Теперь дедушка с утра до вечера пребывал на своем посту, объяснив родичам, что бдит. На самом же деле — ожидая, когда лохматый увалень догадается еще раз угостить старожила.
Старика потихоньку разбирала досада. О нем как будто забыли. Шумные гости переделали уже все свои дела, и расселись у огня.
Чего термит не одобрял категорически, так это — костров. Куда только Зеленый царь смотрит? Сам же талдычил: берегите лес от пожара, берегите лес от пожара. Иш, развели тут! Уселись кружком и разговоры разговаривают. И никто не догадается, что за елкой заслуженный ветеран с голоду пухнет.
С поляны ползли приятные волны жара. Костры… если, конечно, с полной осторожностью…
Подобраться бы поближе. Но приказ царя для старика был законом. Седой термит сидел на своей вершине и уже вовсю завидовал… пока на спине ни зашевелились старые, отмершие чешуйки панциря.
Это вам не молодой хитин — ткни, зазвенит. А уж блеску! Глупая молодежь похваляется нарядом друг перед дружкой, глядя на старичка — главу семейства — с превосходством. А того они не знают, и еще долго не узнают, что именно старые мертвые чешуйки позволяют ему чуять, то, что молодым и не снилось. Отслоившаяся прозрачная пластинка начинала трепетать даже при самом легком дуновении. Постороннему не слышно, зато внутри у хозяина поднимался шум.
Вот и сейчас он уловил шевеление и насторожился. Но как оказалось, раньше надо было опаситься. Опоздал, не спрятался, сиди теперь и трясись, что с тобой сделают.
У него за спиной стоял Зеленый царь. Термит свесил усы и виновато закосил в сторону владыки выпуклым фиолетовым глазом, дескать, нарушаю, что уж там.
— Подглядываешь? — тихо спросил повелитель. Термит кивнул. Царь вдруг вздохнул. Старик чуть не сверзился. Во-первых, от мощного потока царского дыхания. Во-вторых, от удивления. Или от удивления — во-первых? Чтобы их владыка печалился…
Все! Жди или потопа, или пожара, или камнепада с чистого неба. Ой, беда! Ой. Смертушка!
Термит попятился задом в норку.
— Куда полез? — спросил царь. — Сиди уже наблюдай. Видишь дриадку с колокольчиками в волосах? Как она тебе?
В пору было падать, чтобы расшибиться насмерть и уже не мучиться в догадках. Сколько тех дриадок термит перевидал на своем веку!? Тыщи… нет, пожалуй, меньше, но с десяток — точно. И что? А — ничего. Покувыркается с ними царь, цветочками разукрасит, набегаются они по зачарованному лесу, смотришь, пропал владыка. День нет, три… дриадка посидит одна, скажет сердитое слово, и — как не бывало. Потом царь на цыпочках вернется, посмотрит — нет подружки, траву распрямит, жаб и змей на место вернет, дождичек отпустит, дабы землю питал, и живет дальше припеваючи.
И никогда. Никогда! Чтобы у старого термита спросить: нравится или не нравится ему очередная пассия. Ой, дела!
Мысли вертелись в крохотной головке старика с молниеносной быстротой, так что с ответом не задержал:
— Особенная.
— Угу, — непонятно согласился царь. — Ладно, сиди, посматривай. Если гости засобираются уезжать, свисни.
— Свисну, — заверил владыку, обличенный высочайшим доверием, старик.
* * *
Шак задумался над миской с водой. Нес, опустил глаза, да так и остановился.
— Ты с головастиками переглядываешься? — поддел собака. На что Апостол выплеснул воду, только случайно не попав Эду на штаны. Собственно, тот увернулся, а то сидеть бы ему в мокром.
— Что я такого сказал-то? — расхохотался Дайрен.
— Кота задирай, — посоветовал Шак, — если не боишься.
— В том-то и дело. Нет, Апостол, прошли те милые моему сердцу времена, когда можно было невозбранно гонять всяких котов. Состарились мы. Теперь коты нас гоняют.
Саня как раз проходил мимо.
— Тебя погоняешь. Старик, он! На таких стариках воду возят.
— Не путай, пожалуйста. Воду возили на тех стариках, — палец собаки ткнул в сторону Шака. Ответ случился в виде могучего замаха. Дайрен рыбкой метнулся под руку Апостола. Но конь хорошо изучил повадки собаки. Могучая десница немного изменила направление, и Эдди получил скользящего, безболезненного, но звонкого леща.
— Обижают! Девочки! Меня бьют! Спасайте!
Курица трепыхнулась на помощь, но быстро сообразила, что к чему. Солька смотрела, выпятив губу.
— Жаль, на тебя живой воды не попало, — заявила она Эду.
— А мне-то как жаль!
