какого перепуга он передо мной распыляется? Да ещё так, будто реально пытается не-то успокоить,
не-то утешить... Как-то слабо верится, что уродец в кои-то веки блеснул умишком и понял, кто я на
самом деле. Тем более что я уже и сама начинаю сомневаться, что ещё пару дней назад была
нормальной среднестатистической девушкой. Вариант с чокнутой лошадью кажется куда более
правдоподобным, чем всё то, что происходит в последнее время.
А если горбун остался при своём, зачем передо мной хвостом машет? На фига рассказывать, как
правильно готовить хонти? И кому?! Кобыле? Да ещё и свистнувшей все его припасы?! Не говоря уже
о том, что эти самые припасы ещё и сожравшей в одно рыло без зазрения совести...
Или он рассчитывает, что раз воду ношу, то и медведя разделывать, обмазывать глиной и
засовывать в костёр тоже я буду? Ну, уж дудки! И так я слишком... Многофункциональная, вот! И
прыгучая, и летучая, и стенопробивучая. Какая еще? А! Плавучая, на сосну залезучая, в бункер к
феям закидучая, из глины доставучая... И это только по самым скромным подсчётам. Чтоб я копытами
ещё и готовила?! Да ни за какие коврижки! Тем более не представляю, как это сделать, даже возжелай
я порадовать кошмарика медвежатинкой...
Я старательно думала о чём угодно, имитируя (больше для самой себя) возмущение, лишь бы не
смотреть на останки хонти и не позволить себе... да, именно. Признать, что Алехандро прав. Открой
сумку я или сам горбун, участь несчастного мишки бала бы иной, но мы не стояли бы сейчас здесь.
Глянув на извазюканую далеко не только кровью оскаленную морду нашего невольного спасителя, я
с трудом сдержала новый порыв тошноты. А ведь я сумку с феей битый час в зубах несла. Потом ещё
и ела рядом. Вряд ли, очнись она чуть раньше, ткань торбы устояла перед напором ножа. Так что...
Страшно стало почти до дрожи. Хотя почему почти? Дрожала я вполне реально.
Алехандро, бросив на меня странный взгляд, потянулся к лицу, то есть к морде, но и без его
прикосновений подташнивало всё ощутимей, хотя добытый столь дорогой ценой обед уже украшал
недалёкие кусты. Истерически всхлипнув, шарахнулась в сторону. Во что я вляпалась?
Лучше бы гадскую блондинку пуфиком по голове огрела ещё в салоне! Они у нас тяжёлые,
поскольку на основе деревянного каркаса. Если бы знала, чем её визит закончится, и кресла бы не
пожалела – пожертвовала бы спиной и нашла в себе силы запулить в тварь белобрысую. А я ей: ‘Чем
могу помочь’. Квакозябра вежливая! Бестолочь исполнительная!
Тем временем горбун со странным выражением на разноцветном личике задумчиво и немного
горестно рассматривал меня. Вот чего он уставился, спрашивается? Кобылы не видел? Злая как сто
чертей и ещё более напуганная, чем пятнадцатилетняя девочка в портовом баре из тех, где много
пьют и мало едят, я, тихонько поскуливая, отползла задом в кусты и распласталась на чуть влажной
траве.
Алехандро глубокомысленно пожал плечами и занялся тушей, сочтя, видимо, моё состояние
очередным закидоном. Колотило меня ещё долго. Кажется, я даже несколько раз засыпала, но
практически сразу же вскидывалась, опасаясь выпускать из видимости горбуна.
Если белобрысая подгадила один раз, что ей помешает сделать это снова? Вонючка, конечно,
далеко не идеал спутника, но смерти только из-за того, что умудрился связаться не с той кобылой, не
заслуживает даже он. А потом, мне-то как быть, если с ним приключится очередная беда?
Даже если позабыть об окружающем лесе, в котором водятся хонти и ещё Бог знает кто, всё равно,
как принять гибель кого бы то ни было в качестве наказания за мою глупость?! Как? Переступить
через труп горбуна и бодро потрусить дальше по жизни? Вряд ли у меня это получится...
Или, может быть, эти страхи просто беред далеко не сивой кобылы? Может, просто так совпало, что
угрозы белобрысой и нападения фей оказались в одном временном промежутке, а на самом-то деле
сон и есть только сон и не более того? Хотелось бы верить, но не получается.
Часа через два запахло жареным мясом, и желудок в очередной раз пропел марсельезу. Обилие
душевных терзаний и страхов отчего-то ничуть не компенсировали чувство голода. Есть хотелось до
звёздочек в глазах.
