— Ферджин, мой верный друг, я рад бы дать тебе положительный ответ. Да не могу, поскольку связан клятвами. Пожалуй, по долгу совести я должен отговорить тебя от свершения сего деяния. В любом случае ты мой гость, а не пленник, — коронованный изобразил на лице легкую улыбку и слегка поклонился, не сбавляя шаг. — Я лишь хочу напомнить, что это только твое решение, ты знаешь все риски. Зачарованные предметы могут утратить часть своих свойств при их использовании в другом мире.
Черноволосый на миг остановился, задумался, терзаясь сомнениями, но решил все же спросить:
— Мой господин, вы уверены, что это сработает? Что проклятие спадет, если уничтожить первоисточник?
— Так говорит опыт наших предков. Убьешь чёрного колдуна — спадет его колдовство. Убьешь королеву ехидн — другие особи теряют силу. Дамнары и их детища — вампиры, те же чудовища. Только не принимай на свой счет, — венценосный вновь слегка улыбнулся.
Ферджин, не сбавляя шаг, еле заметно дернул челюстью, подавляя раздражение. Он привык держать лицо. К тому же, он был уверен, что эльф не хотел задеть его чувства нарочно.
— Вы ведь сможете объяснить мое временное отсутствие?
— Об этом не тревожься. В долине и горах рядом с Ксантосом много неисследованной территории. Я предложу тебе идти туда, изучать породы и минералы. А уж каким путем будешь добираться — тебе решать.
— Anor galads mín pata, mellon [Солнце озаряет наш путь, друг], — решился подать голос юноша.
— Спасибо, друг, — с благодарностью и теплотой принял напутствие черноволосый. Затем, посерьезнев, обратился к эльфу. — С вашего позволения, я отправляюсь собраться.
Когда черноволосый удалился, юноша, слегка ускорив шаг, перегородил путь венценосному, попытался поймать его взгляд:
— Почему же вы дали добро Ферджину, а мне строго запрещаете?! — спросил юноша с некоторой обидой в голосе.
Венценосный со вздохом продолжил движение, обогнув юношу, ответил:
— Ты все слышал. Я не давал ему добро — он все решил сам. Клятвы…
— Да я сотню раз уже слышал про клятвы! — теряя самообладание с вызовом спросил юноша. — Почему вы запрещаете мне свершить мою месть?
— Я ничего не запрещаю, Ластиэль, — терпеливо, без тени раздражения или недовольства ответил венценосный. — Я лишь прошу тебя подождать хотя бы до тех пор, когда оба дамнара ослабнут. Нет никакой гарантии, что Ферджину удастся совершить задуманное. Ты — туз в рукаве, — с этими словами эльф остановился, незаметно для спутника сжал зубы и потер сквозь одежды область немного ниже ключицы.
— Точнее, только у тебя сейчас есть сила, способная противостоять наследнику Итернитаса. А если убрать князя, то у тебя будет чуть больше шансов до него добраться. И идти вам вместе — нельзя, — в голосе эльфа послышалась сталь, юноша досадливо поджал губы. — У отца и так паранойя, думаю, что его сыну это настроение тоже передалось. Подобраться к ним на расстояние вытянутой руки будет ой как непросто… и опять же, повторюсь — это ваше, и только ваше решение.
— Я не понимаю, к чему эта игра слов… — упорствовал юноша. — Вы же сами, еще в Вириди Хорте, рассказали нам… Велели выковать зачарованные клинки, выделяли немалые средства…
— Остынь! — тихо, со скрытым раздражением произнес эльф. Снова остановился, нахмурился, сделав глубокий выдох, дернул было рукой, но снова выпрямил её вдоль тела. Через мгновение его лицо вновь разгладилось и приобрело спокойно-дружелюбный вид. — Я лишь желал тогда, и желаю сейчас, чтобы восторжествовала справедливость. К сожалению, мироздание может решить, что мои попытки вам помочь в этом — являются нарушением клятв, поэтому сейчас я могу помочь лишь советом и словами поддержки. Связан по рукам и ногам этими путами. Перестань меня мучить вопросами в таком ключе. И да, я запрещаю тебе предпринимать что бы то ни было до тех пор, пока не найдется слабое место у наследника. И пока в Итернитасе их двое, — видя, что Ластиэль вновь собирается протестовать, добавил: — Аэлдулина я в расчет особо не беру — он всегда был слишком наивен.
— Повинуюсь, — угрюмо пробормотал понурившийся молодой эльф.
