как хрупко наше счастье и как сильна наша любовь?
Тихо… Только стук копыт по дороге. Только приглушённый шёпот листвы. Только едва уловимый звон звёздной пыли над головой.
II
Энгас чуть придержал коня, чтоб посмотреть на нас. Я обернулась назад и увидела, что Тахо спит, прижавшись к конской шее.
— Бедный ребёнок… — вздохнула я и, подъехав, сняла его со спины лошади и усадила перед собой.
Он что-то проворчал во сне на своём невнятном языке и прильнул ко мне.
— Ещё немного, и мы сделаем привал, — словно извиняясь, произнёс Энгас. У него был такой вид, словно он чувствовал себя истязателем детей.
— Я могу ехать так всю ночь, — проговорила я.
— Нет, это ни к чему. Мы переночуем в лесу и утром поедем дальше.
— А разбойники? — пробормотал сквозь сон Тахо.
— На Диктионе нет собственных разбойников, — улыбнулся Энгас. — Только залётные, из космоса, но они пока далеко.
Привал устроили на небольшой поляне возле дороги. Энгас дал мне свой плащ, чтоб укутать щенка, а сам быстро собрал хворост и развёл костер. Спать не хотелось. Мы молча сидели вдвоем, глядя на огонь и пили из фляжек лёгкое кисловатое вино, закусывая фигурными пирогами с начинкой из рыбы и сладких ягод.
Энгас то и дело вздыхал, шевеля горящие угли длинной палкой. Я смотрела на него, пытаясь понять, можно ли по его внешности догадаться, что он лучший фехтовальщик планеты и второй человек в королевстве? Я видела хрупкого изящного мужчину, изысканно одетого, тщательно взлохмаченного и искусно подкрашенного. И только в огромных голубых глазах на кукольном лице светились ум, воля и печаль.
— Он очень болен? — спросила я.
Энгас молча кивнул и разбил палкой головню в костре.
— И вылечить нельзя?
Он покачал головой. Я подумала о лучшем враче-практике с Земли, который ещё недавно был на орбите этой планеты. Серёжа Ясенев мог бы попробовать. Он не просто великий врач, он гений медицины. Но звездолёт, доставивший нас сюда, улетел, и последняя связь с ним оборвана.
— Кибелл болен смертельно, — тихо произнёс Энгас. — Он ещё жив лишь благодаря травам и минералам лекаря Реймея, которые поддерживают его тело, и молитвам и сутрам сыновей Аматесу, которые поддерживают его дух. Но он может умереть хоть завтра, хотя, есть надежда, что боги подарят ему ещё года два…
— Что это за болезнь?
— Никто не знает. Он просто засыхает, как срубленное дерево, словно соки земли и дыхание небес больше не питают его. Ты знаешь, о чём он мечтает? — Энгас взглянул на меня, даже не заметив, что впервые обратился ко мне на «ты». — Он мечтает умереть в бою, а не в постели от этой непонятной болезни. Поэтому известие о начале баларами военной кампании несколько ободрило его. Но не обрадовало. Война — это слишком большая беда для нашей маленькой планеты. И даже если Кибеллу удастся победить, она не станет последней. А другого такого короля боги нам больше не пошлют. Перед следующим вторжением мы будем ослаблены.
— А Юнис?
— Он пригодится только после поражения. Его стихия — коварство, тайна, обман. Он развернёт и скоординирует партизанскую войну, но для открытого боя он не годится. И он это знает. Он так встретил тебя, потому что боялся узнать, что надежды на спасение, связанные с тобой, лишь дым… Но он поверил в тебя, потому что полагает, что простой смертный не может одолеть меня в поединке на мечах. Он сам не лучший фехтовальщик, и моё мастерство для него совершенно. Но я знаю, что я всего лишь ученик в этом деле, потому что так и не смог одолеть своего старого учителя.
— А Кибелл?
— Кто знает? Может, он и поверил тебе. А, может, только захотел поверить. Он думает теперь не так как мы, и я иногда не понимаю своего старого друга.
— А ты?
— Я вверяю свою судьбу богам. Пусть они проверят тебя. Я полагаюсь на их суд.
— Понятно.
Некоторое время мы молчали, глядя на оранжевые языки огня, в которых мне мерещились пляшущие саламандры. По земле потянуло холодом. Саламандры задрожали. Тахо что-то проворчал, плотнее закутываясь в плащ Энгаса.
— У Кибелла нет выбора и нет времени ждать нового шанса, — снова заговорил Друг Короля. — Поэтому он дал шанс тебе. Перед отъездом он просил меня рассказать всё, что ты захочешь знать, а я посчитаю возможным тебе открыть. Что тебя интересует?
— Кибелл, — ответила я. — Он ключевая фигура. Всё держится на нём, и, если кто-то хочет погубить Диктиону, он должен сперва погубить короля.
— Тогда всё просто, — зло усмехнулся Энгас. — Это Юдел.
— Кто это? Он был на пиру?
— О, нет! Этот герой всегда на переднем краю, и сейчас он там. Это он прислал известие о новом короле баларов и начале похода против Диктионы. Он наш посол там.
— Посол? — удивилась я.
— А что тут такого? У баларов свой кодекс чести, и они воюют по всем правилам. Конечно, посол рискует, но что для диктионца риск во имя свободы родной планеты?
— Я слышу сарказм в твоём голосе. Ты ненавидишь Юдела?
— Может, я и не прав, — опустил голову Энгас. — Может, я ревную к нему Кибелла, может, боюсь за своё положение, ведь он претендует на звание Друга Короля. Но я, действительно, ненавижу его. Он вроде старался делать только благо для Дикта, но на деле всё выходило наоборот.
— Расскажи мне.
— Он появился при дворе двенадцать лет назад. Красивый, как Аматесу, сильный как рогатый медведь, ловкий как горный олень из Оны. Он был в гвардии короля и выдвинулся, когда разоблачил королеву Шилу.
— Что значит, разоблачил?
— Это странная история. Кибелл встретил Шилу на охоте. Она была прекрасна и умна. Они сразу полюбили друг друга, и я не пожелал бы моему королю избранницы лучше. Они были прекрасной парой. И вдруг оказалось, что королева Дикта на самом деле колдунья из племени болотных людей.
— Что это за племя?
— Бродяги, преступники, бунтари. За века они сформировали новый народ и являются четвёртой силой на нашей планете, силой тайной, официально не признаваемой, но довольно влиятельной. Они враждуют и с Диктом, и с Оной, и с сыновьями Аматесу. Они живут на востоке, в Болотной стране за Последним хребтом. Открытой вражды нет, потому что Кибелл запретил диктионцам убивать друг друга. Он запретил дуэли и военные действия, потому что воины должны погибать за свободу Диктионы, а не ради собственных амбиций. Юнис поддержал его, а сыновья Аматесу утвердили этот указ и приняли на себя обязанность следить за его исполнением. Болотные люди