Я и сама не заметила, как начала медленно перемещаться поближе к костру. Партизаном
переростком, так и не поднявшись на ноги и периодически втягивая сквозь зубы умопомрачительный
аромат, я ползла по полянке. Ближе и ближе к цели, гипнотизируя взглядом алые угли, под которыми
запекалось обмазанное глиной мясо. Мя-я-я-со-о-о-о... Е-е-еда...
– Ты чего?!
Сиплый шёпот горбуна заставил вздрогнуть, но пустой желудок оказался куда сильнее
перегруженного сомнениями последних дней мозга и, я только тихо зашипела, облизнувшись. Как же
добыть еду из-под пышущей жаром земли? Будь у меня руки, вопросов бы не было, а копытами не
больно в углях пороешься, да и палкой зажатой в зубах тоже. Всю морду опалю, к едрене фене...
Жалобно заскулив, я подняла взгляд на уродца и сдавленно крякнула, уставившись на него
квадратными глазами.
Алехандро стоял с ножом в одной бирюзовой руке и с котелком в другой. Личико при этом у него
было такое... Ну, такое... Даже не знаю какое, но, икнув, я попятилась.
И я этого урода жалела? Переживала из-за него, мучилась, а он куска мяса бедной лошадке
пожалел?! Вот жмот! От обиды и несправедливости мира я даже всхлипнула. Ещё и с ножом на меня!
Чувствуя, как слёзы подступают к горлу, поднялась на ноги и, оскорблённо фыркнув неблагодарному
горбуну в разноцветную харю, гордо удалилась в кусты.
До безумия хотелось разреветься, спрятав лицо в ладонях, но ни ладоней, ни лица у меня просто не
было. Даже если я плохая лошадь и не соглашаюсь вести на себе гниющего зомби, это ещё не
причина морить меня голодом! Верблюжий плевок гаду горбатому в кашу! Медведку ему в компот и
полкило вассаби на последнюю котлету!
Можно, конечно, опять уворовать еду, у гниющего жмота, когда он потеряет бдительность или заснёт,
но это же не честно! Есть хочется сейчас! Да и каждый раз добывать пропитание таким образом...
Обидно просто!! Чем я такое заслужила, в конце-то концов? Где так нагрешила, Боженька?!
Всхлипывая от жалости к себе, я улеглась на брюхо хвостом к поляне и зажатому Кошмарику обеду-
ужину. Повозившись немного, вытянула шею и положила голову на невысокую кочку. Подвывая в
унисон гулко булькающему желудку, я принялась жалеть себя, перебирая все гадости, случившиеся со
мной за последнее время. Что ж за жизнь-то такая?!
Я так увлеклась скорбью по несправедливо загубленной жизни, что даже на шум за спиной никак не
отреагировала. Плевать на всё! Куда уж хуже-то, если я, взрослый человек, вынуждена бродить по
лесу без одежды и обуви в компании гниющего зомби?! Во сне какая-то психически
неуравновешенная садистка сыплет угрозами и требует чего-то непонятного. Родители дома сума
сходят, наверное. А в довершение ко всему ни помыться, ни поесть нормально не могу!
Внезапно ветки куста, в который влезла, медленно раздвинулись и широкие бирюзовые ладони
осторожно положили передо мной... Мясо! Довольно большой кусок чуть обугленного мяса, на паре
больших лопухов! Я уставилась на упоительно пахнущее чудо как старая дева на стриптизёра в
собственной кровати. Даже не знаю, чего больше было во мне: удивления или радости? Сглотнув, я
подняла голову, но Алехандро уже не было.
Совесть требовала выползти из куста, но жадность и голод настояли на другом, так что убежище
своё я покинула только через полчаса, справившись с подношением горбуна. Несмотря на то, что
лошадиная пасть явно не слишком хорошо была приспособлена к такой пище, я уже практически
привыкла и теперь почти не давилась в процессе. И вот удивительное дело, как мало иногда нужно
для счастья!
Ещё совсем недавно от жалости к себе едва ли не в голос выла, а сейчас от сытой радости всё
внутри пело! Желудок играл не последнюю скрипку, конечно, но и сам поступок Кошмарика внёс свою
лепту в резко взмывшее до небес настроение. Может, всё не так уж и плохо? Ноги целы, голова на
месте, руки... Вот рук нет, но вместо них ещё пара ног. Наверное, бывает и хуже, так что хвост трубой
и вперёд на штурм Зимнего!
Когда я, едва не приплясывая, выбралась из куста и прогарцевала к костру. Алехандро только
приглушённо хмыкнул, бросив на меня быстрый взгляд. Надо отдать должное горбуну, времени зря он
не терял. К этому моменту туша хонти была уже полностью разделана. Судя по запаху, некоторое