— Апостол у нас теперь как жеребенок трехлетка выглядит. Санька — так молодой. Тебя бы еще подновить, и все — открывай Солька детский приют.
— Что ж, раз мне помолодеть задарма не удалось, останусь у вас за папочку. Пороть буду за малейшую провинность. Почему вещи разбросаны?! — заорал он на всю поляну.
— Так, сборы у нас. Дорога дальняя. Стараемся. Шак, я тебя просила воды принести…
— Извини, девочка, нес, нес, задумался и уронил.
— Задумался, он! Засмотрелся, ехидно уточнил собака. — Солечка, представляешь: Шак на себя засмотрелся!
— Тебе одного леща мало, Эдди? — ласково улыбнулся другу Апостол.
— Не бей меня, Шак. Знаешь… думаю, это в тебе молодая кровь играет. Санька тоже мимо меня спокойно пройти не может, как поравняется, так и норовит когтем зацепить. А я — маленький и безвредный. От меня одна польза. Солька, хочешь, я тебе воды натаскаю?
— О, нет, лучше, я сама. Очень уж ты расшалился. Посиди, охолонь.
— Умничка, моя, ты же знаешь, что со мной такое только с перепугу бывает. Решение принято. Бьют барабаны, ревут трубы. Выступление назначено… на когда назначено?
— На завтра, Эдди. На завтра. — Шак улыбался, глядя на Дайрена.
С перепугу тот заливается, как же! Засиделись они — вот что. А когда стало понятно, что уже скоро, практически — вот-вот, Эдда повело по поляне юлой. Зацепил, все до чего дотянулся, перекувыркнулся через голову, взмыв с места свечой. Прямые белые волосы трепыхались крыльями.
Степенный Саня шел следом и подбирал, раскиданные Эдом манатки.
— Ходи, за всеми, — ворчал кот, — только начал собирать… о! я догадался: Шаку живая вода на физиономию попала, а Эдду на задницу. Шило у него там помолодело.
К вечеру телеги стояли почти полностью готовыми. Лошади не просто отдохнули — отъелись, и стали похожи на битюгов. Хорошенько погонять их в тесноте лесной полянки не получалось. Апостол ворчал, что скотинки запалятся на первом же перегоне, но любовно оглаживал блестящие бока.
Солька выгребла из мешка остатки сухого винограда. Всего набралась горсточка пыльных сморщенных ягод. Она уже собралась выкинуть их, когда подошел Саня, забрал и понес к термитнику. Дриада поводила его невидящим взглядом.
Собиралась она как никогда лядаще. Увяжет сверток, постоит с ним в руках и начинает развязывать. Уже полностью воспрянувшая, курица старалась вовремя перехватить у нее работу. Санька забеспокоился, но допытываться, постеснялся. Остальные вели себя как обычно. Но кот замечал тревожные взгляды арлекинов.
Костер горел ровно, как лампа. Ни ветерка, ни комаров. Медленно перебирал краешком листа развесистый банан. Солька слазила и отломила несколько созревших плодов. Супчик съели, выпили чаю и теперь чистили и лакомились от щедрот лесного царя.
Разговор плелся ни о том, ни о сем. Все переговорили еще вчера, когда окончательно решали, в какую сторону двигать.
На восток! Неизвестный сосед князя Пелинора — всяко лучше, нежели герцогские егеря. И не только. Веселый поход еще не завершился. Самое время чистюкам ловить арлекинов. Тут они с егерями договорятся: будьте — нате!
Решили и больше эту тему не трогали. Война план покажет. Эд в который раз зацепился за Шакову молодую физиономию. И в который раз чуть не получил по собственной. Но было видно, Апостола подначки собаки не злят, а, скорее, озадачивают. Сане казалось, что Шак и сам еще не знал, как относиться к перемене собственного облика.
— Солечка, — решился выяснить некоторые аспекты деликатный кот, — а что такое… живая вода?
— Ну, вода… живая. Ну, я не знаю… если брызнуть каплю на сухую ветку, она даст корни и может зацвести. Я сама первый раз…
— Субстанция, именуемая в народных массах живой водой, — собака нацепил на переносицу кривой, похожий на очки, сучок, и загнусавил не своим голосом, — является вымышленной. Продукт, так сказать, народного фольклора. Господин Дайрен, сколько можно хихикать? И так: фольклор… да. Дриады, правда, придерживаются иного мнения. У нас в университете длительное время проживала одна представительница этой замечательной расы. К сожалению, вашему покорному слуге так и не удалось выяснить у нее, откуда берут начало истоки верования в силу некоего эликсира, или субстрата, который якобы может не только восстанавливать деятельность растительной клетки, но и животной. Более того, дриада утверждала, что с помощью данного катализатора возможно добиться мгновенных мутаций на уровне базисных цепочек.
