Она приподняла свою юбку, чтобы перепрыгнуть через ручей на кружок сырой земли. Сосновые иголки хрустнули под ее ботинками. Листья отбросили призрачные тени на лесную подстилку, а гудение усилилось.
И тогда она увидела их своими глазами.
Гнездящиеся вороны.
Чувство отвращения накатило на нее волнами, потому что в них не было ничего прекрасного. Они были изодранными. Уродливыми. Безобразными. Агнес начало подташнивать, но она не смогла отвести взгляд. И даже если бы она зажмурила глаза, она знала, что все равно продолжит слышать их в пространстве молитвы.
Потому что голос Господа говорил с помощью них.
Холодок пробежал по её телу, когда она поняла сильнее, чем когда-либо прежде, что божественное обитает не только в красоте, но и в чуме и ужасе.
«Ты дал испытать народу твоему жестокое, напоил нас вином изумления».
— Агнес?
Из зарослей выбрался Дэнни, и ее страх прошел. Она знала, что была права, попросив его прийти сюда.
Сотни птиц перед ними сплелись между собой в высокое подобие дерева, оставаясь все еще живыми и дрожащими. Клювы, черные крылья с перьями и когтистые лапы перетекали друг в друга, словно стекло, и она не могла различить, где заканчивалась одна птица и начиналась другая. Красная смола покрыла их спины глазурью. Они бездумно дрожали в своей хрустальной ловушке.
Гнездо — это то, что нужно увидеть самому, точно так же, как нужно сломать кость, чтобы познать настоящую боль. Это укрепило все ее мысли — все, чему она научилась. Ред-Крик был ложью, и все эти годы она жила вслепую. Снаружи было больше жизни, гораздо больше. Немного хорошего. Немного плохого.
И немного… необъяснимого.
Это гнездо, как она поняла от Дэнни, было чем-то совершенно новым для мира. И все же, повзрослев, она пила Библию, как молоко. Она не могла не думать о Левиафане Иова и описании его красной чешуи: «они соединены одна с другой; они сжимаются и не могут быть разделены». И она не могла не думать о Божьей колеснице из книги пророка Иезекииля, запряженной темно-красными зверями с четырьмя мордами и сверкающими красными колесами, окаймленными глазами.
— Это вирус, — мягко сказал Дэнни. — Вот и все.
Да. Теперь она знала, что то, как она видит мир — это всего лишь один кадр среди множества других. Существовало много способов увидеть и бесчисленное количество путей понять.
Птичий гул сотрясал ее кости. Она отступила назад, хрустя листьями. Пространство молитвы не кричало, но она чувствовала, что оно встревожено. Настороженно.
Агнес вздрогнула.
— Они ведь не могут нам навредить?
— Гнезда не двигаются, но они могут привлечь остальных. — Он оглянулся назад, откуда пришел. — Нам нельзя здесь надолго оставаться, Агнес.
Она видела фотографии людей, слившихся вместе, как эти вороны. Каково это — быть живым, но не живым? Быть скрученным и пойманным в ловушку навеки?
Неужели она задаёт такие вопросы? Разве она сама не была в ловушке столько лет?
— Это ужасно, правда?
Дэнни снял очки и протер стекла.
— Иногда мне кажется, что наступил конец света. Я думаю…
Темные волосы Дэнни отросли до середины глаз, и от него пахло потом и страхом. С его стороны было очень смело прийти сюда.
Она прошептала:
— Было очень трудно попасть сюда?
Он удивлённо посмотрел на неё: в такой момент она думала о нём?
— На прошлой неделе… я никогда не думал, что все может быть так плохо. Занятия в школе отменили, и мы должны оставаться дома, но никто этого не делает. Люди должны как-то добывать еду, понимаешь? Сайты отключены, электричество отключено, на улицах стреляют…
Волосы на затылке Агнес встали дыбом.
— Ты хочешь сказать, что там небезопасно?
— Я знаю, что ты подумываешь уйти. — Никто никогда не говорил Агнес грубые слова так мягко. — Но, честно говоря, было бы лучше, если бы ты осталась здесь.
— Что? — вскинула она голову.
— Твои люди не устраивают беспорядков на улицах. Здания не горят. Люди еще не… — он кивнул в сторону ворон. — Ну, ты понимаешь.
