— Не бойся, красавица, прокачу с ветерком. Со мной не пропадёшь.
А вот и не буду бояться, я девушка не пугливая, неважно, что никогда по воздуху не летала, но во мне возникло странное чувство, что я создана для полёта, что со мной ничего не случится, что я могу чувствовать себя в воздухе так же естественно, как и на земле. Я повернулась к Ветру и сказала:
— А кто тут боится, мне нравится, только плохо видно, что там внизу.
— Звездочка ты моя, радость, конечно, ты создана для полёта, и тебе не будет страшно, потому что тебе это дано от рождения. Но мы опустимся пониже, чтобы лучше видно было.
— Вот только не надо громких слов, я своя собственная, ничейная, да и руки убери, сама держаться буду.
Ветер засмеялся, радостно так, одобряюще, но руки с плеча не убрал.
— Я немного придержу, пока ты совсем не освоишься, а там видно будет. Прекрасная панна, куда направимся?
— Вот мечтала увидеть море-океан, долго ли туда лететь?
— Дня два лететь будем. Сначала над степями, далее над Хвалийским морем, в которое впадает великая река Ра, что степняками именуется Идел, где ловят осётра-рыбу, потом полетим над горами и пустынями к Эритрейскому морю — океан Инди.
Леса закончились, и внизу расстилалась степь — бескрайняя, как небо, и белая, как облака над нами. Кое-где были видны стоянки кочевников. Над странными домиками струился дымок. Везде люди едят, пьют, любят друг друга, вот только что толкает их к ненависти, к войне? Нехватка земли? Так вон она, степь, какая огромная.
Вокруг нас со свистом проносились вихри метели, но в санях было тепло и уютно. Ветер подлетал то к каким-то поселкам, то к путникам, застрявшим в снегу, что-то шептал, и у людей в глазах появлялась надежда. Я радовалась и гордилась им. Мы иногда опускались на землю, я ведь человек, не могу сидеть, не двигаясь, да и в кустики сбегать надо. К вечеру оказались возле Хвалийского моря. Я никогда не видела моря. У берега тоненькая корочка льда, а дальше вода, вода, вода. Когда смотришь вправо, далеко на горизонте виднеются вершины гор.
— Тебе нужно отдохнуть, весь день сидишь, все тело, наверно, задеревенело. Это я привык целый день в движении, а ты у нас девушка, тебе отдых нужен, пища.
— Да и тебе тоже отдохнуть надо.
— Да я привык, так иногда, отдыхаю, когда домой залетаю.
— А где твой дом?
— Далеко — если лететь на север, можно увидеть мой дом на семи ветрах. А из дома моего виден остров Макарийский, иногда его остров Буян называют, на нем птица Гамаюн обитает, и птицедевы живут. Много необычного на том острове происходит. Только туда не просто попасть. Даже я там нежеланный гость. Как-нибудь расскажу тебе об этом чудо-острове. А дом мой хороший, только хозяйки там нет. Одиноко в нем. Вот и не тянет, по земле скитаюсь, а иногда и в другой мир залетаю. Весело бывает, когда братцы залетают погостить. Рассказывают, что видели. Бывает это раз в году, когда птица Алконост яйцо в море кладет. Дедушка Стрибог запрещает нам дуть, на море великий штиль устанавливается на семь дней, нельзя, чтобы море-океан колыхалось, пока птенец не вылупится.
— Ветер, мне вот неудобно спросить — как тебя матушка зовет, ведь у каждого есть имя?
— Матушка зовет меня Лаки, я ведь ветер удачи, — и он опять засмеялся.
— Ладно, пойдем к людям, поедим, что дадут. Хоть ты и взяла с собой, а горячая пища для человека важна, да и ночевать в санях ты не сможешь. А я сыт радостью, что от тебя исходит, что нравится тебе мир видеть. Хорошо мне с тобой.
Мы опустились возле небольшой рыбачьей деревушки. Кони наши потеряли свой волшебный вид и стали походить на обычных. Лаки протянул мне руку, помогая выйти из саней. Приятно, когда за тобой ухаживают и заботятся.
