Но крик усиливался, становился всё надрывнее и жалобней. Леди вышла под водопад холодных капель и пошла на звук. Плач привел её к деревцу, выросшему на могиле Глиндменел — убитой Сехфиром девушки несколько десятилетий назад. Корни дерева расступились, чтобы проходивший мимо путник мог извлечь дитя из природной люльки. Широкие листья будто пытались укрыть малыша от дождя, но они уже не справлялись с потоками небесных вод, и колыбель затапливало — земля не успевала впитать всю обрушившуюся на нее жидкость. Таким образом на свет обычно появлялись дриады, если в мертвой женщине оставалось мужское семя. Выросшее на костях дерево, спустя десятилетия, а иногда и столетия, могло дать новую жизнь, если было благословлено Богиней. Но так случалось с девочками, а младенец был мальчиком.
Рожденные самой природой дети не имели своих собственных родных, но становились детьми каждого эльфа Вечного Леса. Леди знала, на чьей могиле выросло дерево, а значит это дитя было её прямым потомком, пусть ему и никогда не узнать об этом. Она взяла на руки внука, мысленно поблагодарив Первую Матерь за последний подарок. Поклялась, что сохранит тайну, чтобы сердце дитя не очернилось жаждой мести, и приложит все усилия, чтобы он вырос достойным эльфом, не испорченным влиянием отца.
— Миледи, вы опечалены? — Ластиэль озадаченно вглядывался ей в глаза, вероятно, она слишком надолго предалась воспоминаниям.
— Нет-нет, я просто уже устала, — Леди, встрепенувшись, передала руку для поцелуя Селфис’харлану. — Но ты мне не ответил, это огорчает и тревожит меня…
Ластиэль посмотрел на Селфиса, на мгновение приникшего губами к руке Леди Руасил, надеясь получить подсказку для ответа. И молодому эльфу почудилось изменение в облике повелителя. Настолько же мимолетное, насколько и сам поцелуй, но заставившее его сердце съёжится от необъяснимого волнения. Поскольку морок быстро исчез, он списал видение на перегрев и духоту.
— Мой друг, Ферджин, скоро уезжает. Мы расстанемся надолго, это беспокоит меня, — с тоской в голосе признался юный эльф.
Леди Руасил легонько качнулась, почувствовав головокружение, что не осталось незамеченным Селфисом, но равновесие не потеряла.
— Мой дорогой, не стоит печалиться, я знаю, что ты привязался к нему за эти годы. Но по правде сказать, я рада, что ваши пути временно разойдутся. Как бы Ферждин не был благороден и учтив, он — дитя Тьмы. Тебе следует подходить к выбору друзей с мудростью.
Ластиэль еще сильнее побледнел, сжал губы и поклонился.
— Уверен, что вы ошибаетесь. Надеюсь, что скоро он сможет это доказать, — упрямо и слегка обижено произнес юный эльф.
— Я не хотела обидеть тебя, — мягко, извиняясь произнесла эльфийка. — И я искренне желаю ошибаться на его счет. А теперь, дорогой сын, вы сопроводите меня до покоев? Мне хотелось поговорить по дороге наедине.
— Разумеется, Матушка, — Селфис подставил локоть, чтобы Леди Руасил могла удобно ухватиться. — Вы все свободны, — обратился он к юноше и сопровождающей Леди эльфийке.
Когда они удалились на значительное расстояние от посторонних глаз, Леди продолжила разговор:
— Я рада, что вы проводите с Ластиэлем так много времени вместе. Он явно очень одинок в этом мире. Подскажи, могу я для него что-то сделать? — с тревогой о внуке спросила она сына.
Селфис, зная о привязанности Матери к пареньку, решил что это подходящий момент:
— У птенца уже давно окрепли крылья, но мы не даем ему летать. Другие дети леса уже неоднократно побывали в ковенах, в Итернитасе и человеческих городах. Почему бы не дать ему чуть больше свободы передвижения? Уверен, что он сможет за себя постоять при необходимости.
— Меньше всего на свете я хочу, чтобы он попал в Итернитас.
— Почему же? — Селфис излучал уверенность и безмятежность, — Князь Корвос достаточно радушно принимает гостей из леса. За четыре десятка лет еще ни один эльф не пострадал в его владениях, — по негласному договору, о наследнике они никогда не упоминали.
