— Прости… но у меня дети голодают. Я лишь хотел купить им немного хлебных крох… — не договорив, хилый и жалкий воришка стал кряхтеть в потугах вырваться из мертвой хватки черной руки. Мужик показал свои оскал и рыком сказал:
— Здесь исключений нет, сам знаешь… Перед законом улиц равны все!
За одно резкое и короткое движение мужик заставил воришку затихнуть. Тело ядром рухнуло на землю. Тюр видел, как из еще живых глаз медленно уходил свет, живость, чувства. Шокированное лицо стало бледнеть и обмякать. Тюр брезгливо фыркнул, поморщился и вжался в сидение. Неприятное чувство пустило мурашки по всему телу. Карета наконец дернулась. Тюр резко вцепился взглядом в Хэйта, надеясь найти в его лице ту же неприязнь и отвращение. Но его товарищ сидел с грустным лицом. Его глаза были стеклянными, а лицо бледнее обычного. Он очень хорошо походил на труп воришки.
— Обязанность… — единственное, что он выдавил за этот долгий промежуток невыносимых минут молчания.
— Чего-чего? — Хэйт осел. Глаза его нервно захлопали.
— Ты станешь следующим графом, после смерти отца. Тебе известно, что задача графов — порядок в обществе и благополучие страны. Ежели ты и дальше будешь воротить нос от таких, как эти демоны, то вскоре тебя лишат титула и уже ты станешь одним из этих отбросов. Нынешние графы не волнуются об этом — они всецело ушли в войну.
— Но подожди, разве ты не сказал, что за несоблюдение обязанностей лишают титула?
— Лишают, но сейчас это не имеет значения. Только Владыка Марс может лишить титула, но он сам увлечен войной, ибо в случае его бездействия в плане войны с Иггдрасилем другие государства могут припомнить это нам. Владыка старается не пошатнуть репутацию среди других правителей, поэтому закрывает глаза на то, что творится тут, ведь вести войну и разбираться с беспорядками в стране одновременно невозможно.
— Рога мои ангелам! — рыкнул Тюр. — Что за дерьмо случается со мной постоянно?!
Тюр промолчал, да и не желал больше вести диалог, снова уткнувшись в окно. Тюр устало вздохнул и откинулся назад, пытаясь чуть подремать. Карета остановилась, пропуская встречный конвой солдат, только снарядившихся и отправившихся на фронт. Они заняли всю дорогу и двигались, подобно стаду овец, послушному, дрессированному и опасному стаду…
***
— Госпожа, ваше лицо слишком кислое, — возмущенно прозвучал старческий женский голос. Несмотря на то, что его обладательница было лишь слугой, но смелости ей было не занимать.
— Простите, — промямлила, блондинка. Нахмурив лицо, она вжала голову в плечи, напрягая всё тело. После этого она ощутила легкость.
— Сегодня вы сами будете судить осужденных. Так что будьте величественны, Госпожа Ребекка, не теряйте эдемскую гордость!
— Если честно… — вдруг начала Ребекка, — мне не хотелось бы так публично наказывать этих несчастных…
— И с чего это? Так еще и несчастными их считаете?! Совсем из ума выжили?! — прохрипела в полукрике старуха. Ребекка, опустив голову, молча принимала эту ругань, даже не желая защититься. Сердце ее билось всё чаще, руки дрожали от страха, а глаза щурились и были тусклыми. Несмотря на красивое белое платье, аккуратно и немного украшенное черными лентами, блондинка было совершенно мрачной, что вовсе не идет ее образу.
— Я не знаю, кого именно мне придется судить, но я думаю, что эти ангелы достойны прощения, или же лучше помочь им встать на верный путь… — голос Ребекки дрожал, был тихим и не вселял уверенности в ее словах. Старуха лишь фыркнула и принялась заплетать пшеничные волосы, горящие на солнце золотом, в большой и красивый пучок, в который старческие руки ловко вогнали спицу, тупой конец которой был украшен сапфиром. Морщинистые пальцы плавно сползли на бледные, хрупкие, но красивые плечи. Лицо служанки сделалось удрученным.
