Ева-Лотта, возмущённо вскочила.
— И совсем они мне не приснились, ты сама дура! Я нашла комнату, где их полно, но тебе не скажу.
— Ну, что ты мне сказки рассказываешь? Откуда здесь может взяться много книг? Напридумывала всякой ерунды…
От столь несправедливого обвинения, на глаза девочки навернулись слёзы. Она спрыгнула со стола и пошла к двери.
— Не хочу больше с тобой разговаривать, дура!
— Да, пожалуйста, уходи, очень надо. С самого начала знала, что ты вруша.
— Я не вруша!
— Вруша!
— Не вруша!
— Докажи. Давай вместе сходим, и ты покажешь мне эти книги.
— Вот ещё, какая хитренькая!
— Не хочешь, потому, что там ничего нет. Ты просто боишься признаться.
Девочка стиснула кулачки. Если бы можно было испепелять взглядом, от меня давно бы осталась горка пыли.
— Ладно, — медленно сказала она. — Пошли. Только быстро.
Меня не стоило просить дважды. Я быстро оделась, и мы выскользнули на улицу. Ева-Лотта шла уверенно, без проблем ориентируясь почти в полной темноте. Мы миновали несколько сараев, конюшню и, наконец, подошли к тому месту, где в гранитной стене оказалось прорублено несколько огромных окон. Раньше их закрывали массивные деревянные рамы с прозрачными стёклами. Сейчас стёкла были частично сняты, частично разбиты, а большинство рам, обрушившись, гнили на земле. Хрустя подошвами по осколкам, мы вошли, словно в дверь в один из проёмов и оказались в большом помещении, заваленном обломками мебели. Стало совсем темно, я попросила Еву-Лотту остановиться и произнесла заклинание. Секунду спустя, над нами повис небольшой шарик яркого, белого света. Воздушный элементаль, является превосходной заменой факелу или электрическому фонарику.
— Как здорово! — радостно воскликнула девочка и захлопала в ладоши. Я огляделась по сторонам. Помещение, в котором мы оказались, больше всего напоминало аудиторию учебного заведения: ряды перепачканных чернилами столов из потемневшего от времени дерева и высокие деревянные скамьи. Такой интерьер вполне естественен для университета или школы, но зачем всё это в монастыре? А для чего нужны огромные окна, уместные в более тёплом климате, и большие бронзовые масляные светильники по углам? Ну, конечно же, скрипторий, как я сразу не догадалась! Здесь, монахи занимались перепиской книг — делом весьма занудным, но очень прибыльным, если учесть, сколько стоит одна книга в мире не знающим типографского станка. Однажды мне довелось листать Кодекс Баллатара: сборник богословских статей восьми апостолов церкви Убитого бога, являющийся настоящим произведением искусства. Почти пять сотен страниц великолепного пергамента, восхитительные миниатюры, тщательно выписанные буквицы, золотые накладки на переплёте… Шедевр, что и говорить. Книга была куплена за шестьдесят цехинов, и хозяин радовался, что она досталась ему так дёшево. Для справки, могу сказать, что за эти деньги можно приобрести двухэтажный каменный дом с конюшней и небольшим садиком в чистом районе Столицы. Конечно, обычные книги стоили значительно дешевле, но всё равно, являлись в первую очередь, предметом роскоши, что давало монастырям возможность неплохо заработать.
— Пошли, чего встала, тут нет ничего интересного, — недовольно сказала Ева-Лотта и потянула меня за руку в дальний угол комнаты. Я покорно пошла следом. Там оказалась сорванная с петель, тяжёлая дверь и узкий короткий коридор, заваленный до потолка битым камнем.
— Тут тупик….
— Ага, но я прокопала проход. Три дня возилась. Полезли.
Моя маленькая спутница, ящеркой скользнула наверх и скрылась из виду. Я пожала плечами и последовала за ней. Вопреки подозрениям, проход оказался достаточно широким, девочка постаралась на славу. Он располагался под самым потолком и был почти не виден с земли, скрытый причудливой игрой теней.
После того, как, препятствие было успешно преодолено, мы двинулись дальше.
— Интересно, откуда образовался завал? — задумчиво спросила я, водружая светлячка-элементаля над головой.
— Наверное, когда земля сильно тряслась, — пояснила девочка. — Это было давно, мы только сюда переехали. Ох, и страшно же было, все на улицу повыскакивали, а кругом камни падают. Тогда несколько комнат засыпало, вместе с людями. Их так и не откопали.
— Жуть, — я повела плечами. Только землетрясения недоставало, для полного счастья.
Коридор кончился, и мы вошли в небольшую, сводчатую комнату, в центре которой находился стол, заваленный книгами. Несколько шкафов стояли у стен или лежали на боку, по всей вероятности, опрокинутые подземными толчками.
— Вот видишь, — с торжеством в голосе, провозгласила Ева-Лотта. — Я говорила правду, смотри сколько книжек!
Я, не ответив, присела на корточки, подняла несколько упавших на пол фолиантов и осторожно переложила на полки. Потом подошла к столу, открыла первую попавшуюся книгу и, прочитав первые строчки, не смогла удержаться от смеха. То оказалось "Житие, деяния и речения, святых Клапауция и Трурля, в назидание потомкам записанное преподобным Лемусом" — анонимный еретический трактат, созданный неизвестным сатириком около двадцати лет назад. В нём, автор-насмешник утверждал, что разумными в нашей Вселенной являются лишь странные железные машины, а люди или "бледнотики", есть "грязь, слизь и кал" — типичное недоразумение природы. Мне довелось познакомиться с этой книгой в замке маркграфа Джардинса. Странно, что богомерзкий труд присутствовал в монастырской библиотеке. Похоже, святые отцы были не прочь на досуге развлечься чтением запрещенной литературы. Как это на них похоже.
— А что за дверью? — спросила я, указывая на проход в противоположной стене. — Ты там была?
— Конечно, — важно отозвалась Ева-Лотта. Она оторвалась от разглядывания ярких миниатюр в толстенном фолианте и повернулась ко мне. — Там дядька мёртвый сидит, и всяких странных штук полно.
— Пойдем, посмотрим?
— Идём. — Девочка спрыгнула со стула, и решительно пошла вперёд. Я двинулась следом, пытаясь подавить беспокойство.
Помещение, в котором мы очутились, было гораздо больше библиотеки. Оно оказалось сильно захламлено — многочисленные столы, заставленные бутылями всех размеров и форм, штабеля алхимической посуды и самых разнообразных приборов, занимали почти всё свободное пространство. Немного места, имелось только в правом дальнем углу, где стоял письменный стол и резное кресло с высокой спинкой. В кресле сидел человек, вернее всё то, что от него осталось.
— Вот, — сказала Ева-Лотта. — Правда, страшный дядька?
Я подошла к креслу. Судя по всему, "страшным дядькой", был отец Лазарус — настоятель монастыря, маг-элементалист, хозяин этой захламлённой лаборатории. Он сидел, откинувшись к спинке, высушенный и сморщенный, словно старое яблоко. Правая рука лежала на подлокотнике, в пальцах левой, безвольно опущенной вдоль тела было зажато гусиное перо с обкусанным кончиком. Тело оказалось изрядно погрызено крысами или иными паразитами и представляло собой весьма отталкивающее и жалкое зрелище. Но запах разложения отсутствовал совсем, словно перед нами сидел не мертвец, а восковая кукла.
