Совсем юная служанка в белом чепце и коричневом платье с белым передником раскладывает на подносе желтоватый мох и отходит в сторону, ожидая дальнейших распоряжений.
Я уже даже не удивляюсь, когда первой поучаствовать в эксперименте де Крийон вызывает мадемуазель Розетти. Бедняжка не меньше пяти минут пыжится, делая пассы руками над подносом, но нужного результата так и не добивается. Она возвращается на место, едва не плача.
Впрочем, ее настроение заметно улучшается, когда несколько девушек, вызванных следующими, также не добиваются успеха.
– Нам принесли сырой мох! – восклицает красная от напряжения Мариса Лесанж. – Наверно, эта дура промочила его, когда несла по улице под дождём.
Девушка в чепце бледнеет:
– Ох, нет, ваша светлость! Он совсем сухой!
Месье де Крийон смотрит на Марису неодобрительно, но всё-таки велит служанке заменить мох на тот, что находится в шкафу у дверей.
Девушка подбегает к столу. Но едва она подносит руки к лежащему на подносе труту, как тот вспыхивает ярким огнём. Она испуганно вскрикивает и отшатывается, едва не сбивая с ног стоящую тут же Лесанж.
А я вскакиваю с места, пытаясь понять, что произошло. Неужели какая-то дворовая девушка смогла сделать то, что не удалось представительницам благородных магических семейств?
Всю серьезность ситуации я осознаю только после разговора с герцогиней. Мы оказываемся в ее гостиной вместе с месье де Крийоном. Учитель находится в таком восторге, что уже и не вспоминает о наших утренних разногласиях.
– Вы только представьте, какой уровень магии у этой девушки! Как вы говорите, ее зовут? Да-да, Селеста! Она всего лишь мысленно прочитала текст заклинания и сосредоточилась, пытаясь поймать магическую энергию. Она сделала то, что не удалось всем этим расфуфыренным клушам. Думаю, если мы проверим ее на муленире, то обнаружим…
В пылу своей горячности он напрочь забывает о том, что учителю негоже так отзываться о своих ученицах, даже если он о них не самого высокого мнения.
– Не вздумайте! – резко обрывает его бабушка.
Он замолкает и смотрит на нее с какой-то детской обидой. Я тоже удивляюсь:
– Ваша светлость, но почему? Если девочка талантлива в магии, то будет правильным ее способности развивать.
Герцогиня поднимается из кресла и сама распахивает окно. Это на нее совершенно не похоже. Да, в комнате уже нечем дышать от едкого дыма, но даже такое простое действие, как открытие окна, она обычно предпочитает передоверить слугам.
– Помолчи, Эжени! – велит она и оборачивается в сторону учителя магии. – Надеюсь, месье де Крийон, вам-то мне не нужно объяснять, почему вы должны забыть о сегодняшнем происшествии и не допускать более Селесту в ваши учебные аудитории? И если вы, наконец, осознали это, то прошу объяснить это и моей внучке.
Сейчас он похож на нашкодившего ребенка. От прежнего энтузиазма не осталось и следа.
– Эта девочка – простолюдинка, – хмуро говорит он. – А по законам Виларии право обучаться магии принадлежит исключительно дворянам.
– Вот именно, месье! – кивает бабушка.
Кажется, Крийон не будет протестовать. Мне же такое положение кажется абсурдным. В классе полно учениц, ни на что не способных, и даже если учитель каждый день будет вдалбливать в их головы то, что знает сам, маги из них не получатся. А у этой девочки – несомненные способности!
– Но почему? – возмущаюсь я. – Разве это правильно? Разве наша страна не нуждается в сильных магах? А Селеста при должном сопровождении как раз способна таковой стать.
Бабушка снова переводит взгляд на Крийона, и он, вздохнув, продолжает объяснения:
– Магия, ваше сиятельство, делится на белую и чёрную. Белая магия используется теми, кто придерживается строгих морально-этических норм, кто с детства воспитывается так, чтобы соблюдать определенные нравственные принципы – именно так воспитывают дворянских детей. Простолюдинам же подобное благородство не свойственно, а значит, велика опасность, что они могут стать магами темными, что на пользу Виларии отнюдь не пойдет.
