Истинный берсерк дает волю своему внутреннему зверю. Ставший на путь медведя в бою стоит десятерых. Он не чувствует боли, он не знает пощады. Даже будучи смертельно раненым, берсерк‑медведь способен забрать с собой в Вальхаллу десятки противников. Он один стоит целого отряда.
Чтобы стать таким, нужно постоянно совершенствоваться. Нужно учиться, нужно превозмогать боль, усталость, раны… Прошедшие путем медведя – это олицетворение берсерка.
Вот только есть у них и свои недостатки. К примеру, если я пойду этим путем, на более поздних этапах мне будет очень сложно использовать «боевой режим» в мирной обстановке. Берсерки специально затачивают его под бой. И если войти в него, когда рядом нет врагов, можно попросту сойти с ума, начать рубить всех, кто попадется под руку.
И, честно говоря, этот путь меня не особо заинтересовал.
Путь волка, или же ульфхеднаров, носящих волчьи шкуры и ассоциирующие себя именно с этим животным, коренным образом отличался от пути медведя.
В частности, ульфхеднары ставили во главе всего ловкость и свой человечески разум. Они учились контролировать свое проклятье (ну, или дар), учились управлять им. Именно они были способны с легкостью входить в боевой транс даже в мирное время, могли оценивать мир глазами берсерка, когда сами того пожелают.
Они не срывались в бою, не было опасности, что они не справятся с собой, со своей яростью.
Однако были и свои собственные минусы – уровень их «погружения» в этот самый транс был намного слабее, чем у «медведей». И именно поэтому в прямом противостоянии «волк» всегда проигрывал «медведю». Последний всегда лучше чувствовал ситуацию, быстрее и точнее предугадывал действия противника, был сильнее. И это я молчу про все то же скорее животное желание порвать противника любой ценой, полное игнорирование ран и боли.
Однако и «волки» могли кое‑чем похвастаться. По большей части ульфхеднаров можно было смело назвать эдакими «нинзя» среди викингов.
Они отлично видели ночью, отличались высокой живучестью вне боя, обладали, как уже говорилось, просто нечеловеческой скоростью и ловкостью.
Они, в отличие от «медведей», не брезговали броней, оружие предпочитали более мобильное и легкое. Если «медведь» чаще всего был один…да чего там – берсерк всегда один, даже если их в одном отряде несколько, они все равно сражаются подальше друг от друга, чтобы не мешать или, что скорее, чтобы не сцепиться друг с другом. Далеко не каждый может себя контролировать так, как Нуки.
А вот ульфхеднары предпочитали действовать группами. Ночные вылазки, различные, если можно так сказать, диверсионные операции выполнялись исключительно ими.
Если берсерк «чувствовал» все в бою, то ульфхеднары «чувствовали» все вне боя. Они обладали обостренным обонянием, слухом, зрением. Благодаря своей ловкости и подвижности отличались умением передвигаться неслышно и даже незаметно.
Они были прирожденными убийцами, как и берсерки. Но если «медведи» были рождены для неистовых сражений, то ульфхеднаров можно было назвать эдакими «ассасинами».
Впрочем, при сражении против обычных воинов ульфхеднары хоть и уступали «медведям», но обычным бойцам это было не заметно: ульфхеднар мог с легкостью уничтожить столько же врагов, сколько и «медведь», вот только «волк» при этом вряд ли бы получил хоть одну рану. Инстинкт выживания у них как раз был обострен, а не притуплен, как у «медведей».
Нуки рассказывал мне еще долго о тех и других. Однако я понял, что он судит однобоко. Или, что точнее, пытается подавать мне информацию так, чтобы я однозначно выбрал сторону «медведей».
Однако я как раз склонялся к пути волка. Посудите сами – для «медведя» мне еще качаться и качаться. Вот путь волка уже открыт для меня. Плюс он мне казался более удобным или, скорее, более подходящим для меня и моих целей. Ведь я как раз и делал упор на ловкость, а не на силу, мне нужен был «боевой режим» в мирное время. Я не хотел становиться эдаким танком, как Нуки. В конце концов, как он же сам сказал: «Путь медведя ярок, но не долог». А я хотел пожить как раз подольше. И, судя по всему, путь волка позволит мне это сделать.