— Я понимаю вашу любовь к миру, к народу, к жизни на этой земле, — произнесла старуха ласковым голосом. Весь ее бойкий и наглый напор испарился, и теперь Ребекка говорила с миловидной старушонкой. — Но, если давать шанс каждому… думаете, что каждый добросовестно воспользуется им? — Ребекка повернулась к слуге с потерянно-удивленным выражением. — К сожалению, не все живущие в Венефиции… нет, во всем Земном крае, имеют добрую и чистую душу. Подумайте, сегодня вы простите их, дадите им шанс исправиться, а завтра они вновь убьют кого-нибудь или обворуют, или устроят разгром. К сожалению, у каждого в этом мире своя роль, Госпожа… и от нее нельзя отказаться — как бы ты ни старался, тебе не уйти от нее, понимаете?
— Да… мне говорили это всё детсво, сколько я себя помню… — Ребекка опять поникла головой и говорила сдавленно. Пальцы ее нервно сжали складку на платье.
— Тогда, прошу вас, не противьтесь своей роли, Госпожа Ребекка… Вы — Дитя Небес, что снизошло прямо из рук Всеотца и должно возглавить наш народ, чтобы мир наконец воцарился в этих землях. Для этого отбросьте всякие сомнения и дурные мысли.
Блондинка молчала. Осознание того, что скоро ей придется стать Владыкой и возложить на себя огромный груз в одиночку, пугает ее. Она с юных лет боялась власти, к которой придет. Но с годами под упорными уроками разных учителей и даже самого Владыки, она перестала пугаться, она приняла то, что ей говорили. И сейчас, когда отчего-то вдруг нахлынули яркие воспоминания о Джейсоне: их с Ребеккой совместные занятие после учебы, обучение в магической практике. И каждый раз всё ярче-и-ярче казались ей те минуты, когда и красновласый и блондинка улыбались: юноша, всегда хмурый и с колючим характером, миролюбиво и кротко улыбался, когда как губы девушки растянулись в блестящую улыбку. Блондинка даже усмехнулась, когда вспомнила, как он подшучивал над ее ростом, когда та пыталась достать книжку, но, даже стоя на носочках, не могла и пальцем ее коснуться, когда как Джейсону не составило особого труда. Или когда она часто умничала, читая нотации об ошибках юноше, который в ответ сжимал ее мелкий носик и водил из стороны в сторону, пока сама блондинка жалобно пищала о том, что не будет. Непроизвольно мелкая улыбка вырвалась наружу. Но тут в голове всплыла последняя встреча ангела и дракона. Вспомнилось то выражение разочарования и отчаяния на лице Джейсона. Улыбка резко пропала, а прошлые воспоминания посерели.
«Если у каждого своя роль в этой жизни, то какова твоя роль, Джейсон? Неужели ты действительно ужасающий монстр, желающий убить весь народ Мартинии?! Или же нет… В любом случае, я должна следовать своей роли, невзирая ни на что! Невзирая ни на что…»
Бледное лицо украсилось улыбкой… фальшивой.
— Пожалуй, нам уже стоит идти, — весело сказала блондинка, — не следует заставлять ждать Владыку и судью…
Слуга довольно кивнула девушке и вместе с ней вышла из покоев.
Воспоминания медленно рассыпались в прах…
***
Ученики находились у леса. Он тянулся далеко, почти не видно конца. По указке учителей Сэта и Эдварда, студенты ожидали дальнейших указаний у этой лесной чащи.
Тюр сидел на сухой коряге, покручивая в руках боевой нож; рукоять его была красиво исписана черными и красными красками, а на серебристом лезвии было выгравировано имя «Тюр ван Лорг». Демон сидел и с хмурой миной на лице прожигал взглядом кого-то вдали из учеников. Видя, как жертвы его кровавых глаз посмеиваются, расслабленно болтают и просто любуются лесной стеной заставляло нож в руке Тюра крутиться быстрее-и-быстрее, пока лезвие яростно не вошло в корягу, проделав широкую трещину. Томный вздох послышался из носа рогатого. Он поморщился и дергал глазом.
— Ты в порядке? — спросил подошедший к нему Хэйт.
— Да…
— Ты сидишь так уже тридцать минут и еще ни разу не моргнул за пять минуть. К тому же твоя рука дрожит… Ты зол.
— Нет, не зол, — проскрипел сквозь зубы Тюр, хмурясь.
— Твои эмоции говорят совершенно другое, — продолжал холодным тоном Хэйт. Его лицо осталось каменным даже в момент неожиданного припадка ярости Тюра, когда тот сорвался с места и почти впритык к лицу полукриком сказал: «Я В ПОРЯДКЕ!!!». Закинув спавшие три пепельные волосинки назад, Хэйт спокойно сказал:
