— Он выше вас, Аркадий Семеныч, — от такого обращения брови Казначея поползли вверх. — Носит длинный плащ с капюшоном. Голова гладко выбрита. Черты лица крупные. Нос длинный. Глаза черные. Борода. На пальце перстень с крупным рубином. Зовут Шакер.
— Чечен, мать твою! — удивленный и возмущенный Казначей развернулся к толстяку. В его глазах проскользнула шальная искорка. — Это меняет дело. У себя в городе я их не потерплю!
— Погоди-ка, — поднял руку тот и с невозмутимым видом спросил Лену: — Вижу, убийца тебе знаком? При каких обстоятельствах ты успела так хорошо его рассмотреть? Да ты садись.
— Спасибо, но я лучше так… Я работаю с редкими книгами, а Лев Кириллович лингвист и преподает, точнее, преподавал языки… — начала рассказывать она.
— Кто такой этот Лев Кириллович? — перебил ее Казначей.
— Старик, в убийстве которого ее обвиняют, — пояснил ему толстяк. — Преподавал языки в университете.
— Понял. Она тоже преподает? — ткнул сигаретой в Лену Казначей.
— Она библиотекарь, — пояснил толстяк.
— Библиотекарь?! — присвистнул Казначей, оглядев Лену с головы до ног, как будто увидел перед собой реликт каменного века. — Ты смотри, до чего их жизнь довела.
— Семен, — сухо попросил его толстяк и Казначей покладисто поднял обе ладони в знак послушания. — Продолжай.
— Я принесла ему одну редкую книгу, которую он хотел просмотреть. За ней мы просидели допоздна и Лев Кириллович предложил мне переночевать…
— А я что говорил, — оживился Казначей. — Все одно и то же, ничего не меняется. Ай да, старикашка! Покойничек — то, видать, был не промах!
— Он беспокоился, чтобы вечером со мной на улице, что ни будь, не произошло.
— Ну, разуме-ется, — ехидно протянул Казначей и хохотнув, добавил: — Библиотекарь.
Видимо само это слово очень забавляло его. Толстяк слушал Лену внимательно, всем своим видом понуждая ее к дальнейшему рассказу.
— Когда он устроил меня на ночлег в соседней комнате, то сам сел за компьютер, — продолжала Лена, стараясь, не обращая внимания на недвусмысленные выпады Казначея, который задевали ее.
— Он решил просидеть всю ночь из-за этой книги? — уточняя, нейтрально поинтересовался толстяк, затягиваясь сигареткой.
— Его часто мучила бессонница, а это было хоть какое-то занятие в ночные часы.
— Ты не благодарная и знаешь почему? — тыкая в ее сторону сигарой, опять прервал ее Казначей. — Потому что могла бы так утомить старика, что он позабыл бы о своей бессоннице. Ну ладно, ври дальше.
— Среди ночи я проснулась от громкого разговора в соседней комнате и пошла посмотреть, что там происходит. До того Лев Кириллович не говорил мне, что ждет гостей в три часа ночи. Я постучалась, вошла в кабинет… и увидела Льва Кирилловича мертвым… Он лежал на полу, а тот тип рылся на столе в его бумагах. Кажется, я закричала, потому что убийца… он обернулся. От страха, что он… что-нибудь сделает со мной, я схватила первое, что мне попалось под руку и запустила в его сторону. Не знаю, попала я в него или нет, потому что сразу же побежала к двери, но отчетливо слышала звон стекла, наверное, угодила в окно. Когда я, рванув из квартиры вылетела в подъезд, там у окна курил этот парень, — Лена кивнула на Крузенштерна. — Он крикнул мне вдогонку, что случилось, а я заорала, чтобы он вызывал милицию. Ну и когда из квартиры за мной вывалился убийца, мы уже вместе, мчались от него как угорелые. Мы решили, что будет лучше пока укрыться в библиотеке до утра, а потом уехали за город в дачный поселок, где узнали, что меня же и обвиняют в этом злодеянии.
Откинувшись на спинку стула, толстяк вмял окурок в хрустальную пепельницу.
— А тебе не пришло в голову, что он, — толстяк кивнул на Крузенштерна — Мог быть подельником убийцы? Стоял, к примеру, на шухере. Скажи-ка, парень, что ты делал на лестничной площадке в такой час?
— Я же говорю — он курил, — ответила за него Лена.
— Ну, хорошо, — отступился толстяк, сложив руки на круглом брюшке. — Откуда тебе известно, что убийцу зовут Шакер?
— Я ведь говорю, что проснулась от того, что Лев Кириллович громко произнес: «Нет, Шакер!»
— Чем ты в него запустила?
— Не помню. Это было, что-то тяжелое.
— Что он мог искать на столе у Притыкина?
— Понятие не имею, — пожала плечами Лена.
— И ты говоришь, что с этим парнем до той ночи не была знакома?
— Угу.
