— Привал, или подальше отбежим? — спросил Апостол.
— Хочу спать, есть, пить, женщину и оркестр мальчиков-флейтистов, — заявил собака. — Но, давайте, еще немного отойдем. Эти монстры крови уже попробовали. Боюсь, стемнеет и вся рать сползется нас дожевывать. По телегам, господа! Дамы, подвиньтесь.
Разгружались в полной темноте. Все так устали, что было не до разговоров. Моча, поели и молча повалились спать.
— Обратную дорогу найдешь? — спросил Собака у Апостола, кода девочки уже сопели, а Санька только еще проваливался в свинцовую дрему.
— Нет там никакой дороги, — отозвался конь. — Термиты свои дома у меня под носом разбирали. Думаю, за нами они их восстанавливали. Загородился Зеленый от соседушки. Со стороны Пелинора — тонюсенькая пленочка, тут — серьезная фортификация.
— Может, нам лучше сразу к границе поворачивать? Выскочим на внутренний рубеж, а там — как карта ляжет.
— Эдди, я так устал, не поверишь, слушаю тебя, а уже сон вижу. Давай завтра решать.
— Давай.
Санька заворочался, наткнулся на твердое, услышал в ответ тихий ох и окончательно проснулся. Сквозь полог шатра просвечивала серая муть. Рядом спала Цыпа. У Сольки припухли веки. Эд с головой завернулся в плащ. Шак раскинулся на том краю.
Первая мысль была: он — дома. Твердо, колко, сыро и прохладно. Тревожно, странно и… хорошо. Проснутся, начнет занудно гундеть Шак, задирать собака, охать Цыпа и дуться на весь свет Фасолька. А он, Саня, тихонечко выберется из шатра и разведет костерок — девочкам будет не так холодно спросонья. Водички натаскать, прибраться… Работник нужен? Вот он — я. Арлекина представлять? Не велика затея. Котом числиться? Справимся!
И полез, стараясь не задеть чувствительной Цыпы. Выбрался из-под попоны, расшнуровал вход, вылез, распрямился во весь рост и… замер.
Опушку в три кольца окружали люди, одетые в серые накидки. Над полем тянулись космы тумана, от чего молчаливая стража казалась кольцом волнистых призраков. Живыми остались только, переступавшие с ноги на ногу, лошади. Оцепление расположилось далеко, животные даже не заволновались.
Саня плавно проделал все движения в обратном порядке: присел, задом вполз в шатер и осторожно потянул Апостола за ногу.
— Солдаты? — тихо спросил Шак.
— Сколько их? — шепетнул Собака.
— Много, — так же шепотом отрапортовал Саня. — Окружение в несколько рядов, стоят далеко. Серые, как марь.
— Не солдаты, — констатировал Апостол.
— Нам от этого не легче. — Собака начал выпутываться из плаща. Шак оказался одетым и даже вооруженным. Разумеется, их выпирали из Пелиноровой крепости в срочном порядке, но предусмотрительный конь загодя припас меч и пару метательных ножей. У Сани в головах тоже лежали ножны с клинком. Собака ощупал край плаща, проверяя струну.
Завозились девочки. Эд наклонился над самым ухом Сольки и тихо зашептал. Та пару раз моргнула сонными глазами, потом закивала. Пока она просвещала Цыпу, трое мужчин приготовились к выходу.
— Я иду первым, за мной — Эд. Санька, погоди. Сориентируешься по ситуации. За девочками смотри.
Солька начала перебирать в волосах мелкие яркие бутончики. Как ни печально, они годились только, чтобы отвлечь внимание, или как зыбкая, временная преграда. Народу за бортом, как семечек в подсолнухе. Случись заваруха — стопчут не умением, а числом.
Шак, за ним Эд выбрались из шатра и встали плечо в плечо. Санька на четвереньках подглядывал в щель. Оба стояли, расставив ноги. Обзор — хоть куда.
От серой шеренги отделилась фигура в долгой мутной одежде и, не торопясь, двинулась в сторону арлекинов. Ряды сомкнулись. Саня прикинул: раз выслали парламентеров, дуром не полезут. Фасолька сидела набрав полные пригоршни волос. Только пискни, рванет.
— Не спеши, — прошептал кот. — Там переговоры намечаются.
Цыпа закрыла глаза и начала раскачиваться. Губы шевелились.
— Слышишь, что-нибудь? — спросил Саня.
— Нет. Погоди… не понимаю… они… ими кто-то управляет.
— Что значит, управляет? — чуть не в голос взмолился Санька.
— Я сама не понимаю.
Парламентер подошел, и ко всеобщему дикому изумлению, вдруг пал на одно колено:
— Мой повелитель, Хозяин Границы, просит вас, быть его гостями.
