Допрос Риты ничего не дал. Все, что могла сказать перепуганная горничная, это то, что когда пришла в спальню герцогини, Мирабель очень горько плакала. Платье свое госпожа сняла сама, хотя отправилась перед этим на ужин. Рита самолично ее одела и видела, как герцогиня выходила из комнаты.
После такого разговора с преданной помощницей, Рион встревожился не на шутку. Мирабель выходила к ужину, но до столовой не дошла. Что произошло в это время? Что увидела или услышала герцогиня и настолько ее поразило, что девушка вернулась в свою спальню вся в слезах?
Обязательно нужно поговорить. Только как это сделать?
Это был главный вопрос, который так волновал мужчину. Он понимал, что объясниться им жизненно необходимо. Не может быть, чтобы Мирабель из-за какого-то пустяка расстроилась и отказалась от своей любви.
Рион присел на край кровати и несколько минут просто смотрел на вздыхающую во сне девушку. Потом нагнулся и осторожно коснулся губами щеки Мирабель. Она вздохнула.
«Милая моя, что же тебя так расстроило?» — мысленно задал вопрос дракон, боясь говорить вслух, чтобы не разбудить свою любимую.
— Рион, — со вздохом отозвалась на молчаливый вопрос герцогиня.
Художник нахмурился. Прозвучало как ответ на его вопрос, и это встревожило. «Во сне она меня любит» — вновь подумал дракон и воодушевленный этим фактом решил действовать.
Рион встал с кровати и, откинув покрывало, взял на руки свою драгоценность, он сел обратно на край постели и устроил девушку на своих коленях. Мирабель доверчиво уткнулась носиком в грудь мужчины и продолжала спать. Она слишком устала за последнее время, потому благодатный сон ей просто был необходим. Рион придерживал девушку своими руками и, слегка поглаживая по обнаженным плечам, целовал в волосы, так ароматно пахнувшие мелиссой.
Дракон вдыхал аромат, исходящий от его любимой, и голова слегка кружилась. Самая желанная и такая недоступная Мирабель мирно и доверчиво спала на руках мужчины.
— Люблю тебя, — нежно прошептал Рион, продолжая поглаживать девушку.
В ответ она завозилась, но просыпаться не хотелось. Очень уютно было в этих крепких мужских объятиях, которые она хорошо чувствовала сквозь сон. Почему-то сейчас они не вызывали у Мирабель тревоги или неприятия. Наоборот, было уютно и очень комфортно. Во сне ей стали видеться карие глаза художника, а потом послышался тихий, очень мягкий, и такой знакомый голос, сказавший: «люблю тебя».
Мирабель улыбнулась этим глазам, смотревшим на нее с любовью, этому голосу, обволакивающей нежностью, и этим словам, от которых встрепенулось растерзанное сердце. Два простых слова несли в себе надежду, любовь и веру в будущее.
Рион смотрел на милую улыбку, появившуюся после его признания, и ему стало страшно потерять свою красавицу. Завтра последний день, когда Мирабель должна сделать будет свой окончательный выбор — любить или умереть.
— Любимая, — прошептал Рион и легонько поцеловал в висок девушку.
Герцогиня вновь завозилась, отказываясь просыпаться.
— Ты любишь меня? — так же тихо спросил художник.
Девушка вновь завозилась. Она начала просыпаться, но пока реальность не отступила, ощущение яркого сна все еще владело ею, а потому ответ на такой простой вопрос произнесся сам собой.
— Люблю.
А как было ответить по-другому, если сердце радостно стучало в унисон с сердцем любимого? Если сильные руки нежно обнимали и поглаживали, даря тепло и уверенность, уют и покой? Если мягкий голос обволакивал нежностью и спрашивал такие простые и очевидные вещи? Да, конечно да, она любит этого жестокосердного дракона. Только никогда ему об этом не скажет.
— Что случилось? Кто тебя обидел? — снова мягко задал вопрос любимый голос.
— Ты, — сквозь сон отозвалась Мирабель.
— Как? Когда? — продолжал настаивать Рион.
Девушка открыла глаза, чтобы удостовериться в том, с кем она говорит. Карие, почти черные в темноте глаза, смотрели на нее с любовью и тревогой. Подумать о том, что сейчас ночь и художник находится в ее комнате, сонный мозг пока не мог. Все, что сейчас ее интересовало, о чем хотел узнать любимый дракон.
Мирабель старалась вспомнить, что же ее довело до слез? Вечером она пошла в столовую, а потом услышала, как Рион говорит с лордом Гирдоном.
— Вечером, когда говорил с Ришем, — нахмурившись, произнесла Мирабель.
Сон отступил, оставив место реальности. Холодный тон и слова о том, что герцогиня любит Риона, вновь отдались болью в сердце.
— Ты слышала? — удивился дракон, а сам старался быстро обдумать ситуацию.