— Пророк скоро отправит нас в бункер. — Она говорила быстро и яростно. — И, Дэнни, я не думаю, что кто-то выйдет оттуда живым.
Он провел рукой по черной копне волос, выглядя пораженным. Она видела, что он обращается к другой части себя — аналитической, решающей проблемы, которую она заметила во время их первой встречи. Той части, которая хотела стать врачом.
— Ладно. — Он засунул руки в карманы. — Давай рассмотрим возможные варианты.
Агнес слишком близко подобралась к воронам.
Красный глаз-бусинка нашел ее, и взгляд птицы внезапно оживился. Пространство молитвы засвистело, как чайник, и на мгновение у Агнес перехватило дыхание.
Дэнни схватил ее за руку и потащил в безопасное место. Они продолжали идти мимо ручья, удаляясь от темного центра леса.
— Спасибо, — пробормотала она, отдышавшись.
Они держались рядом, потому что так было безопаснее. Она чувствовала его тепло. Его широкие плечи заслоняли лесную тьму.
— Агнес, я не могу дозвониться до мамы, — сказал он. — Я ничего не слышал о ней со вчерашнего вечера. Я поеду прямо отсюда в больницу и попытаюсь её найти.
Она подняла на него глаза. Во всех вариантах ее плана побега Дэнни находился рядом. Крепкий. Надежный. Что бы она делала, если бы его не было?
— Ты ведь не исчезнешь без меня, да?
— Пойдем со мной. — Его глаза молили ее. — Ты и твой брат. Но ты должна пойти сейчас.
Сейчас?!
Ее шок поразил его.
— Разве не поэтому ты хотела, чтобы я приехал? Чтобы помочь тебе сбежать?
«Ты не можешь их спасти».
Да, она хотела уйти. Но теперь смятение и сомнения взяли верх.
Иезекииль может пойти добровольно. Но Бет… она поднимет тревогу, если Агнес хоть раз упомянет о побеге. Без нее она не сможет справиться с другими детьми.
Агнес представила себе бункер, этот люк в земле, и увидела свою сестру, живущую в темноте, с крысами, зловонным воздухом и Мэттью Джеймсоном. Она увидела Мэри и Фейт, слишком маленьких, чтобы понять, что с ними случилось. А Сэм все еще играл в Апокалипсис — только это уже не было весело, потому что на этот раз все было по-настоящему.
«Я должна попробовать еще раз. Или я никогда себе этого не прощу».
Но что, если ее время уже вышло, а песочные часы опустели? Что, если Пророк и патриархи уже ждут ее в трейлере, чтобы изгнать её Извне в одиночку?
— Только одна женщина сбежала из Ред-Крика, — сказала она. — Моя прабабушка Сара. Но она должна была оставить своего маленького сына.
Дэнни был потрясен до глубины души.
— Я не могу пойти с тобой сейчас, — тяжело сказала она. — Мне нужно поговорить с сестрой. Я должна попытаться спасти своих братьев и сестер.
Его лицо вытянулось.
— Я читал о вашем Пророке. Он опасен, Агнес.
Она прикусила губу.
— Я не могу просто оставить детей умирать.
— Ты действительно думаешь, что этот бункер — смерть?
Собака на цепи. Кровь на полу церкви. И Пророк, размахивающий пистолетом с перламутровой рукояткой.
Она потерла глаза, вспомнив о трех сотнях людей Ред-Крика.
— Я ужасно боюсь за них.
— Чем я могу помочь? — спросил Дэнни. — Зачем я здесь?
Он не рассердился, но в его голосе прозвучала печаль, похожая на прощание.
Она посмотрела сквозь деревья в направлении своего трейлера. Раньше она думала, что они с Иезекиилем уйдут до того, как все вернутся из церкви. Но сердце подсказывало ей, что она должна попытаться спасти Бет и ее братьев и сестер. В последний раз.
Она посмотрела на Дэнни.
В его глазах отражалось разбитое сердце. Он знал, как она измучена.
И снова она почувствовала, как что-то таинственное внутри нее тянется к нему, словно цепкая рука.
У нее была последняя просьба к нему. Она шокировала саму себя, коснувшись его руки.
— Дэнни, мне нужно, чтобы ты научил меня водить машину. Сможешь?
На его лице медленно расцвела улыбка.