Я устала от впечатлений и в то же время жаждала их больше. Но надо было поесть и лечь спать, чтобы завтрашний день был наполнен до отказа. Этот день выдался удивительный — снежная степь, полёт, рука Ветра, заботливо поддерживающая меня в санях, его участие, восхищенный взгляд — всё это вместе рождало сумятицу в мыслях. Казалось, они сами несутся на конях по ухабам, уносятся в небо прямо к солнцу. Страшно упасть, опалив крылья, страшно поверить в то, что происходит, и в то же время не можешь от этого отказаться. Я поняла, что не смогу больше жить без путешествий с Ветром, что вот оно, мое истинное, моя суть: дорога и снег, море и горы, кибитки, странные люди со странными привычками, неизвестные края, маленькие и большие поселки, города, реки и озёра, деревья и цветы, поля и луга, табуны коней, стаи птиц, диковинные рыбы — весь этот огромный мир с его тайнами и неожиданностями, трудностями и опасностями. Только в нём я живу — не сплю или нахожусь в полудрёме, не провожу день до вечера, а дышу, летаю, вижу — просто живу. Это я, это моё, я дочь леса и дороги, и я не хочу это терять.
— Спасибо, Лаки. Ты подарил мне мир. Ты подарил мне понимание его необъятности, пусть мы летим всего один день. А главное, что это мое, то, без чего я не смогу быть собой, — я дотронулась до его руки. — Ты лучший. Лучший из Ветров. Я буду отдыхать, слишком много впечатлений за один день.
И я пошла к небольшой лежанке в углу кибитки.
Конечно, сразу я не заснула. В моей душе горел огонь. Пока огонь благодарности к Ветру. Смогу ли я когда-нибудь ответить тем, что ждал от меня Лаки, я не знала. Мой жизненный опыт был так мал — что я знала об отношениях между людьми? Я — девочка без прошлого, в четырнадцать лет обнаружившая себя в заколдованном лесу. Зачем, кому это было надо и надо ли сейчас? Я много знала и умела, но все знания в основном касались того, как выжить в лесу. Знала зверей и птиц, умела охотиться, ездить на коне, умела спрятаться и переждать дождь, развести костер, знала, какие ягоды или грибы съесть, чтобы не отравиться, я чувствовала кожей и понимала каждый шорох в лесу, как будто меня воспитывал сам отец-лес, как будто я была его дочкой. Я иногда так и говорила, что мой отец лес, а теперь поняла окончательно, что мать моя — дорога, но мне ещё надо научиться её путям. Я просто маленькая девочка, мне только шестнадцать, я чувствую себя в лесу как дома, но я почти не знаю мир людей.
Мои подруги — Русалочка и Мавка, такие разные в отношении к мужчинам, к жизни, к своему предназначению, сходятся в одном: для них жизнь в радости сегодняшнего дня, они счастливы малым — песней, солнцем, дождем, приходом весны и лета. А я — куда меня несёт, что гонит вперед, снедает сильнее, чем голод, заставляет просыпаться по ночам и думать: земля такая большая, и столько звёзд на небе, а я, маленькая тень в этом огромном мире, почему я в нём? Кому я нужна, и нужно ли быть кому-нибудь нужным? Может, лучше быть ничьей, как Мавка? Или жить минутной страстью, забирая чужую жизнь, унося частичку чужого тепла и холодное тело, как Русалочка? Нужен ли мне свой очаг или счастье от смены мест, бег по пространству мира заменит его? Все люди вокруг такие разные со своими судьбами, плохими или хорошими. А я? Счастлив ли Ветер? Зачем он пришёл ко мне? Его ветреной сущности захотелось почувствовать что-то другое, непривычное? Искал ли он любви? И что такое любовь для Ветра? А для меня? Все так мечтают о ней, а я в основном видела только похоть у Марьи Искусницы и страсть у Русалочки. Страсть, которая губит, не жалеет, страсть, которая сломала жизнь Фрости и Богуслава, погубила брата Милки. Как отличить любовь от страсти? Я чувствовала себя такой маленькой в этом мире, который за один день стал просто необъятным.
