Постояльцы с нескрываемым удовольствием наблюдали за нашей беседой. Сказитель только в усы усмехался.
— Твое слово закон для меня, — наконец произнес Ветер. — Я посижу, разреши только любоваться тобой.
— Вот любоваться мной не надо, а если просто посидите и поужинаете с нами — никто, думаю, возражать не станет.
— С удовольствием. А что на ужин, я так давно не ел человеческой еды?
— У нас тушенина, пирог с ягодами и травяной чай. Если хотите, Клевенс нальёт Вам вина. Вы пьете?
— Да, я всё попробую, говорю же, что не пробовал человеческой еды уже очень давно.
— А чем же, извините, Вы питаетесь?
— О, когда я прилетаю, люди очень радуются, и их радость, если она от чистого сердца, наполняет меня до краев. А ещё я очень давно мечтаю почувствовать и попробовать эмоцию любви, на меня направленную, чтобы меня любили, за меня радовались, меня ждали, а не удачу, что я пригоняю. Только вот не везёт.
— А что же, Вас никто так и не любит?
— А кому такой ветреный мужчина понравится? — и он опять лукаво улыбнулся.
Хотя, что греха таить, он был очень красивым и необыкновенным, только вот ещё очень наглым. А может, он не привык с людьми общаться — уже начала оправдывать я его. И была готова его простить, если не будет мне так явственно знаки внимания оказывать непонятно зачем. Не всегда ведь к Вам под крышу Ветер Удачи прилетает.
— И как же Ветру Удачи может не везти в любви?
— Да запросто. Это ведь я другим удачу пригоняю, а себе ничего не остается, — и он как-то так искренне усмехнулся, что я поняла, что он говорит правду.
Вообще-то он даже очень симпатичный. Но я тут же себе запретила кого-то жалеть, не то это чувство, на котором отношения строятся. Думаю, его и за другое уважать можно.
Клевенс принесла чистую тарелку, а я решила поухаживать за так называемым моим ухажером — налила немного вина и положила жаркого.
— О как вкусно, божественно. Жаль, что я раньше не нашел тебя, Ловелия.
— Зовите меня Лотта, — немного кокетливо сказала я и даже сама смутилась — откуда у меня такой игривый тон появился, ни с кем ведь не кокетничала никогда, но ведь никто за мной и не ухаживал, и комплименты не говорил.
— А Вы разве меня искали?
— Да, искал, и давно. Лотта, когда ты повзрослела, то стала, видимо, жить в недоступном для меня месте, где я не мог почувствовать тебя, увидеть. А вот тут, рядом с Перехлестьем, вдруг понял — ты здесь. И вот я тут, а ты на меня сердишься. Мне грустно от этого.
Вот право-дело маленький ребенок, а на вид довольно взрослый парень, хотя и явно немного хулиганистый. Ну, может и не хулиганистый, но игривый. Он начинал мне нравиться.
— Ветер Ветрович, — вдруг вступил в разговор Сказитель, — не поведаете ли нам, что там в мире делается? Мы тут сидим, разговоры между собой разговариваем, а что за пределами приюта делается, не ведаем — только и слышим, как птицы щебечут.
— В мире всегда что-нибудь происходит. Влюбляются, женятся, детей рожают, умирают, жизни радуются, из-за разных ситуаций печалятся, сказки рассказывают, песни поют, слезами умываются, ненавидят, завидуют, гордятся, заботятся о других, помогают друг другу — много и хорошего, и плохого происходит. Что вас интересует? Вот Стратим птица летела, великую бурю на море подняла, в одном месте вода от берега отошла и чудесные сады морского царя обнажила, я вот кораллов насобирал, бусы сделал. Это тебе, Ловелия. Можно их тебе подарить? — он тряхнул как-то неопределённо рукой и откуда-то в ней появилось намисто коралловое.
Я так растерялась, мне парни никогда подарков не дарили, да еще таких красивых. Красные кораллы, нитки в три ряда, как огоньки светились в его руке. От такой красоты отказаться у меня не было сил, тем более он сам ее сделал, не купил.
— Если это меня к чему-нибудь обяжет, то не возьму, — а сама от намиста глаз не могла отвести.
Ветер держал намисто в руках и говорил:
— Я очень расстроюсь, если ты даже такую малость, как намисто, не возьмешь, ведь ты достойна ходить в жемчугах и есть из золотой посуды, а я тебе самодельное намисто дарю. Но я исправлюсь. Чего пожелаешь?
— Если будете так говорить, то и намисто не возьму.
Он всё понял и моментально оказался сзади за моим стулом.
— Позволь надеть его, — и низко наклонился к моей шее.
Я вся залилась краской. От Ветра удивительно хорошо пахло хвоей, пыльцой экзотических незнакомых мне трав, ещё массой странных запахов, таинственных и манящих. Щеки покраснели ещё сильнее, когда бусы коснулись шеи и опустились ниже.
— Тебе очень идет, — очень серьезно сказал Ветер. — Хочешь, я подарю тебе весь мир? Впрочем, подарю — это красивые слова, ты просто увидишь весь мир. Мы можем летать над ним, и ты увидишь невиданные тобой края.
— Спасибо, мне и здесь хорошо, — буркнула я, а самой так захотелось увидеть, что же там за пределами уже пройденного нами с принцами пути.
Русалочка говорила, что мир огромный и очень разный, в нём много чудес, а мы с принцами ехали почти два месяца, но вокруг были поля, перелески, леса, реки, болотца, много всего интересного, но ни морей, ни океанов, ни птицы Стратим не видывала, а хотелось. Мне всегда хотелось увидеть мир, за тем и в это путешествие отправилась. Знал Ветер Ветрович, чем меня соблазнять. Бусы бусами, а мир с его чудесами для меня многократно интереснее всех украшений вместе взятых. Я опустила голову, боясь, что в моих глазах горит желание убежать с ним сейчас же, лишь бы лететь, лишь бы видеть новое, чувствовать ветер в своих волосах. Даже сама себя испугалась, такой жар внутри полыхал. Поэтому тихо сказала, не поднимая глаз от тарелки:
— Благодарствую, но с малознакомыми людьми или не людьми в путешествия не отправляюсь.
И тут же поймала себя мысли: «А с принцами ты, Лотта, как поехала, они же тебе даже не сказали вначале, кто они, а ты не побоялась и отправилась?» Чувствовала ведь, что не обидят, да и в Ветре опасность не чувствовалась, только больно он напористый был и слова такие странные говорил — не привыкла я, чтобы со мной заигрывали.
— А разве я не представился? Поверь, у меня самая лучшая репутация среди ветров. Подумай, ещё время есть.
— Ветрович, — опять вступил разговор Сказитель, — мы, вернее многие тут, ждут Велеса. Вам не известно, когда Дикая Охота будет пролетать над нашими местами?
Все остальные сидели тихие, как мыши.
— О, вы тут такие храбрые и отчаянные, не боитесь окаменеть от ужаса? Даже мне не по себе бывает, когда они проносятся мимо.
— У нас нет другого выхода, Ветер, — тихо сказала Фрости. — У каждого своя проблема. За других не отвечаю, но я буду рисковать — так жить больше не могу, буду искать выход. Мне назад пути нет.