Мне это кажется странным.
– Но что же делать тем людям, которые не имели счастья родиться во дворце, но у которых высокий уровень магии?
– Они должны свои способности подавлять, – без тени сомнений заявляет герцогиня. – Иначе наступит хаос.
– Но не проще ли привить и простом народу те принципы нравственности, которыми так кичатся дворяне? Подобный выход пойдёт на пользу обеим сторонам. А значит, и Виларии в целом.
Конечно, еще более радикально прозвучала бы другая моя мысль – что зачастую этические нормы простых людей куда более чисты и возвышенны, чем у представителей знати. Но, боюсь, к таким революционным открытиям они еще не готовы.
– Ты не понимаешь, что говоришь! – сердито отвечает бабушка. – Стоило ли выигрывать дело в суде, чтобы тут же снова нарушить закон? Да-да, дорогая, любое потворство этой девочке чревато новыми обвинениями. Поэтому лучше помолчи. А вам, месье де Крийон, следует более серьезно относиться к своим непосредственным обязанностям и заниматься исключительно теми ученицами, которые уже вверены вашему попечению.
Он послушно соглашается, хотя я вижу, как ему хочется поработать с новым материалом. И в этом я не ошибаюсь.
Когда мы покидаем апартаменты герцогини и медленно бредем по коридору, он тихо говорит мне:
– Это весьма редкий случай, ваше сиятельство. Я почувствовал ее магию даже без муленира. У меня были только два подобных ученика – и те в королевской академии магии, где собраны самые одаренные юноши.
– Вполне понимаю вас, месье, – сочувственно вздыхаю я. Мне хотелось бы добавить – как педагог педагога – но об этом я вынуждена молчать.
– Послушайте, ваше сиятельство, – Крийон внезапно останавливается, и я едва не натыкаюсь на его плечо, – не сочтите за дерзость, но я хотел бы попросить вас об одолжении. Разрешите мне заниматься с этой девочкой вне основных занятий. Поверьте – об этом не узнает никто, кроме вас. Мне интересно, на что она будет способна, когда приобретет некоторые необходимые магу знания.
Его глаза горят азартным огнём. Как всякий истинный исследователь, ради науки он готов на многое пойти.
Я отвечаю не сразу, и он принимает это за сомнения.
– Эта Селеста кажется мне весьма разумной. Она не станет трепать языком и не подведет ни вас, ни меня. Конечно, с точки зрения закона это – преступление. Но еще большим преступлением будет, если мы не дадим этой девушке возможности вырваться из той нищеты, в которой она прозябает. Если я научу ее хотя бы немногому из того, что знаю сам, у нее появится возможность зарабатывать себе на жизнь, оказывая мелкие магические услуги крестьянам и горожанам.
Я вполне одобряю его предложение. Но вот то, что мы вовлекаем девочку в некую авантюру, немного меня беспокоит.
– Но не опасно ли это для нее самой? Если закон запрещает простым людям применять магию, то это грозит обвинениями и ей.
Но он качает головой:
– Закон запрещает им учиться магии. Но если у кого-то из них есть врожденные способности, то они вполне могут заниматься легким врачеванием или любовными приворотами. Это тоже не одобряется законом, но на такое власти обычно закрывают глаза – у простолюдинов нет возможности обращаться за медицинской помощью к докторам, так пусть они хотя бы пользуются услугами знахарей.
Я охотно даю ему разрешение заниматься с девочкой индивидуально, не выставляя это напоказ, и он удаляется к себе почти счастливым.
19. Эжени. И снова – дедушка
Вместе с ученицами я хожу только на уроки де Крийона. Остальные области знаний – географию, историю, светский этикет, правописание и арифметику – хоть и представляют для меня не меньший интерес, осваиваются мною самостоятельно с помощью довольно старых книг, обнаруженных в дедушкиной библиотеке.
В математике я не обнаруживаю ничего нового. Здесь так же складывают, вычитают, умножают и делят – разве что используют немного другие по написанию значки.