Леди Руасил тяжело вздохнула. Даже любимому сыну она остерегалась открыть тайну родства с Ластиэлем.
— Он чистая невинная душа. Боюсь, что попадет под дурное влияние.
— Нельзя же вечно держать его взаперти. В конце концов золотые прутья все равно остаются клетью. Я тоже беспокоюсь о его судьбе, и не считаю правильным лишать его возможности узнать мир.
— Быть может ты и прав. Но вдруг он сам не хочет? Быть может уговорить Ферджина остаться, а то действительно ринется на поиски приятеля.
Вернуть обратно сводного кусачего братца в планы Селфиса никак не вписывалось:
— Можно, если он еще не ушел. Можно даже вернуть, если вам это угодно, но вы сами остерегаетесь, к чему может привести эта болезненная привязанность. А выйдя за пределы лесов Грика Ластиэль сможет реализовать себя, найти свое место в мире. В конце концов, он может захотеть вернуться обратно. Только вот если накинуть ему лассо на шею и сунуть уздечку в зубы, навряд ли это приведет к безмерной любви к родному дому — он же эльф, а не лошадь. Мы — вольный народ.
— Да, ты снова прав, мой мудрый сын, — Леди повернулась, легко поцеловала его в уголок губ. — Я рада, что правителем станешь именно ты со временем, — тут она снова почувствовала головокружение и оступилась.
Селфис успел её подхватить и осведомился:
— Вам нездоровится? — с заботой и участием осведомился эльф.
— Духота и усталость. Я в порядке, — Леди улыбнулась. — Но, пожалуй, пора мне поспать. Вы тоже собираетесь отдыхать?
— Я, пожалуй, сегодня еще пободрствую. Хочу немного побыть один. Слетаю в парящую беседку. Может, там и заночую.
Когда Селфис проводил Леди Руасил в её покои, не спеша двинулся в сторону конюшни, охотно оповещая всех случайных встречных подданных о своем местоположении на ближайшие часы.
Приятным бонусом мира Атиозес оказались пегасы. Отличная альтернатива крыльям проклятых. Хотя бы не болезненно, как об этом рассказывал Сехфир. Повторное головокружение матери заставило Селфиса немного заволноваться: «Да уж, не ожидал, что она сегодня коснется моих губ повторно. Может, стоит уменьшить концентрацию в следующий раз. Как бы не заметила взаимосвязи».
Чем хорошо было соединение Вердерприда с ядом Инхекского скорпиона, личный рецепт Селфиса — он совершенно не оставлял следов на коже жертвы и имел накопительный эффект. Мазь из железы улитки Гигантимус Вирде, тонким слоем нанесенная на кожу губ наследника Синьяэстела хорошо защищала от впитывания губительной смеси. А поскольку в бальзамах и кремах, особенно в такую обезвоживающую погоду никто не видел ничего предосудительного, никто бы не заподозрил неладное.
Если ему что-то и перепадало, то кровь князя Корвоса, которая текла и в его жилах, хорошо способствовала сопротивлению ядам, хоть и не давала настолько активную регенерацию, как Сехфиру. А для полного выведения яда из организма всегда к услугам эльфа был антидот. Так же разработанный им, и имеющийся всегда в достатке в лаборатории, куда он сейчас и направлялся.
Парящие фьорды довольно часто встречались на Атиозесе. Чаще они были бесполезны — слишком маленькие (за исключением того где в итоге построили Ксантос), для полезного использования. Слишком неудобные для того чтобы туда забираться. Амплитуда этих кусков скальной породы и почвы, висящих в воздухе на несколько метров от земли была невысокой — в безветренные дни казалось, что они застыли на одном месте, и просто представляют собой скалу, развернутую вверх тормашками, с растительностью на смотрящем в небо «дне».
Рядом с местностью, где обосновались эльфы, парили сразу несколько небольших фьордов. Поскольку никакого особо практичного применения придумать им не смогли, лишь облагородили — поставили беседки, скамейки, соединили мостками с регулируемыми перилами.
Самый крупный из этого скопления, летучий островок находился выше других. Из-за высоты, на его поверхности было достаточно прохладно, и большинство жителей дворца Синьяэстел довольствовались нижними ярусами комплекса. А вот Селфис её облюбовал. Свое желание установить беседку и отапливаемый домишко он мотивировал тем, что прохладный воздух хорошо прочищает мысли, и уединение способствует успокоению разума.
