Хорхе опустил взгляд.
– И тем не менее, Эло Крокосмия искал вас вплоть до вчерашнего вечера. Именно вас, медиума, потенциальный приют для потерянной души. Значит…
– Значит, он точно знает, что тело Йен не вернул.
Повисло тягостное молчание.
«О, Великий Хранитель… Вы же не хотите сказать, что моё тело сейчас в распоряжении маньяка, помешанного на мести? Меня сейчас стошнит».
– Тебя не может стошнить, – возразила я хрипло. – Ты вообще бесплотный… А вот меня может.
Это была наполовину шутка, однако уже через секунду передо мной оказался бокал, от которого пахло свежей мятой и лимонными корками. Хорхе передал напиток, но садиться на своё место не стал – растерянно прислонился к столешнице и замер; находиться рядом с ним было отчего-то холодно и откровенно неуютно.
– Мне приходило в голову нечто подобное, – произнёс он наконец. – Когда Крокосмия только стал садовником, он предлагал забрать тело у Датура и поместить в безопасное место. Но, разумеется, никто его не слушал. Во-первых, за полвека ни один чародей и на шаг не приблизился к разгадке бессмертия, и интерес к тайнам Йена утих. Во-вторых, все знали, что Крокосмия одержим своей вендеттой. Однако нельзя говорить с уверенностью, что он действительно заполучил тело. Это могли быть и Розы, и Лесное Братство, и Сад Камней – есть много могущественных фракций, и часть из них предпочитает держаться в тени, даже если не сбрасывать со счетов садовников, каждый из которых – грозная сила сам по себе…
Хорхе говорил сбивчиво, почти речитативом, словно убеждал сам себя; вряд ли он услышал реплику Йена, но, похоже, успел подумать о чём-то похожем, и ему стало дурно, даже хуже, пожалуй, чем мне.
«Есть ещё кое-что, о чём я умолчал, солнце. Дело в том, что два месяца назад я ощутил боль».
То есть как? Не мою, что ли?
«Нет. На короткое время я почувствовал боль так, словно находился в собственном теле…»
– Чего? – вслух ответила я по инерции. – И что это значит вообще?
Йен не ответил, а Хорхе одарил меня таким взглядом, что мятно-лимонная бурда в бокале едва не смёрзлась куском льда.
– Урсула, давайте договоримся: или вы озвучиваете реплики моего ученика целиком, или мне придётся снова вкусить вашей крови, чтобы слышать мысленный диалог и, да простит меня Великий Хранитель, не чувствовать себя таким идиотом.
Прокус на губе почти зажил, осталась только солоноватая корочка, но сейчас он горячо запульсировал, точно откликаясь на слова. Нет, вряд ли, конечно, вампиризм передавался через царапины, как бешенство, но, во-первых, мне совершенно не хотелось устраивать в своей и без того переполненной голове рабочую конференцию, а во-вторых, было подозрение, что едва ощутимым укусом Хорхе на сей раз не ограничится.
В воспитательных целях.
Новость о фантомной боли он, впрочем, воспринял спокойно.
– Прямо сейчас у меня есть не меньше трёх десятков объяснений – значит, не верно ни одно, скорее всего. А вы что скажете, Урсула? – неожиданно спросил Хорхе.
Я честно задумалась.
– Ну, в чарах я не разбираюсь, как вы понимаете… Во-первых, что бы похитители ни сделали с телом Йена тогда – это была случайность, которую они не смогли повторить. Или они вообще не поняли, что сделали, или у них ресурсов потом не хватило на другую попытку, – уточнила я. – Во-вторых, мне кажется, что они подключили медиума.
– Что?
– Ну, там может быть замешан лантерн или даже, скорее, маяк, – пояснила я, немного смутившись от пристального внимания. Когда на меня смотрели вот так, не отрываясь, всегда казалось, что я несу чушь. – Йен ведь говорил, что чародеи не очень хорошо умеют контролировать потерянные души…
«Совсем не умеют, за редчайшим исключением», – занудно поправил он.
– Вернее сказать, не умеют вовсе, а исключения можно пересчитать по пальцам одной руки, – в унисон с ним произнёс Хорхе, только вслух. – Да, в таком ключе логично подумать о вмешательстве медиума. Но вот столкнуться с лантерном или маяком, достаточно овладевшим своими талантами и притом не выжившим из ума – невероятная удача… Простите, Урсула, – смутился он искренне.
