— Ты и к Дойлу испытываешь особую неприязнь? — Спросила я.
— Когда ты оказалась у меня, Мери, с тобой был Гален и Баринтус. Против них я не имею ничего, но я и помыслить не могла, что ты обратишься к Мраку. Ты боялась его, когда была ребенком.
— Я помню, — подтвердила я.
— Ты не понимаешь, малышка, если бы королева хотела убить твоего отца, кого бы она послала, чтобы это исполнить?
Ох.
— Дойл не убивал моего отца.
— Откуда ты знаешь, Мери? Он тебе сказал, что не делал этого?
— Дойл не стал бы действовать без непосредственного приказания королевы, а Андаис не настолько хорошая актриса. Она не приказывала ему убить моего отца, своего брата. Я видела ее ярость из-за его смерти. Она была настоящей.
— Она не любила Эссуса.
— Возможно, она любит только своего сына, но ее брат кое-что для неё значил, и она была огорчена тем, что он пал от чьей-то руки. Возможно, она просто злилась, что это было сделано не по её приказу. Я не знаю, но я уверена, что Андаис не приказывала Дойлу убивать его, а Дойл, в свою очередь, не стал бы делать этого без приказа.
— Но он сделал бы это, если б ему приказали. Ты знаешь это, — заключила Бабуля.
— Конечно, — подтвердила я, и мой голос был спокоен, в то время как в её голосе сквозило напряжение.
— Он убил бы твоего отца, если бы ему приказала королева. Он убил бы даже тебя.
— Он был Мраком Королевы. Я знаю это, Бабуля.
— Как же ты тогда можешь спать с ним? Зная, чья кровь может быть на его руках.
Я попыталась обдумать, как ей всё объяснить так, чтобы она поняла. Ее реакция застигла меня врасплох. Мне это не понравилось не только потому, что внучкам не нравится, когда бабушки ненавидят их будущего мужа. Мне это не понравилось потому, что ей удавалось скрывать от меня такую огромную неприязнь на протяжении долгих лет. Это заставило меня задаться вопросом, что еще я упустила из виду, что ещё она скрывала.
— Я могла бы сказать просто, что я его люблю, Бабуля, но взгляд на твоем лице говорит мне, что ты этого не поймешь. Он теперь мой Мрак. Он теперь убивает по моему приказу. Он — один из самых лучших воинов, что когда-либо были при обоих Дворах, и теперь он мой. Он — моя надёжная правая рука, мой палач, мой генерал. Ни в одном Дворе я не найду другого короля, который сделал бы меня сильнее, чем Дойл.
Эмоции сменялись на ее лице настолько быстро, что я не могла за ними уследить. Наконец, она заговорила:
— Ты взяла его в свою постель, потому что это было выгодно политически?
— Я взяла его в свою постель, потому что Королева Воздуха и Тьмы приказала мне
это сделать. Я никогда и не мечтала, что смогу отобрать у нее ее Мрака.
— Откуда ты знаешь, не служит ли он все еще ей?
— Бабуля, — позвал Гален, — вы хорошо себя чувствуете?
— Как никогда прекрасно. Я только хочу, чтобы Мери увидела правду.
— И какова же эта правда? — Спросил Гален и голос его был настойчивым. Я посмотрела на его лицо, но его глаза были обращены к Бабуле. Это заставило меня тоже вглядеться в нее. Ее глаза были немного расширенны, губы приоткрыты, пульс учащен. Был ли это просто гнев или тут было что-то еще?
— Им нельзя доверять, никому из них.
— Кому, Бабуля? — Переспросил Гален. — Кому нельзя верить?
— Людям королевы, деточка. — Это она адресовала мне. — Ты росла с осознанием этого. Она должна узнать правду. — Последние слова она прошептала, теряя акцент. Она была расстроена, так что акцент просто не мог исчезнуть — только не сам по себе.
— Ты видел кого-нибудь из того или другого Двора, когда был в ее доме? — Спросил Дойл.
Гален задумался перед тем, как ответить.
— Нет, я не видел никого, — он утрированно подчеркнул слово «видел».
— Что с ней не так? — Спросила я тихо.
— Со мной всё в порядке, деточка, — сказала Бабуля, но её глаза были немного дикими, как будто чары, а это они и были, становились сильнее.
— Бабуля, мы с тобой когда-то были друзьями, — попытался воззвать к ней Рис, придвигаясь так, чтобы Дойл мог исчезнуть из её поля зрения.
Она смерила его недовольным взглядом, словно с трудом вспоминая, кто он.
— Да, ты никогда не причинял вреда ни мне, ни моим людям. Ты держался особняком в былые дни, придерживаясь стороны золота и видений. Когда-то ты был нашим союзником, белый рыцарь, — она схватила его за руку, — Как можешь ты теперь быть заодно с ними?
Акцент исчез окончательно, голос был совсем не похож на её.
— Да что это с ней? — испугалась я.
Я потянулась к ней, а она — ко мне, но Рис и Гален встали у нас на пути, в спешке чуть не опрокинув друг друга.
— Что это? — Спросила я, и на этот раз мой голос звучал громче. Я услышала, как взвились показатели мониторов. Если я не успокоюсь, у нас тут будет куча врачей и медсестер. Нам тут не нужны были люди посреди того, что смахивало на магическое нападение. Я пыталась успокоиться, пока моя бабушка старалась прорваться мимо Риса и Галена. Она пыталась убедить их, как и меня, что мы оказались на стороне зла.
— В ее волосах что-то есть, нить или волосок. Оно сияет, — голос Дойла прорвался сквозь общий гул голосов.
— Я тоже вижу, — бросил Рис.
— А я не вижу, — возмутился Гален.
Мне не было видно из-за них двоих. Я только видела проблески коричневых длинных рук Бабули, пытавшихся дотянуться до меня сквозь мужчин почти яростно.
Дверь открылась, и доктор Мейсон в сопровождении двух медсестер вошла в палату.
— Что, черт возьми, тут происходит? — Спросила она. И на этот раз ее голос прозвучал действительно зло.
Полагаю, что винить ее я не могла, но и объясниться с ней способа не было. Сказывалась ли беременность на моем мыслительном процессе или же я все еще была в шоке?
— Все вон. На сей раз я не шучу! — Доктор Мейсон была вынуждена орать, чтобы перекричать усиливающийся пронзительный голос Бабули.
Тут стеклянный стакан с водой с прикроватного столика медленно поднялся в воздух. Он завис на высоте восьми дюймов над столешницей (около 20 см. — прим. переводчика). Гибкая соломинка в нём чуть наклонилась от резкого движения, но сам стакан висел неподвижно. Бабуля была действительно хороша в телекинезе, как и все брауни. Она подавала чай в фарфоровом сервизе тем же способом, когда я была совсем маленькой.
Лампа на тумбе рядом со стаканом тоже начала подниматься. Кувшин взмыл вверх. Лампа поднялась, насколько позволял шнур, и начала покачиваться в воздухе, подобно лодке, пришвартованной к причалу. Это все еще было очень спокойным, так почему же мой пульс бился в глотке, сбивая дыхание? Потому что брауни не теряют контроль над своей силой. Никогда. Но богарты могут. Что такое богарт? Брауни, который потерял контроль. Что я хочу этим сказать? Дарт Вейдер все еще был джедаем, ведь так? Христиане до сих пор считают Люцифера падшим ангелом, хотя большинство людей забывают о том, что он ангел.