— Хорошо. Ну, а ты, сам, не хочешь ничего добавить? — толстяк посмотрел на Крузенштерна. По-видимому, тот отрицательно покачал головой, потому что, вздохнув, толстяк без надежды получить от него ответ, спросил: — Представиться не хочешь?
— Он случайно, не немой? Может не в себе, после того как увидел чечена? Эти гомики впечатлительные будто кисейные барышни. Мешок умеет таких «барышень» утешать. А, Мешок? — забавлялся Казначей, глядя на Лену холодными глазами.
— Семен, — укоризненно заметил ему толстяк, но Казначей отмахнулся от него:-Да вижу я, что у парня крепкие нервы и что он не гомик. Заметил, как он напрягся, когда Колян его обыскивал? Что-то мне подсказывает, что это хорошо обученный волчара. Одно то, что он грамотно встал между девчонкой и Коляном…
— Точно, босс, — подобострастно поддакнул Колян. — Когда я хотел девку силком в машину запихать, этот отмороженный чуть не порвал меня.
— Твои соображения, — повернулся толстяк к Казначею, проигнорировав Коляна.
— Мои соображения таковы. Девка таскает за собой прибалта. Он рта не раскрывает, потому что его может выдать акцент. С нею они вместе с самого начала.
— С начала чего?
— Хрен его знает, — пожал плечами Казначей. — Но друг друга, эта сладкая парочка, знает давно. Уверен, прибалт и этот Шакер схлестнулись еще в Чечне. Вот и гоняются друг за другом. Кровники, чтоб им…
— Так ты считаешь тут месть? А старик тут причем?
— Что же еще, как не месть? А старикашка укрывал прибалта, чечен же его выследил. Все сходится как видишь. Может Мешок с ними потолкует? Тут ведь может быть дурь замешана или еще что нибудь интересное.
— Почему убийца ломанулся по дороге из города, а не затаился в какой-нибудь норе? Да еще начал, в открытую, без разбора убивать? Ведь не мог не знать, что на выездах его будут ждать? — потер щеку толстяк.
— По мне так пусть убирается из города. Чечены кровники. Завалим его здесь, придут другие, мстить.
— Не, — покачал головой толстяк. — Не пойдет. На въезде, со стороны П-нова, на обочине в кустах нашли двоих ребят из ДПС со свернутыми шеями. Мои парни начнут задавать вопросы, если я ничего не предприму.
Чувствуешь, как эта сволочь мечется, чтобы сбежать из города? Так что мне любая информация, даже самая ничтожная, необходима и если тебе удастся, хоть что нибудь разузнать, буду очень обязан, если поделишься со мной. А этих двоих, я забираю.
— А ты не торопишься, Макарыч? — оскалился Казначей. Насмешливое выражение исчезло с его физиономии. — Не забывай, что не только ты пострадал от этого чечена и мои ребятки тоже жаждут порвать его на ремешки. Будет лучше, — с нажимом проговорил он, — если ты оставишь прибалта мне.
Лена похолодела и открыла, было, рот, что бы возразить, не смотря на свой липкий страх перед Казначеем, но толстяк так посмотрел на нее, что она промолчала.
— Ты мне не доверяешь, что ли? — проникновенно спросил он Казначея и разочарованно добавил, поднимаясь из-за стола с замкнутым лицом. — Что ж, смотри, дело твое.
— Макарыч, ты че, обиделся? — наивно округлил глаза Казначей. — Да забирай ты этого прибалта, на хрен он мне нужен. Ты же все равно будешь держать меня в курсе дела? А?
— Всенепременно, — буркнул толстяк, выбираясь из-за стола, и проходя мимо Лены и Крузенштерна, хмуро бросил им: — Следуйте за мной.
— Возьми с собой Коляна, — вдогонку велел толстяку, Казначей. — Он, если, что поможет.
На что толстяк только пожал плечами, словно ничего не обещая, но и не возражая. Когда Лена и Крузенштерн выйдя за ним, скрылись за дверями, Казначей не глядя, на, застывшего у порога, Коляна, брезгливо сморщился от запаха дешевой сигареты, что курил его гость и взял из, гостеприимно раскрытой шкатулки новую сигару и раскурил ее.
— За прибалта головой отвечаешь. Сдается мне, что намечается новый канал поставок дури в обход нас. Все просеки и докладывай мне. Даже то, что лично тебе покажется легким ничего не значащим трепом. Понял?
— Ага, — с готовностью кивнул Колян и поторопился выйти, что бы догнать визитеров, которые в сопровождении Мешка уже пересекали переполненный зал. У самого выхода Мешок отошел от них и дорогу им перегородил один из вышибал, демонстративно встав перед толстяком, сложа на груди здоровенные руки. Толстяк невозмутимо поинтересовался:
— Ты, что-то хочешь сказать, Сивый?
— За тобой должок, Макарыч, — прогудел вышибала. — Будет лучше, если ты, этого оставишь нам, — он кивнул на Крузенштерна, нависая над толстяком. — Нам позабавиться охота.
