросил слуга, бросая взгляд на лежащий в углу меч Ингри: кузнец отбросил его туда, изготовившись ударить Ингри ломом.
— Лорд Ингри, каково ваше мнение? Вы до сих пор не ошибались.
— Не думаю, чтобы я… мог двигаться. — Дубовый пол был жёстким и холодным, но у Ингри так кружилась голова, что он всё-таки предпочитал горизонтальное положение вертикальному.
Двое слуг против его воли подняли Ингри и подтащили к креслу, в котором раньше сидела жрица. Бернан с помощью молотка освободил его от цепей, а Херги, щёлкая языком, принесла таз с водой, мыло, полотенца и свою кожаную сумку, в которой оказались медицинские инструменты и лекарства. Женщина умело обработала раны Ингри, новые и прежние, и до него с опозданием дошло, что волшебница в её теперешнем состоянии, конечно, могла путешествовать только в сопровождении собственной акушерки-дедиката. Ингри предположил, что Херги — жена кузнеца, если таково было основное занятие Бернана.
Йяда добралась до собственного кресла; она явно не могла оторвать взгляда от ловких рук Херги; её губы вздрагивали при каждом движении иглы целительницы. Херги аккуратно наложила швы на рану на правой руке Ингри, смазала мазью и перевязала полосой чистого полотна; ссадины и царапины на левой руке были промыты и перевязаны тоже. Ингри решил, что теперь правая рука болит гораздо меньше, чем спина или щиколотки… впрочем, возможно, одна боль просто служила отвлечением от другой. У него мелькнула мысль, что следовало бы снять сапоги, пока это ещё возможно: иначе потом их придётся разрезать. Сапоги были хорошие, и лишиться их было бы жалко; цепи и так уже оставили на коже глубокие царапины.
— Так насчёт того места, где вы оказались… — снова начала Халлана.
— Оно не было реальным, — пробормотал Ингри.
