— Давай… Скорее. Больно.
Елмауз всё это время наблюдал за ними, и правду сказать, Амарель не хотел встречаться с ним взглядом. Вдруг это ослабит решимость? Лучше поскорее приступить к делу. Амарель сделал над собой усилие и начал торопливо произносить слова священного ритуала:
— Да благословит Кальфандра эту руку, этот нож и эту душу, решившую умереть! Во имя Несравненной, Величайшей, Прекраснейшей!
А затем Амарель ударил несчастного ножом в грудь. Рука тряслась, и лезвие вошло неглубоко, только ранив жертву. Раздался негромкий стон боли. Второй удар пришлось наносить, держа нож обеими — влажными от пота — ладонями.
— Прими, Кальфандра, — Амарель склонился над мёртвым и сидел, не шевелясь, пока что-то не ткнулось ему в плечо.
Елмауз. Он смотрел немигающими глазами, и в удлинённых зрачках Амарель увидел себя — растрёпанного, жалкого, с закушенной губой. Он криво улыбнулся.
— Мы полетим в Сархэйн. Будем жечь эмегенов… за всё, — Амарель с усилием выдернул нож и вытер лезвие об одежду человека, которого только что принёс в жертву богине смерти. — Это они… они виноваты. А мы станем героями.
— Да! Это Сархэйн! — Амарель сильнее сжал коленями бока елмауза, вызвав недовольное ворчание. Но как тут удержаться от волнения, когда внизу расстилался тот самый город, куда Амарель хотел попасть, а к каменным стенам его приближались знакомые дикари с дубинами?
Надо сказать, город немного удивил Амареля. В глубине души он ожидал увидеть палатки, покрытые войлоком — как в древних летописях. Но нет, ничего подобного! Дома богатых горожан, ханский дворец — всё ничуть не хуже, чем в Гафарса. Впрочем, любоваться Сархэйном времени не было.
Эмегены наконец-то добрались до своей цели, и Амарель был уверен — Верховный, как там его… Шисс… постарается своего не упустить. Амарель сжал правую руку в кулак, любуясь вспыхнувшим огоньком — вот что получит Шисс!
Задачей Амареля было напасть на эмегенов раньше, чем это сделают защитники города. И прямо на глазах у них, чтобы видели! Амарель буквально кожей ощущал нетерпение елмауза — и вот, не дожидаясь знака, тот ринулся на эмегенов. С такой быстротой, что у Амареля ветер засвистел в ушах.
Вместо того, чтобы красиво кидать во врагов пламенных змей, Амарель с воплем распростёрся на спине елмауза и так стиснул его бока, стараясь удержаться, что тот сердито рыкнул.
— Ты меня чуть не сбросил! — взвыл Амарель, но тут же умолк.
Елмауз щедро поливал войско эмегенов огненным дождём, так что первые ряды дрогнули и побежали, оглашая окрестности диким воем. А вот и Шисс — отчаянно пытался сбить с себя пламя, и, глядя на своего предводителя, эмегены метались в панике.
— Рабы! — крикнул Амарель, не уверенный, что елмауз его поймёт. — Люди! Их не жги!
Поздно — несколько рабов уже катались по земле, охваченные огнём. С цепями на ногах далеко не убежишь…
— Спусти меня! — Амарель не выдержал и стукнул кулаком по чешуйчатой спине. — Спусти немедленно!
Разозлённый, он даже не замечал, на каком языке всё это говорит — перескакивал с гафарсийского на бей-ялинский и обратно.
Снизившись настолько, чтобы Амарель не расшибся, елмауз сбросил его и снова взлетел. Вскочив на ноги, Амарель погрозил елмаузу кулаком и неожиданно для себя рассмеялся.
— Ох и норовистая ты тварь!
То, что происходило между ними, можно было назвать самой странной дружбой, какую только Амарель мог завести. Начать с того, что елмауз делился с ним своей добычей, следовал за Амарелем повсюду, летел в нужном направлении. Однако это не мешало елмаузу по-своему «наказывать» человека, если казалось, что тот слишком много командует. Иными словами, за своё спасение елмауз благодарил, как умел, но в послушную крылатую лошадку не превращался.
А может, оно и к лучшему, подумал Амарель, глядя на то, как двое эмегенов бегут к нему, поднимая дубины. Так интереснее.
— Я для вас подарки припас! — Вот о чём он мечтал: эффектно вскинутые руки, пламя, повинующееся своему хозяину, и…
— Огонь потуши! Быстро!