Конечно же, я не стал этого говорить Нуки, однако уже сделал свой выбор.
Я не открыл интерфейс, чтобы включить «путь волка» сразу же, на месте. А ну, как Нуки поймет, что я сделал? А судя по его отношению к ульфхеднарам, его лютой ненависти к ним, вполне возможно, что он захочет меня убить.
Конечно, я испытывал и некоторое разочарование от такого своего выбора. Мне было жаль, что Нуки почти наверняка откажется обучать меня дальше. Но ведь он сам сказал как‑то: «Дальше тебе нужна практика». Вот я уже и напрактиковался…
Быть может, не стоит выбирать путь волка, подкачаться и пойти к «медведям»? Нуки почти наверняка научит меня новым фишкам…
Но нет, мне этот путь просто не походит. Не подходит, и все тут. Если бы я решил просто играть по фану, то выбор медведя был бы вполне себе логичным решением. Но я ведь настроен на долгую игру, причем намеревался в этой самой игре заработать себе на жизнь в реале…
Рассказ Нуки и мои собственные размышления прервал Копье.
– О чем спор? – поинтересовался он.
– Да так… – пробурчал Нуки.
Копье усмехнулся, но не стал переспрашивать. Видно понял, что обсуждали нечто такое, что явно привело Нуки в плохое расположение духа. А раз так, то к чему заново поднимать тему? Тем более, когда Нуки только‑только начал успокаиваться.
– Ты не был в кузне? – спросил я у Копья, желая перевести разговор в другое русло.
Продолжать наш разговор в присутствии Копья Нуки вряд ли захочет. Да и какой в этом смысл? По большому счету, что хотел – я узнал.
– Если ты желаешь узнать про сани, то первые уже готовы, – ответил Копье, – вторые обещали закончить завтра к утру. Так что, как только они будут готовы, мы двинемся в путь.
Я кивнул.
– Ну а если о той странной штуковине, которую лишь по недоразумению кто‑то называет щитом, – Копье сбросил щит, который до этого был у него за спиной, – то ума не приложу, зачем было тратить столько сил, чтобы…
– Этот щит для тебя, – перебил я его.
– Для меня? – удивился Копье. – Как я его удержу? Я одной рукой едва ли с копьем справлюсь!
– Поверь, он тебе пригодится, – усмехнулся я и поднял щит с земли.
Получилось все именно так, как я и хотел. Молодец, паренек, сделал как надо! При встрече скажу Магнусу о нем.
На внутренней стороне щита были две скобы, внутрь которых можно было просунуть руку. А кроме того, было и нечто вроде щитка, обитого толстой кожей и шкурой. Этот щиток должен был служить опорой, о которую Копье мог упереть свой локоть, чтобы щит не слез с руки (схватить то скобу ему было нечем).
Так сказать, грань щита, его ребра, были обиты дополнительным металлическим кольцом, которое заточили. Фактически удар таким щитом мало чем уступал удару топором или мечом. Причем бить можно было любой стороной. Можно бы было и на лицевой стороне сделать нечто вроде острия, прямо в центре. Но я опасался, что это приспособление усложнит бой – если Копье кого‑то «наколет на щит», то сбросить тело ему будет затруднительно, для этого нужно будет либо вообще отказаться от щита, либо освобождать вторую руку. Так что решил я обойтись без этого.
– Примерь, – я протянул щит Копью.
Тот со скептической улыбкой примерил щит, и улыбка тут же исчезла с его лица, оно стало удивленным.
– А что, вроде удобно… – проворчал он.
– Этот щит не только для защиты, но и для нападения, – усмехнулся я, – ты ведь заметил, что обод заточен?
– Хм… – только и хмыкнул Копье, рассматривая щит.
– Теперь ты можешь сражаться, – заявил я. – Конечно, к такому щиту еще нужно привыкнуть, но все же…
– Костыль для калеки, – буркнул Копье.
– Зато калека может идти в бой. И никто не осмелится сказать, что в сражении он будет бесполезен.
Копье все еще удивленно взирал на меня, а затем коротко кивнул и пробурчал еле слышно:
