Наконец ее дыхание совсем успокоилось. Тогда я осторожно разжал ее руки, положил на топчан и кивнул одной из женщин, чтобы она укрыла ее одеялом. Брига пошевелилась, но не проснулась.
И второй раз я покинул дом собраний, так и не выполнив наказ Менуа. Той ночью я долго лежал без сна, но думал не о предстоящем путешествии, а о том, сказал ли кто-нибудь Бриге, что я — ученик друидов.
С утра, спросив у Менуа разрешения, я отправился в Рощу один, чтобы спеть песню для солнца. Когда я поднялся на вершину холма, звезды уже тускнели, но еще виднелись на небосклоне. Наверное, Искры Источника тоже дожидались появления своего собрата и хотели поприветствовать его. Рассвет только занимался, все вокруг затихло, лишь воздух едва слышно звенел над кронами деревьев.
Оранжевые стрелы пронзили слой облаков на востоке. Я почти достиг Рощи, когда небо вспыхнуло, и солнце скользнуло вверх, словно раскаленная монета. Я упал на колени и протянул руки, приветствуя светило. Песня восхода сама собой потекла из моей груди. Мы были людьми, которые пели. Закончив воспевать Светоч, я пошел в Рощу.
Потом я узнаю, что римляне утверждали, будто мы поклонялись деревьям, но римляне видят только то, что на поверхности. Друиды не поклоняются деревьям. Мы поклоняемся среди деревьев и вместе с деревьями. Мы все поклоняемся Источнику.
После сияния восхода под густыми кронами казалось темно. Все вокруг тонуло в мерцающей зелени. Перспектива менялась с каждым шагом. Каждый вздох ветра складывал новые узоры из ветвей и листьев. Живые колонны великого храма карнутов приглушали звуки.
Кроме меня в Роще никого не было, и все же я был не один. Среди деревьев человек не бывает одинок. Краем глаза я замечал зыбкие фигуры лесных божеств, скользящие в зеленом великолепии на самой грани реальности. Я видел духов, встающих из мха и зелени, выходящих из стволов деревьев и скрывающихся в них. Пока я не пытался повернуть голову и посмотреть прямо на них, они не таились, наоборот, сопровождали меня, двигаясь со мной в одном ритме. Временами их реальность словно накладывалась поверх моей. Вскоре в Провинции мне предстояло встретить существ, куда более чуждых мне, чем духи оленя или платана.
Возле камня жертвоприношения я сделал знак призыва, сначала широко раскрыв пальцы, а затем соединив их по одному: указательный палец успокаивает сердцебиение, средний укрепляет зубы, большие пальцы обращены к Тому, кто видит сквозь время. Я просил помочь мне. Просил сделать мой ум ловким, а язык осторожным. Я должен видеть все и оставаться незаметным для незнакомцев, среди которых мне вскоре предстоит оказаться. Я просил помощи и защиты.
Пора было возвращаться в селение, собираться в путь, готовить Тарвоса и нашего носильщика к приключениям.
Глава десятая
Многие из моего клана вышли нас проводить. Менуа тоже пришел. А вот Бригу я не увидел. Впрочем, я и не ожидал, что она придет. Но надеялся. Она ведь даже не знает, кто я, вспомнилось мне. Пока не знает...
— Ты кого-то ищешь? — спросил Менуа.
Я так и не сказал ему, что женщины секванов остались без осмотра.
— Я смотрю, где Кром Дарал, — быстро ответил я. И ведь ответил правду. Мне действительно хотелось бы повидать его перед уходом. Лучше бы, конечно, пришла Брига... Но никто из них так и не появился.
— Возвращайся свободным, Айнвар, — напутствовал меня Менуа. Глаза его как-то подозрительно влажно блеснули. Тут же защипало и у меня в глазах. Ненавижу прощания. В природе все лучше устроено. У зверей есть ритуалы приветствия, но расстаются они без церемоний. Просто расходятся, и никто ни о чем не сожалеет. Хорошо бы и людям так же. Просто повернулся и ушел.
В тот день расставания, там, в карнутской долине, я был совсем молодым и еще не понимал, как надо ценить такие моменты. Волны времени катятся безостановочно. Тогда я думал, что к моему возвращению все останется точно таким же... Солнечный блик мелькнул на копье Тарвоса. Наше путешествие началось.