Истекающий, из-под надвинутого на лицо куколя, голос производил впечатление неживого. Санька без всякой уже опаски высунул голову. Шаку и Эду не видно, а он разглядел сизый чисто бритый подбородок и шевелящиеся губы. Парламентер отговорил и замер, как кукла. Друзья не торопились отвечать. Тогда Саня вылез, раздвинул их плечами и напрямую обратился к посыльному:
— Тебя как звать?
В ответ — тишина.
— Эй, служивый, — окликнул в свою очередь Эд, — назовись.
— Мой повелитель, Хозяин границы, просит вас, быть его гостями.
— Встать! — рявкнул Шак. — Отправляйся в строй. Движение по моей команде. Выполнять!!!
Парламентер резко вскочил, развернулся и, печатая шаг, пошел на свое место.
— Ты что-нибудь понимаешь? — повернулся собака к Сане.
— Апостола спроси.
— Шак?
— Зомби.
— Вашу мамашу!
— Во-во. Ладно, на данный момент важно, что они слушаются наших приказов.
— А не слабо, развернуть эту армию против внутренней границы и на их спинах въехать в герцогский домен? — выдвинул фривольное, но очень заманчивое предположение Саня.
— Слабо, — откликнулся Дайрен. — Скорее всего, у них четко обозначенный маршрут. Зомби, тебе не обычные солдаты — под чужой волей живут до первого замечания, думать не могут, интеллект отсутствует полностью. Феномен известен. Баловались в истории Алларии некоторые борзые людишки такими экспериментами. Однако поражает масштаб. Как тебе, Шак-бар, это воинство?
— Думаю, командир где-то в шеренге. Наблюдает. А еще думаю, шаг в сторону нам просто не дадут сделать. Только намылимся, замкнут кольцо. Так что, двигаемся в добровольно-принудительном строю.
— Никуда я голодный не пойду, — воспротивился Саня. — Команды нас ловить и душить, не было? Не было. Значит, побудка по плану. Сейчас костерок разведем, девочек чаем напоим, а командир этих снулых, пусть слюну глотает. Педрило! Солечка, Цыпка! Выходи на утренний променад. Кустики рядом. Далеко не отбегайте. А я за водичкой пошел. Иш, придумали, нас голодными в гости гнать.
Саню трясло. Он бы и сам уже рад замолчать, а не получалось. Человек двести, подчиненные чужой воле нагнали на него не страх, а жуткий гнев.
Никто не имел права творить такое насилие! Даже во благо, — насчет чего имелись большие сомнения, — а уж во зло — и подавно. За серой шеренгой мерещилась страшная в своей простоте и одновременно, изощренная подлость.
Шак осторожно положил ему руку на плечо, с другой стороны подпер своим плечом Эд. И Саня расслабился, сообразив, что открытым бунтом только поломает игру. Кто превратил людей в послушные, безмозглые куклы, предстояло еще только узнать.
Темнота навалилась на город внезапно. Так бывает на юге. Свет и мягкое вечернее тепло вдруг, без перехода обращаются душной ночью. Баркасы жалуются друг другу, скрипя пересохшими досками, трещит назойливая цикада, орет дурным голосом павлин…
Игорь отвлекся. Здешняя темнота происходила из-за городской скученности. Солнце уже давно покинуло узкие улочки, но если в поле пока мягко и сумеречно мерцал воздух, в городе почернело. Другого слова не скажешь. Спустилась на мир чернота. И в черноте той потерялись двое бывших рабов, один из которых вообще был тут чужаком. Хоть и прожил жизнь.
Игорь опять отвлекся. Надо было под ноги смотреть, а не мозгом думать. Тем более, мозг сильно заволокло.
Горбашка и Барнак с утра объявили отстой: погостим в городе сутки… или двое, ну, может, трое.
С чем связана задержка, от него так и не добились. Не питавший ни малейшего уважения к спутникам, Горбашка послал Игоря с его вопросами подальше, соскочил с телеги, в которой правил, свесивши ноги на сторону, и похромал в сторону городской ратуши. Минуты не прошло, как его кособокая фигура затерялась в жидкой толпе. Барнак остался при телеге. За дорогу от него наслушались баек о былых похождениях, которые перемежались бесконечной похвальбой. Правды у такого, что у змеи ног, но Игорь решил попытаться:
— Для чего нужна остановка? Слышишь?
— Слышу.
— Отвечай.
— А кто ты такой, чтобы мне приказывать? Отвечай ему! Срань дворцовая.
Тут Барнак был кругом не прав. Что сразу и уразумел. Игорь сдернул его на землю, прокатив ребрами о бортик телеги, нагнул и выкрутил руку. Не иначе, от неожиданности Барнак не проявил никакого сопротивления, а заорал только, когда рука была уже завернута за ухо.
— Отпусти!!!
— Кто тут у нас срань?
