— Ах, так! Ну так получай своих куропаток! — Уоршел выхватил из рук одного из вооружённых слуг топор и одним ударом рассёк беднягу от уха до шеи. Окровавленный труп глухо ударился о мощёную площадку перед крыльцом.
— Теперь-то уж ты наелся «своей земли», выродок! — Вытерев топор об одежду убитого, Джеральд брезгливо бросил его и, пнув носком сапога тело Колина, приказал: — Уберите это, мой двор — не место для падали.
Он знал, что никто не донесёт об этом убийстве шерифу.
* * *
Уповая на милость Господа, баннерет Леменор приехал в Уорш, чтобы поговорить о Жанне с бароном. Честно говоря, он не был уверен, что этот разговор может окончиться чем-то стоящим — впрочем, чем чёрт не шутит!
Баннерет не был знаком с бароном Уоршелом, — Артур провёл юность вдали от Леменора, а после у него просто не было времени на визиты; барон же никогда не бывал в их баронстве — но много слышал о нём, как о человеке честном, смелом и гостеприимном (хлебосольство, наряду с налогами немало способствовало уменьшению содержимого сундуков Уоршелов). Исходя из всего вышеперечисленного, Леменор надеялся даже в случае отказа остаться в дружеских отношениях с Уоршелом и при случае снова заговорить о свадьбе.
Вопреки традиции, барон не вышел встречать гостя, подумав, что «этот умник не может приехать за чем-нибудь серьёзным». Он полагал, что в голове у привыкшего жить не по средствам юноши не может быть ни одной путной мысли. По дошедшим до него слухам, баннерет получил рыцарское звание, а, заодно, и своё скромное звание за какую-то безрассудную выходку, тем не менее, закончившуюся для него успешно. Впрочем, барон предполагал, что Леменор никаких подвигов не совершал, а просто умело воспользовался знакомством своего отца с графом Вулвергемптонским.
— И какой из него баннерет? — подумал Джеральд, входя в зал. — Совсем ведь сопляк!
В прочем, Уоршел намеревался радушно принять баннерета: через него можно было завязать знакомство с графом Вулвергемптонским, у которого подрастал племянник. Барону не давала покоя семьсот фунтов годового дохода этого юноши, грозившие возрасти в случае смерти сестры. Так как та не отличалась крепким здоровьем, а в последнее время кашляла кровью, кончина её была не за горами. Не за горами было и наследство от дядюшки — а это уже совсем другие деньги.
На память Джеральду пришли времена, когда Уоршелы были первыми богачами графства. Любой из них мог запросто купить Леменор, одаривал гостей лошадьми и оружием. В молодости он тоже жил на широкую ногу, не учитывая, что деньги имеют пренеприятное свойство просачиваться сквозь пальцы.
Баннерет, как младший по возрасту, первым сделал шаг навстречу и приветствовал хозяина. Уоршел сухо, но благосклонно принял его приветствия и предложил сесть; он даже приказал принести гостю хорошего вина. Это было не просто гостеприимство: ходили слухи, что Артура по протекции Оснея сделают помощником шерифа.
После вежливых расспросов о здоровье и видов на урожай, Леменор преступил к изложению главной цели своего приезда:
— Я бы хотел переговорить с Вами об одном важном деле. Оно касается Вашей дочери. — Подумав, он решил зайти издалека. — Я слышал, это прекрасная и достойного всяческого уважения девушка.
— Да, положа руку на сердце, дочь у меня уродилась красавицей, — довольно хмыкнул барон.
— Я слышал, она образована.
— В меру, знает отрывки из Священного писания, что есть, то есть. Но по мне это только помеха замужеству.
— Почему же?
— Кому же понравится жена, в голове которой полно латыни? — усмехнулся Джеральд.
И зачем он завёл разговор о дочери? Здесь что-то нечисто, ну да ладно. Он мальчишка, у него одни девчонки на уме. Пусть пока восхищается его дочерью, может, удастся повернуть разговор на юного Роданна.
— Думаю, все же найдется человек, который не побоится её чудачеств.
— Пожалуй. Я даю за ней неплохое приданое. Но с женихами сейчас плохо: эти бесконечные войны разорили многие семейства. К счастью, не все. Взять, к примеру, Вашего покровителя…
— Барон, — баннерет наконец решился, — я приехал просить руки Вашей дочери.
— Руки моей дочери? — удивился Уоршел. — Я не ослышался, сэр?
— Именно так. Я смиренно прошу у Вас руки Вашей дочери и надеюсь на Вашу благосклонность.
Поначалу он даже опешил. Чтобы его Жанна — и вдруг Жанна Леменор? Чтобы этот сопляк промотал ее приданое? Не для того он его наживал потом и кровью, растил, кормил и лелеял свою дочь, чтобы она досталась этому захудалому баннерету. Кто он — и кто Уоршел, чьи предки были баронами уже при норманнских завоевателях?
— Я вынужден Вам отказать, — сухо ответил он и пожалел, что приказал налить ему вина. — Сожалею, сэр.
Барон встал, чтобы проводить его, но баннерет вовсе не собирался уходить.
— У Вас ко мне еще какое-то дело?
— Нет. — От волнения Артур забыл о покупке зерна.
— Тогда милости прошу ко мне в другой раз.
— Я приехал просить руки Вашей дочери и не уеду, пока не получу ее.
Вот настырный мальчишка! Настырный и наглый, его надо поставит на место.
— Она Вашей женой не станет! — взорвался барон, позабыв обо всех своих упованиях. — Или Вы туги на ухо? Свадьба моей дочери должна соответствовать её происхождению; я хочу, чтобы о ней долго говорили.
— И что же? — с вызовом ответил Леменор. — Я твёрдо стою на ногах и не опозорю Вашу дочь в глазах гостей.
— Кто? Вы? У Вас и ста фунтов не будет — и Вы хотите жениться на Жанне? Да о Ваших предках и слыхом не слыхивали, когда мои возвели Уорш! Как я могу доверить такому человеку свою дочь?
— Повторяю, став моей супругой, Жанна ни в чём не будет нуждаться.
А старик оказался упрямее, чем он предполагал! Что ж, попробуем уломать его, а не получиться — найдётся чем припугнуть.
— Решили жить на мои денежки? Не выйдет, сэр!
— Мне не нужны Ваши деньги, — сквозь зубы процедил Артур, теряя терпение. — Кто знает, может, скоро я буду богаче Вас.
— И как же? — Разговор шёл уже на повышенных тонах. — Будете грабить на дорогах или обманывать королевских сборщиков податей, подсовывая им фальшивые монеты? По стопам батюшки пойдёте? Давно поговаривают, что Уилтор Леменор был нечист на руку. А Ваша служба? Я бы и дохлой мухи не поставил на то, что Вы долго продержитесь. А дальше уж под откос, по проторенной дорожке. Помниться, когда-то Ваш род прозябал в нищете, так что Вам не привыкать. Откуда пришли — туда и вернетесь.
Стоит показать быку красную тряпку — и его глаза наливаются кровью. Красной тряпкой для баннерета Леменора было всё, связанное с честью. Как, кто-то осмелился посягнуть на доброе имя его рода, облить грязью имя его покойного отца, который сделал так много для того, чтобы он, Артур, получил баннеретство и мог без стыда смотреть в глаза людям! И после этого Уилтор Леменор — презренный вор? Да, пусть порой он был нечист на руку, пусть баннерет не знал, чем он занимался до рождения своего младшего сына, то есть его, Артура, — но Уилтор Леменор был его отцом, поэтому никто не смел бросить даже тень сомнения на его доброе имя.