Бесшумно подкравшись к Амарелю, кто-то сгрёб его сзади за волосы, прижав к горлу лезвие ножа.
— Потуши огонь! — повторил голос, и Амарель это сделал. Его поразил знакомый акцент в голосе угрожавшего. Очевидно, раба, а не эмегена.
— Ты с ума сошёл? — Амарель немедленно перешёл на родной язык. — Я же… вас спасти прилетел!
— В спасении не нуждался, — отрезал раб.
Двое эмегенов, которых Амарель собирался превратить в головёшки, довольно оскалились и подошли ближе. Амарель не знал, чего в нём больше: страха или изумления, потому что он никогда не видел раба, который защищал бы жестокого хозяина, а уж тем более — эмегена.
— Отпусти меня! Я ведь тоже гафарсиец! — воскликнул Амарель, и хватка раба ослабела. Как если бы он задумался, а не отпустить ли, в самом деле, соплеменника. Зато эмегены почти одновременно взмахнули дубинами…
…И чуть не обрушили их на раба, поскольку Амарель сумел вырваться и шарахнуться в сторону.
Вслед за этим события понеслись вскачь.
…Подлетевший елмауз выдохнул целую струю пламени, сжигая эмегенов…
…Нож в руке раба мелькнул…
…И стало очень больно.
Амарель опустил глаза и обнаружил торчащую из его груди рукоять. Раб рывком вытащил нож, и уже который раз за эти дни Амарель увидел кровь, на сей раз, свою собственную. Нет, нет!
— Почему… ты… за эмегенов… — Язык его не слушался. Амарель обнаружил себя на земле, упёрся в неё кулаками, стоя на четвереньках.
— Против бей-ялинцев — с кем угодно, — ответил раб из Гафарса. А может, и не раб — на ногах у него не оказалось цепей. А может, он был рабом в той самой деревне, и эмегены ему помогли…
Амарель упал на спину. Над ним кружилось небо, и жгло своими лучами ослепительно-белое солнце. Последним, что Амарель услышал, был воинственный клич бей-ялинцев — видимо, они распахнули ворота и, вооружённые, кинулись добивать эмегенов.
А затем свет померк.
X
Эсфи бесшумно подошла к двери. Мэриэн и Тарджинья разговаривали на крыльце, заодно присматривая за тем, чтобы кто-нибудь не украл лошадь, как недавно быков. И Эсфи очень уж хотелось узнать, о чём этот разговор. Ей никто не мешал: лекарь осматривал Ирзу, чья нога почти зажила, а если бы и раздались шаги, Эсфи притворилась бы, что она просто решила выйти из дома. Приблизив ухо к щели, Эсфи явственно расслышала:
— …Я смогла узнать, где вам искать волшебника!
Это был радостный голос Тарджиньи. В ответе Мэриэн Эсфи уловила усмешку:
— Таким же способом, каким вынудила некоего толстобрюхого капитана взять вас с Ирзой на корабль?
— Не-ет, — протянула Тарджинья, нисколько не смутившись. — Без золота обошлась.
— Я имела в виду, — Мэриэн замялась, — внушение… или как это можно назвать.
— Сколько раз повторять, что у джиннов нет таких способностей, — проворчала Тарджинья.
— Ладно, пусть будет по-твоему. Тогда почему он тебе всё выложил?
— Нечаянно, — а вот теперь усмехалась Тарджинья.
Последовало молчание. Эсфи глянула в щель, словно это помогло бы ей что-то рассмотреть.
— И где искать? — тихо спросила Мэриэн.
Тарджинья ответила шёпотом, да таким неразборчивым, что Эсфи едва не топнула ногой от досады, толкнула дверь и вышла. Мэриэн и Тарджинья одновременно повернулись к ней, судя по движению разноцветных пятен.
— А, вы опять подслушивали, Ваше Высочество, — сказала Тарджинья с весельем в голосе.
Эсфи сложила руки на груди и не стала отвечать, а вместо этого потребовала:
— Скажите, где искать волшебника!
— Тсс! — Тарджинья зажала ей рот. — Я всё так устроила, что лекарь даже не понял, что он проболтался!
Эсфи возмущённо замычала.
— Волшебник живёт в лесу, к северу от Фаарне, — театрально прошептала Тарджинья ей на ухо. — И знаешь что?
Эсфи, наконец, удалось высвободиться, отступить в сторону — и прямо на ногу Мэриэн. Та охнула.