Поначалу путь казался легким. Мне не раз приходилось сопровождать Менуа в дальних походах. Но вскоре я понял, что напрасно доверил Тарвосу задавать темп ходьбы. Менуа обычно двигался неторопливо, внимательно поглядывая по сторонам, примечая и обдумывая увиденное. Тарвос совершенно не походил на друида-созерцателя, он прошел хорошую военную школу. В первое время я не отставал, но скоро ноги начали наливаться тяжестью, и мне приходилось прилагать немалые усилия, чтобы держаться с телохранителем вровень.
Мы не стали заходить в Ценабум и направились прямиком в земли битуригов. С рассвета до заката Тарвос шагал и шагал, он словно пожирал землю ногами, чем вызывал все большее уважение во мне. Мои же собственные ноги стали средоточием боли. Болела спина, болели ягодицы, казалось, еще немного и сухожилия порвутся, не выдержав напряжения, на пятках вздулись кровяные мозоли. Я недоумевал: как простая ходьба может доставлять столько мучений?
Однако привалы оказывались еще хуже. Собрать себя и встать после ночного отдыха было равносильно подвигу. Суставы отказывались слушаться, мышцы одеревенели. Моя голова, набитая знаниями, стала простым грузом. О том, чтобы поддерживать разговор поутру, не могло быть и речи. Все внимание уходило на то, чтобы объяснить телу, как привести себя в вертикальное положение.
В принципе, я мог бы сесть на мула и ехать верхом, но, во-первых, мул вез наши пожитки, а во-вторых, я предпочел бы умереть на тропе, лишь бы не показать свою слабость. Поэтому я продолжал мрачно шагать, и во мне ничего не оставалось, кроме боли.
Время от времени Тарвос с некоторым удивлением посматривал на меня, но ни разу ничего не сказал. Даже Барок, наш слуга, даже мул понимали, как мне больно, но никто не предлагал помочь. Впрочем, я бы, конечно, отказался.
Волдыри на ногах сначала прорвались, потом подсохли, а потом и вовсе превратились в твердые мозоли. Мы все шли и шли. Иногда в пути попадались пастушьи стоянки, иногда — деревни. Везде нас встречали приветливо. Пастухи пели вокруг костров. День шел за днем, и однажды ночью я запел вместе с пастухами и понял, что боль ушла.
Дорога привела нас в Аварик, главный укрепленный город битуригов, пожалуй, не уступавший Ценабуму. Аварик с одной стороны защищали болота и река, а с другой — мощная стена из огромных бревен, положенных крест-на-крест. Концы бревен уходили глубоко в щебень, защищавший стену от огня, а выше стена представляла собой кладку из огромных валунов. Такой стене нечего бояться ни огня, ни тарана. Битуриги утверждали, что Аварик — самый укрепленный город в Галлии.
Меня приветствовал главный друид битуригов Нантуа. Он пообещал дать мне несколько уроков в их роще, но потом в разговоре мимоходом упомянул, что у арвернов случилась междоусобица. Хотя подобные новости никак не касались моей основной задачи, известие сильно меня взволновало.
— Война внутри племени? Как такое может быть? — спросил я с удивлением.
— Кельтилла убили. Власть захватил новый король.
Я чуть не подавился вином, которым меня угощали. Ведь Кельтилл — отец Верцингеторикса.
Конечно, я хотел подробностей, но Нантуа и сам мало что знал. Он получил сообщение обычным способом, через крикунов. Я сказал Нантуа, что должен немедленно отправиться на юг.
По-моему, он обиделся.
— Арверны вряд ли смогут научить тебя большему, чем битуриги.
— Наверное, ты прав, — сказал я как можно учтивее. — Но среди арвернов у меня есть друг, и ему может потребоваться моя помощь.
— Друг? У арвернов? — Нантуа удивленно поднял брови.
— Душевный друг, — пояснил я.
— А-а, — кивнул Нантуа, — а он знает, что ты считаешь его душевным другом?
— Вряд ли, — признался я. Рикс мало интересовался учением друидов. Он был прирожденным воином, как будто мать родила его в боевых доспехах.
Так и получилось, что мы сразу отправились на юг, и на это раз уже я ускорял шаг. Наш погонщик мула и слуга Барок отрабатывал долг перед моим кланом. Честно говоря, толку от него было немного. Зато жаловался он постоянно. Но поскольку мул не возражал, я не обращал внимания на причитания слуги.