— Ластиэль… — нотки в голосе высокого приобрели медовые нотки. — Я разделяю твои чувства. Также я считаю, что ваше дело — правое. Лишь предлагаю действовать осмотрительно. На этом закончим беседу — сюда идут.
С другого конца арки из проема, ведущего во внутренний сад, зашли две высокие женщины. Юноша, узнав вошедших, немедленно склонился в поклоне.
— Lindele lamime esse, nin emel, thír bo cin, [В моем сердце звучит музыка, глядя на вас] — лишь смог прошептать юноша в замешательстве. Он еще не успел остыть после разговора с Селфисом, а Леди всегда замечала, если его душевное спокойствие было нарушено.
Женщина с золотистой диадемой в волосах улыбнулась, подала руку юноше для поцелуя.
— Приятно встретить вас в столь поздний час. Я как раз надеялась, что кто-то сможет отвлечь меня от этого зноя. Вы выглядите взволнованным, что-то случилось?
— Híril, govanneth cin blind nin [Леди, встреча с Вами ослепила меня], — продолжал лепетать юный эльф, не зная куда себя деть от смущения.
Леди Руаcил’авара с легким поклоном приняла комплимент. Ластиэль ей нравился, несмотря на то, что внешне очень сильно напоминал Сехфир’халлана. Каждый раз, глядя на это дитя вечного леса, её сердце сжимала тоска, и в голову закрадывались не прошенные мысли: «Почему она не поговорила с ним перед судом или хотя бы перед изгнанием? Как она могла не заметить миг, когда её младший сын превратился в монстра?».
По крови Ластиэль приходился ей внуком, но по факту являлся последним даром Богини Вечного Леса, своим покинутым детям, заплутавшим среди чужих миров. В вечер его рождения шел проливной дождь. Небо оплакивало мир, покинутый демиургом. Леди молилась в цитадели белых роз. Цветы уже успели скинуть свои лепестки несмотря на разгар лета, и превратить дорожки в осеннее месиво, начинающее источать запах перегноя. Когда она услышала плач младенца, сначала отмахнулась — среди ее народа давно не было носящих под сердцем дитя. К тому же из-за непогоды и шума за пределами беседки, ей могло и почудиться.
Небо в месте разрыва ткани юниверсума так и не затянуло брешь. Рана рассекала небосвод кривой темной расщелиной, видимой из любой точки Вириди Хорта даже ночью, поскольку она оттеняла пурпуром. Земля устала дрожать и рассыпаться на части. Под воду и в толщу земли успели уйти несколько городов. Некоторые здания, в том числе и эльфийский дворец, пострадали не слишком сильно, поскольку были вдали от эпицентра того места, откуда демиург решил покинуть свой мир и уйти в инфинитум. Но волна разрушений постепенно добиралась и до Вечного Леса.
Земля много дней извергала огонь из своих недр, орошая пеплом мир на много миль вокруг. Если бы не вышедшие из своих берегов реки, и не изломы на земной коре — лава наверняка затопила бы все живое, но раны на теле мира создали для подземного огня своеобразный барьер. Извержения длились уже несколько месяцев. Горы могли заснуть на пару недель, но потом вновь продолжали извергать пламя и пепел. Создавалось впечатление, что мир вот-вот развалится на части — распадется на несколько гигантских кусков, и разлетится в бесконечности вслед за демиургом.
А еще одни за другим, вопреки воле служащего дамнару некроманту оживали кладбища. Жрец Итернитаса уже не успел привязывать упырей к замку — мертвецы атаковали ближайшие деревни и городки, вырезая подчистую всех жителей. И убитые ими пополняли уже неконтролируемую армию тьмы.
Гибель мира была настолько очевидна, что свет и тьма сели за стол переговоров, обсуждая, как справиться с общей бедой. Было необходимо наступить на горло гордости, закрыть глаза на прошлые обиды и заключить перемирие. Тогда Леди Руасил молилась, о том, чтобы их решение уйти, утащив с собой чудовищный замок, оказалось верным. И если их бегство заберет с собой хотя бы ту магию, что привела к катастрофе, юниверсум со временем сможет залечить свои раны. И у оставшихся в этом мире существ появится шанс выжить. Быть может, тогда Первая Матерь передумает и вернется… Эльфийка мало надеялась на то, что её молитва достигнет ушей Богини. Увы, покидая свой мир, демиург забрал надежду с собой. Леди пыталась ощутить хоть толику её присутствия, абстрагируясь от всего, что происходило вокруг…