От этого стало неловко втройне, и я замотала головой:
– Ничего-ничего, мне вообще не обидно, в конце концов я сама полжизни считала себя чокнутой. И до сих пор не могу до конца поверить, что это не так, – добавила я честно. – Давайте вот к чему лучше вернёмся. С глобальными планами мы вроде определились, но что делать прямо сейчас?
Хорхе вдруг улыбнулся и погладил меня по голове, быстро и растерянно.
– Прямо сейчас мне надо поспать. Я не стану выходить куда-либо днём без крайней нужды. Во-первых, это привлечёт ненужное внимание; во-вторых, солнце действительно может меня убить. Поэтому мы поговорим ещё немного и расстанемся до вечера. Идёт?
Его рука до сих пор была в моих волосах, прохладная и сухая; от рубашки исходил горьковато-сладкий запах, немного похожий на миндаль. Сердце у меня рванулось куда-то к горлу, а лицу стало жарко.
«Вот только не вздумай влюбляться. Во-первых, вспомни о разнице в возрасте. Во-вторых, он отвратительный любовник – медлительный, слишком нежный и без фантазии».
Прямо даже интересно, откуда ты знаешь… Хотя нет, не интересно, вообще не интересно. Забудь.
– А Йен говорит про вас гадости, – наябедничала я, и Хорхе вдруг снисходительно фыркнул. – Только насчёт планов… У меня будет просьба. Можно?
– Не вижу причин отказывать столь скромной и честной деве, – ответил он серьёзно и сместил руку, поглаживая меня под подбородком.
«Вот только не говори, что я тебя не предупреждал. И помни, что деться мне от тебя некуда. Ты же не можешь быть настолько жестока, что заставишь меня возлечь с собственным учителем? Урсула?»
Йен. Могу я хоть раз в жизни спокойно принять комплименты без твоего бесценного вмешательства?
– Дело в моей семье, – вслух ответила я. – Крокосмия уже добрался до Тони и… и я рассказывала, что он сделал с ним. У меня не так много близких людей, правда. Вы можете… можете их защитить как-нибудь?
Хорхе убрал руку и вернулся на своё место за столом.
– Действительно, достойная во всех отношениях дева, – пошутил он необидно и на некоторое время замер, разглядывая меня. – Я уже думал об этом, Урсула. Если Крокосмия допрашивал вашего друга, это лишь вопрос времени, когда он доберётся и до других близких вам людей. А ведь за ним следит много глаз – Розы, Датура, садовники, и это лишь те, кто участвует в гонке, не скрывая своих намерений… Конечно, я постараюсь опередить их. Кого бы вы хотели спрятать?
Я сглотнула и рефлекторно отвела взгляд.
В самом начале, когда сложно было ещё оценить размах открывшейся на нас охоты, то казалось, что моя семья в безопасности. Достаточно скрыться на пару месяцев, переждать интенсивную стадию, а потом всё наладится – ну, как осенняя простуда проходит сама собой, надо только запастись чаем, лимонами и подождать. Но сейчас всё изменилось. Можно было бы положиться на удачу, в конце концов, случалось, что посетители забывали в «Норе» кошельки, телефоны и кредитные карты, а потом находили их ровно на том же месте… Но я рисковала не деньгами и даже не своей жизнью. Один звонок от тёти Гэб на телефон Тони – и под ударом окажется вся моя семья.
…проматывая это в голове, я ждала, что Йен скажет: «Всё обойдётся». Или: «Тебе не о чём волноваться».
Но он молчал.
– Четыре человека, – ответила я наконец. В горле першило. – Во-первых, тётя Гэб… то есть Гэбриэлла Мажен, это сестра моего отца. Она старше меня лет на пять, мы с ней иногда выбираемся куда-нибудь отдохнуть, и у неё был телефон «Норы». Она может позвонить туда или прийти, если я пропаду надолго. Потом… потом мама с папой, Руни и Герард Мажен, точнее, раньше они были Мажен, но когда мамин магазин пошёл в гору, они поменяли фамилию на её девичью, как на вывеске – Белланова. Мы редко видимся, но как раз на воскресенье договорились с отцом встретиться…