Ничего страшного или плохого он не говорил. Это было лишь несколько брошенных с неохотой фраз другу, потому что Риш тоже переживает за герцогиню. Но вдаваться в подробности и пересказывать незабываемый и волшебный день, художник не собирался. Это было слишком личное, то, что касается лишь только их двоих: Мирабель и его. Но совсем не ответить Рион не мог, Риш сильно переживает за жизнь и судьбу герцогини. Да, художник сказал пару фраз, подтверждающих, что все в порядке. Что так могло расстроить девушку в этих словах?
Строить предположения и догадки было не в духе Риона. Лучше спросить напрямую и выяснить все недомолвки. Но Мирабель молчала, больше не собираясь отвечать. Все ее тело, только что расслабленное и так доверчиво к нему льнущее, сейчас было напряжено. Казалось, что фигурка девушки будто сгорбилась, скукожилась от воспоминаний или этого разговора.
На Мирабель нахлынуло воспоминание о вечере, когда она была настолько несчастна. Потерять любовь и доверие к человеку в тот день, когда только полюбила его — это тяжело. Это очень тяжело. Острая боль засела в сердце и старалась провернуться, чтобы принести еще большую боль и страдания.
«Никогда не думала, что чувства могут быть настолько физически болезненными» — мелькнула мысль Мирабель.
— Что же ты услышала? Что тебя расстроило? — стал допытываться дальше Рион, не дождавшись ответа на свой вопрос.
Мирабель опустила глаза и вновь ничего не ответила. Как объяснить мужчине, что ее женская гордость пострадала от того, что Рион обсуждал ее чувства с Ришем? Как он сможет это понять? Как объяснить, что ее задела холодность, с которой он произнес слова о ее влюбленности? Как он вообще мог это с кем-то обсуждать?
— Говори! — мягко, но в тоже время очень твердо потребовал Рион.
Если Мирабель молчит, значит, он слишком сильно ее обидел. Единственное предположение, почему Мирабель не рассказывает о том, что ее так взволновало — это значит, девушка больше не доверяет ему. Но Рион поставил себе целью добиться откровенности и решить именно сегодня все вопросы. Ночь ему поможет. В тишине, когда вокруг все спят, и никто не может им помешать, в ночи можно говорить откровенно.
— Мне нечего сказать, — тихо отозвалась девушка.
— Настолько нечего, что ты расстроилась и не пришла на ужин, избегаешь встречи со мной, — стал напирать Рион, стараясь добиться ответа. Но Мирабель по-прежнему молчала. — Ведь сегодня днем все было прекрасно! Я видел, что ты любишь меня!
Мирабель от этих слов невольно вздрогнула, но сохранила молчание.
— Или ты мне соврала, что любишь? И это было лишь умелое притворство? Скольких молодых людей ты заманивала в свои сети и обманывала их чувства? — голос рычал.
Рион обвинял несправедливо, жестко, старался забраться под толстую стену молчания, выставленную Мирабель, как защиту от этого разговора. Последние слова уже жгли и кусались, заставляя мучиться истерзанное сердце.
— Обманщица и притворщица! — рыкнул ей Рион громко.
Мирабель завибрировала от этого рычащего голоса, от слов несправедливого обвинения.
— Нет! — не выдержала девушка напраслины, на нее возведенной.
— Неправда! Ты тогда мне врала, глядя прямо в глаза, и сейчас, — темные глаза дракона в темноте сверкали.
Ему самому было больно заставлять таким образом говорить правду герцогиню, но она настолько упорно молчала и не хотела отвечать, что у него просто не оставалось выбора, как обвинить свою любимую в обмане. И ему очень хотелось, чтобы она сейчас развеяла все эти обвинения одним простым словом: «люблю».
— Не врала! Я говорила правду! — резко ответила ему Мирабель.
— А сейчас? — тут же спросил ее художник.
— Что сейчас? — переспросила запутавшаяся в словах и доводах герцогиня.
— Сейчас любишь? — уже спокойнее и с ноткой надежды в голосе спросил Рион.
— Как я могу тебя любить, если ты со всеми обсуждаешь мои чувства?! — возмутилась Мирабель. Наконец-то она теперь может дать волю своему негодованию. — Ты говорил Ришу, что я тебя люблю так запросто! Кто тебе на это давал право? Как ты вообще можешь обсуждать меня со своими друзьями?
Говоря это, Мирабель чувствовала облегчение от слов. Она их говорила шепотом, но обоим казалось, что это был крик. Это был крик ее души, истерзанной любовью, сомнениями и разочарованием в любимом. Слова подбирались сами, выплескивали вместе с собой всю боль и отчаяние. Девушке хотелось, чтобы ему было так же больно, как и ей в тот миг, от холодного тона уверенного в себе дракона, заманившего в свои любовные сети герцогиню.
