К имеющимся текстам я спешно приписал объявление:
«Господин главный сенешаль Блоджетт смиренно ожидает послов Сакрана и Армада этим днем в Варлойне в любое удобное для них время в апартаментах Силы Духа…»
Шутейник пробежал его глазами, изумился:
— Это что же… сдача?
— Нет, — сказал я. — Манипуляция. Элемент большой политической игры. То же касается и дядюшки… Немного терпения, немного упорства, и операционный бизнес Таленка перейдет к нам.
— Но… дядюшка? — в священном трепете проронил мой гаер. — Он же… ну…
— Великолепен!
— Ох!
— О да!
— Дядюшка будет немало озадачен.
— И обрадован.
— Но дядюшку на роль нового бургомистра!
— И пусть только попробует отказаться! Клянусь: немедленно последует опала!
* * *
Во тьме я касался ее тела, гладил плечи и бедра. Она до боли сжимала меня в объятиях, замыкала в кольцо, располагая ноги на моей спине и вжимая в себя с такой страстностью, словно стремилась поглотить.
И вот тишина. Только дыхание слышно, да стук сердца в ушах… Я коснулся ее лица… провел пальцами по щекам в милых — теперь уже милых для меня рытвинах…
— Амара…
— Милый господин?
— Мне кажется… мне кажется, Амара, я хочу провести рядом с тобой всю жизнь.
Она не ответила. По движениям ее я понял: она отвернулась. Немного погодя услышал приглушенные всхлипы. Она горько рыдала, уткнувшись в подушку.
Глава 16
Утром я обнаружил Блоджетта за конторкой в архканцлерской приемной. Главный сенешаль был бледен, как смерть, но глаза его светились той лихорадочной энергией действия, что способна поднять с постели даже полумертвого.
— Государь!
Не люблю я это обращение. Но что делать? Привыкну.
— Рад видеть вас в здравии, Блоджетт. Дел сегодня вам — до середины дня. Или даже меньше. Потом — отдыхать. Отдыхать, ясно?
Он потупился, скрывая гримасу неудовольствия, но промолчал, а я не настаивал, вдруг сообразив, что приказы архканцлера — это одно, он не более чем временщик, а вот приказы венчанного монарха — совсем даже другое. Повиновение слову государя — этому дворяне учатся с малолетства. С молоком матери впитывают пиетет перед монархией, так сказать. Что не мешает им предавать и строить интриги, конечно.
— Слушаюсь, государь… — проронил сенешаль спустя, наверное, секунд тридцать.
— Ну и прекрасно. Вам требуется отдых. Никто не лишает вас работы, более того, сенешаль, вы нужны мне как воздух, и именно поэтому я настаиваю на вашем отдыхе… недолгом! Недолгом, понимаете? Завтра чтобы были на своем месте!
Его глаза вспыхнули.
— Государь!
Фух. Так, сделали психологическую накачку для близкого соратника, пойдем дальше.
— Ответьте мне, Блоджетт, где бы вы короновали монарха?
— Государь?
— Представьте, что у вас есть еще один претендент на корону в Санкструме.
Его сухой бледный кулак ударил по сливовому лаку конторки с немалой силой.
— Так вот что они задумали! О Ашар!
— Угу. Омеди Бейдар бежал. Он коронует Варвеста и создаст новый епископальный совет, таким образом, думаю, он попробует использовать некоторые монастыри, еще не захваченные нами, как опорные базы вторжения. Мы должны этому помешать.
— Часть высшего духовенства уже покинула пределы Норатора…
— Это мне известно. Тем лучше. Власть нужно отдать молодежи, тем, у кого в сердце горит бескорыстная вера в Ашара. — Я специально подчеркнул слово «бескорыстная».
Он приподнял сивые брови в немом вопросе и я, сжалившись, пояснил.
— Брат Литон по моему совету сегодня посвятит в епископы двадцать лучших своих учеников из числа монахов. Возраст каждого — менее тридцати лет. Все они немедленно будут направлены в епархии империи, где начнут работать, имея широчайшие полномочия, на благо нового императора… На благо всего Санкструма!
Блоджетт слушал, кивал, в глазах разгоралось понимание.
— Новая метла… — проронил он. — Совсем… новая.
