Мастер Йувейн, редко когда шутивший, бросил на Мэрэма веселый взгляд со своей усталой лошади.
– Я и не знал, что в Меше водятся пророки. Может, нам стоило и его взять с собой в путешествие.
Это предложение заставило Мэрэма заворчать. Он повернулся ко мне и проговорил:
– Лорд Харша слишком стар, чтобы идти на войну, не так ли? Вот уж кого не хотел бы я встретить на поле битвы.
– Мы рискуем встретить там только мертвецов, если не поторопимся.
Тем вечером мы ужинали, не покидая седел: холодная трапеза, состоявшая из сыра, сушеных вишен и боевых бисквитов, чуть не поломавших нам зубы. Путь наш в холодной ночи был долог. Множество звезд и яркий полумесяц сияли на темном небе и давали достаточно света, чтобы мы могли следовать по смутно белевшей дороге, напоминавшей ленту тусклого серебра, тянущуюся к восточным горам. Самым безопасным было придерживаться Крепостной дороги и не сворачивать с нее до самой крепости у начала Нижнего Раашваша. Там дорога от Майра, по которой прошла армия моего отца, следовала семь миль вдоль реки, а потом сворачивала к северо-востоку в сторону Верхнего Раашваша. Но для нас, пришедших с запада, не этот путь был самым коротким. Я знал о другой дороге, которая вела прямиком от Крепостной дороги к Верхнему Раашвашу.
– Ты хочешь, чтобы мы снежной ночью пересекли горы? – недоверчиво спросил Мэрэм, когда я сообщил ему свой план. – Это не остроумно.
– Мудро ли это? – осведомился мастер Йувейн, когда мы остановились ненадолго, чтобы дать отдохнуть лошадям. – Твой короткий путь сэкономит нам лишь несколько миль.
Я поднял взгляд к звездам, туда, где стремительно летело по небу созвездие Лебедя.
– Это может сэкономить нам лишний час – и послужить разницей между жизнью и смертью.
– Очень хорошо, – сказал он, собирая силы для последнего рывка.
– С моей стороны тоже не очень остроумно было ехать с вами, – проворчал Мэрэм.
– Давай. – Я ободряюще улыбнулся. – Мы решались на вещи и похуже.
Тропа, отходившая от Крепостного тракта, когда мы наконец ее отыскали, оказалась и вполовину не такой ужасной, как боялся Мэрэм. Конечно, она была немощеной и достаточно крутой и петляла вверх и вниз по склону небольшой горы. Но камни под копыта лошадям почти не попадали, тропа оказалась довольно чистой. Она нырнула в рощу вечнозеленых деревьев, припорошенных белым и мерцавших в лунном свете, потом миновала заросли дубов и вязов с почти опавшей листвой. К тому времени, как небо над нами начало светлеть, тихие леса, сквозь которые мы проезжали, покрывала всего пара дюймов снега.
Я полагал, что стечение обоих рукавов Раашваша лежит от нас в пяти или четырех милях. Мы быстро ехали по земле, постепенно понижавшейся к северо-востоку, в направлении нашего путешествия. По мере спуска в долину деревья вокруг демонстрировали более богатые листвой кроны. Восходящее солнце только начало растапливать снег. Леса вокруг звенели капелью, напоминавшей дождь. Откуда-то спереди раздавался глубокий, гораздо более тревожный звук: гудение боевых барабанов, сотрясавшее воздух и призывающее воинов на битву.
Наконец мы взобрались на маленький холм и в просвете между деревьями увидели армии Ишки и Меша, выстроившиеся внизу. Ясное утреннее солнце бросало яркие лучи на ряды щитов, копий и полированных стальных шлемов. Верхний Раашваш лежал слева, ряды ишканов – примерно двенадцать тысяч человек – растянулись в пятистах ярдах к югу. Они стояли вдоль берега реки, от основания нашего холма к Нижнему Раашвашу, соединявшемуся с Верхним в миле к востоку. Там король Хэдэру расположил левый фланг, где на фоне ярких вод сплошь стояли пешие воины. Кавалерию он собрал вокруг себя, на правом фланге у подножия холма. Я чувствовал, что Сальмелу, лорд Ишшур и лорд Нэдру здесь, сидят на своих фыркающих и роющих землю конях, ожидая приказа к атаке, и вдобавок насчитал почти семь тысяч рыцарей, неотрывно смотревших на знамя с белым медведем, реявшее над королем Хэдэру.
Лицом к лицу с ними на покрытой снегом земле выстроились ряды десятитысячной армии рыцарей и воинов Меша. В миле от нас у Нижнею Раашваша по правую руку от пеших воинов стояли двести мешских рыцарей. Я знал, что ими должен предводительствовать Азару и, может быть, Кэршар, а также еще один или двое моих братьев. Хотя мой отец всегда умело пользовался особенностями местности, он не считал, что реки, холмы и тому подобные вещи могут защитить фланги. Это, как он всегда говорил, дает людям ложное чувство безопасности и ослабляет их волю к сражению. А воля к сражению моего отца, я знал, была весьма велика. Он пытался изо всех сил избежать этого, но теперь, оказавшись в итоге на поле битвы против ишканов, не пожалел бы ни одного рыцаря или воина, осмелившегося скрестить с ним мечи.
Король Шэвэшер восседал на огромном ореховой масти жеребце у подножия нашего холма, по правую руку от нас, окруженный ещё пятью сотнями конных рыцарей. Я не мог с такого расстояния разглядеть его лицо, но прекрасно видел плещущее знамя с лебедем и звездами и белый лебяжий плюмаж, украшавший его шлем. Я разглядел гербы лорда Томавара, Тану и Эвиана рядом с ним, и, конечно же, синюю розу на золотом поле, герб его сенешаля, Лансара Раашару. К большому огорчению Мэрэма, лорд Харша занимал свое место слева от отца. Похоже, в итоге он оказался не так уж и стар для войны.
Мэрэм, мастер Йувейн и я лишь несколько мгновений наблюдали это прекрасное и ужасное зрелище перед тем, как там и здесь в мешских рядах трубы протрубили сигнал к атаке. Теперь и барабанщики, стоявшие впереди войска, забарабанили быстрее, словно гром загремел, а десять тысяч человек двинулись вперед. Их длинные черные волосы, перехваченные яркими боевыми шнурами – трофеями прошлых сражений, ниспадали из-под шлемов и развевались на ветру. На коленях воины носили серебряные колокольчики, отзванивавшие тщательно выверенный ритм шагов. Их высокий звон, говорят, лишал боевого духа целые армии и обращал их в бегство до того, как будет выпущена первая стрела или ударит о щит первое копье. Однако врагами сегодня были ишканы, и они сами носили в битвах серебряные колокольцы, как и все валари. И каждый человек на этом поле, ишкан или мешец, воин или король, был одет в чудесный валарийский доспех: черной кожи, с алмазами на груди и спине, покрывающими шею и сияющими на предплечьях, бедрах и даже на сапогах.
Сияние столь многих тысяч воинов, искрящихся, покрытых тысячами алмазов, слепило глаза. Кто когда-либо видел такое количество драгоценных камней, собранных в одном месте? Все богатство Утренних гор сейчас простерлось под нами на заснеженном поле – и не только драгоценные камни. Ибо истинным сокровищем этой земли были мужчины – и женщины, что станут скорбеть по ним. Воины, такие как Азару, чистые сердцем и благородные душой, рожденные на плодороднейшей и прекраснейшей почве моей родины, – вот истинные алмазы. И я понял, что они не должны пропасть даром.