— Да, совсем. То же будет касаться и префектов провинций. Ими станут лучшие молодые дворяне… Из Великих. — Я сделал акцент на этом слове, памятуя, к какой фракции принадлежит Блоджетт. Пока я вынужден всецело опираться именно на эту фракцию. Затем, после войны, я отстраню часть Великих от власти в провинциях, проведу новую реформу зонирования страны, введу во власть безродных студентов, которым дарую дворянство.
Блоджетт снова закивал, теперь — с огромным энтузиазмом.
— Да, да, так будет верней всего! Но хватит ли у них сил навязать волю монарха мятежным баронам?
— Мятежники сами перейдут под руку империи, увидев наши победы, — произнес я. Громкие слова, тем не менее — правдивые.
Блоджетт пожевал губами, сказал раздумчиво:
— А что до коронации… Это должно быть проделано при достаточном количестве свидетелей… Короновать можно и в сельской церквушке, это не возбраняется законом, однако эффект будет мал. Нужно… большое скопление народа, свидетелей, дворян… И при этом место должно быть в достаточной степени защищено от войск вашего императорского величества… Большой собор в Китране подошел бы.
Китрана. Место сосредоточения дэйрдринов. Я это подозревал. Этого ответа я боялся.
— Пока у нас нет сил, чтобы туда вторгнуться…
— Увы, государь. И это значит…
Я скрипнул зубами (опасное движение, если учитывать качество здешних стоматологов).
— Что в Санкструме скоро будет двоевластие.
* * *
Вернулся в кабинет ротонды. Мысли проносились в голове, как мыши, вспугнутые котом. Двоевластие. Это значит, скоро мы с Варвестом затеем игру в перетягивание провинций под свою августейшую руку. Игра в чертовы континентальные шахматы. Нет, конечно, Варвест может снова попытаться вторгнуться в Норатор, но, сдается мне, Адора и Рендор хотят теперь разыграть иную карту. Коронация Варвеста — и попытка ползучей экспансии под знаменами истинного монарха. Таким образом, Санкструм и я окажемся втянуты в долгую, изматывающую войну, когда провинции переходят из рук в руки, войска маневрируют, и фортуна вместе с дворянами провинций в любой момент могут показать тыл.
Все это может быть похоже на гражданскую войну в Англии ХII века, когда страна двадцать лет занималась только войной. Генрих I помер, и королем избрали его внучка — Стефана, который, между прочим, жил во Франции. Он быстренько переплыл Ла-Манш и нацепил на себя английскую корону, поданную ему могущественным епископом Генрихом Блуаским. Однако родная доченька Генриха Матильда решила оспорить эту коронацию и… все завертелось. На двадцать лет Англия погрузилась в пучину междоусобиц и феодальной анархии, где господа благородные дворяне метались из стана в стан, принося и тут же нарушая нерушимые клятвы верности. Вот только у меня нет двадцати лет. Санкструм истощен. У Адоры и Рендора есть ресурсы. У меня — нет. Либо я решу конфликт относительно быстро, либо останется подобрать себе эпитафию позвучнее.
Тем не менее, в стране несомненно будет двоевластие, а значит — война. Но, возможно, это и к лучшему. Я постараюсь обыграть противника на шахматной доске Санкструма, сыграю с ним в очень быстрые шахматы. А пока Варвеста будут короновать в Китране, я соберу войска, и…
Я пошевелил плечами, потер болящий затылок. Положение… В желудке, несмотря на съеденный завтрак, образовался ледяной клубок.
Мда, друзья мои, если так нервничать, надолго меня не хватит… Где же бравый капитан шантрамских горцев с бочонками лекарства от смятения души?
Бантруо Рейл ворвался без стука, беспардонно шлепнул на стол августейшей особы какой-то листок.
— Нет, видели? А? Нет, вы видели? Их снова раздают бесплатно в Нораторе! — Он подчеркнул слово «бесплатно», как будто в раздаче бесплатных газет крылась ужасная экономическая ересь.
Я протянул руку за листком, примерно зная, что увижу.
Так и есть — карикатура. Я (ну и рожу мне сообразили, только рогов не хватает к тем клыкам, что торчат из перекошенного рта), сидя в какой-то утлой лодчонке, на открытом сундуке с золотыми блестящими монетами, спешно отгребаю от города, в котором легко, благодаря двузубому силуэту Храма Ашара, опознается родимый Норатор.
